— Я командую! Давай воду на цистерны с бензином, пока не воспламенились!
Виктор без спешки подошел к монструозного вида цистерне, от которой поднимался еле видимый пар, и приложил ладонь.
— Не, пока не рванет, меньше пятидесяти градусов, отвечаю. Сейчас еще водичкой прольём, нормально будет. Вы лучше оттащите те вагоны, которые с газом.
— Да, уже занимаемся. Вот-вот.
К горящей цистерне в полуприседе уже бежал составитель, вот он взялся отцеплять её, командуя по рации машинисту. Еще минута, группа вагонов, включающая шесть потенциальных бомб покатились куда подальше от очага. Замечаю вокруг себя новые лица, на лицах готовность помогать. Время — почти двадцать часов, уже начался пересменок, по идее, старая смена должна была сдать дежурство и уйти переодеваться. Но по какой-то неведомой мне причине все остались на своих рабочих местах. Почему-то вся старая смена посчитала зазорным уйти с парка до окончания острой фазы борьбы с огнем. Это у них боевое братство в такой форме проявляется?
— Пётр Семеныч, мы сцепились с бензином! Тащить можно?
— Пожарных отогнал, шланги выдернули. Вы башмаки снять не забыли?
— В этот раз нет.
— Тогда тащите! По парку объявите, и пусть все посторонние отойдут. Хотя… если полыхнет, всем хватит.
Очень хочется верить, что белый дымок от бензиновых цистерн — это пар, а не дымление перегретых поверхностей. Пожарные расчеты продолжали заливать пеной пробитую цистерну, до полыхающих вагонов с углем руки пока не доходят. Едкая вонь, как мне доложили, это запах от горящего крытого вагона со стиральным порошком. Когда, наконец перестанут делать обшивку вагонов из досок?! Почему стиральный порошок горит? Что будет, если люди надышатся этим едким дымом? Решено — его тоже тушим в первую очередь. Тем более, что открытое пламя над бутадиеном уже не видно.
Начальник станции нашелся и пришел на парк С уже к концу мероприятия по спасению города от гибели. В лучах прожекторов парк смотрелся весьма эпично: перекрученные рельсы, горящая кое-где земля, чадящие вагоны с углем, превратившиеся в гигантские мангалы, застывшая посреди всего безобразия цистерна с пробоиной в торце. Цистерну окончательно затушили, она даже начала покрываться полоской изморози. Это результат испарения газа, его температура кипения всего четыре градуса по цельсию, сейчас ничто не мешало бутадиену улетучиваться через пробоину. Кстати, из него искусственный каучук делают.
— Ты чего такой веселый? — первый вопрос от начальника.
— Так здорово же! Все живы, пожар ликвидировали.
— Что, всё так плохо было?
— Николай Николаич, не сейчас. Дай выдохнуть.
Глава 24 Отдыхать не работать
За что я люблю своих коллег, так это за сдержанность. За суровую мужскую сдержанность, проявляемую железнодорожниками независимо от пола. Это я к тому, что история с пожаром на станции окончилась довольно странно. Нет, был разбор, приехали какие-то люди, собирали объяснения со всех причастных. Как мне потом рассказали, дежурному по горке даже смогли объявить выговор «за необеспечение безопасности движения при роспуске вагонов».
Я в это самое время находился в очередном, вернее первом отпуске. Буквально на следующий день после аварии Шафорост оформил приказ о предоставлении заслуженного отпуска, мне выдали из кассы отпускные, а начальник чуть не на пинках услал меня по горящей путевке в подмосковный пансионат «Березовая роща». А как же бархатный сезон, Ялта, теплое море и фланирующие дамы, скучающие по сильной руке? Где всё это? А вот нет, горящая путевка была только в Подмосковье.
— Фролов, запомни, у тебя плановый отпуск, ты эту путевку месяц назад взял, дико мечтал съездить послушать шум берез на берегу Москвы-реки.
— Вот прямо мечтал?
— Вот прямо. А объяснительные писать и на разборе отвечать на каверзные вопросы ты не мечтал. И по телефону из пансионата на станцию ты звонить не собираешься, некому тебе звонить. Самое мерзкое, что ты ж даже никому не сказал, куда поехал.
— А путевка?
— А путевок у нас в профкоме не было, ты её в НГЧ взял, в дистанции гражданских сооружений, там никто ехать не захотел по осени в «Березовую рощу».
— Как я понимаю этих «никто», я бы и сам выбрал что-то другое.
— Ты всё понял?
— Всё. Только график дежурств комсостава переделайте, раз я давно отпуск планировал.
— Молодец. Вали уже. У тебя завтра смена начинается в пансионате.
И я свалил на двадцать один день вероломно и без объявления войны, как в таких случая пишут. Только Лене сказал, что обстоятельства заставили меня временно бежать из города от преследования тёмных сил. Моя подруга покрутила пальцем у виска и хмыкнула в том плане, что ни одному слову не верит, но от меня ожидала чего-то подобного давно. Что она имела в виду?
Водичка, говорите, до самого октября как парное молоко? Не знаю, в Черном море в эту пору не купался, а вот в Москве она во второй половине сентября бодрит! Как молочко из холодильника. Етит-мандрит, как говорится. Раз такая задница с отпуском, потратил его на что-то полезное, ежедневно бегал к реке, купался, потом бежал обратно. Обратная дорожка вела в гору, что естественно для речного ландшафта и добавляет пользы тренировкам. Сил бежать нет, но после купания очень хочется тепла, потому сжимаешь ноги в руках, образно говоря, и упорно бежишь, чуть качаясь от нагрузки.
Кое-кто поглядывал на такой образ жизни с удивлением, кто-то с одобрением, но все понимали — делать тут вообще нечего. Из подходящих по возрасту особей обоих полов набралось аж три единицы. Одна из них была податлива и готова ко всему, но первая же дискотека и «белый» танец дали весьма неприятное ощущение. От девушки пахло чем-то гадостным, может только лично для меня, но прямо пришлось приложить усилие и не прервать танец раньше конца мелодии. Да я лучше еще разок сгоняю до реки и обратно, чем с ней танцевать лягу, в смысле стану!
Второй особью был молодой человек, двадцати двух лет, примерно моего роста, то есть выше среднего и спортивного сложения. Парень оказался ведомым, с готовностью прилип к моей компании и шел на любые проделки и приключения, исключая мои утренние пробежки и купания. А так вполне себе компанейский товарищ оказался: что в лес пойти, что по балконам долезть до крыши корпуса, что на раздевание в карты с Женькой сыграть.
Женька была третьей особью возраста двадцать с маленьким хвостиком и обладала характером, достойным обладателя хвостика и копыт до кучи. Эта медсестра на доверии пригласила нас в гости и согласилась играть в дурака на раздевание. Ага, это мы так думали. На самом деле играли мы не в дурака, а в двух дурачков. Постыдное мероприятие закончилось, когда нам с Борей кроме трусов и снимать уже было нечего. Женьке было совершенно неинтересно, что у нас в трусах, так что развлекуха была завершена, мы надели свои шмотки и разошлись по номерам. Эта вредина не проиграла ни разу!
Что мы делали помимо валяния дурака? Гуляли по лесу, причем с элементами робинзонады. То есть уходили подальше и разводили костер, благо погода выровнялась, даже какой-то намек на бабье лето обозначился. Впрочем, до настоящих робинзонов нам было далеко. Собранные и испеченные мной на костре рыжики есть никто не стал. Воровать курицу на окраине деревни, на которую мы набрели, народ тоже категорически отказался. Во-первых, сочли, что у нас не получится её догнать, а во-вторых, не поверили в мои кулинарные таланты. Мол, без специй и посуды ничего путного я не сготовлю. Ну и ладно, мне же меньше мороки. Эту курицу пока ощиплешь и выпотрошишь, изгваздаешься от локтей по колено. При условии, что мы её бы поймали.
Короче говоря, вернулся в Новоузловск я в весьма добротной спортивной форме, но злой. Скука, половое воздержание и непонимание реалий Сортировки сделали меня тем еще собеседником. Так вот, народ на станции всё больше неболтливый, как оказалось, на Московской железной дороге он весь такой. По итогам происшествия не была издана ни одна телеграмма, случай не фигурировал ни в одном отчете, в городе не ползли слухи и страшилки про то, как чуть не бумкнуло и как город не провалился в тар-тарары. При этом от трагедии всех их отделяло буквально… Если отойти от газетных штампов, то город от трагедии отделяли простые работяги со среднетехническим, средне-специальным и неоконченным средним образованием, любители выпить, забить «козла» и потрепаться за баб. Они просто делали своё дело, не забивая голову мыслями об опасности. Я знаю, я там был.
