Гамаюн отрицательно покачала головой.
– Если бы ты просила для себя, я бы тебе помогла. Но твой брат слишком далеко отсюда, туда моя магия не достигает.
– А Жар-птица? – вдруг спросила Алконост, повернувшись к Гамаюн. – Ее перо может исцелить больного, если тот получит его из рук любящего человека. Посмотри, как она любит своего брата! Пусть попытается!
– Но это опасно! – встревожилась Гамаюн. – Она может ослепнуть, обжечься или упасть!
– Ничего страшного! – вмешалась в разговор Тильда. – Если есть шанс вернуть моему брату здоровье, я готова рискнуть. Скажите, где найти эту Жар-птицу?
– Искать ее не надо, она здесь, сидит на этом же дереве. – Гамаюн подняла одно крыло, указывая в переплетение ветвей над своей головой. – Но лезть на дерево тебе придется с закрытыми глазами, поэтому будь осторожна. Если сорвешься, то упадешь не к подножию дерева, а сразу в подземелье улетишь!
– Подземельем меня уже не испугать, – заверила ее Тильда.
Синекрылая птица-девица только вздохнула в ответ и продолжила:
– Жар-птица сидит высоко, на солнце греется, но если ты выше нее поднимешься, от солнца в пепел обратишься. И смотреть вокруг тебе нельзя – вмиг ослепнешь, едва ее перья огненные увидишь. Поэтому полезай медленно, да ищи то место, откуда жаром пышет.
Воодушевленная, Тильда подошла к стволу дерева и посмотрела вверх. В густой зеленой листве что-то блестело, похожее на солнечный блик. Но, вполне возможно, что это были перья Жар-птицы. Тильда отвела взгляд, вспомнив о том, что смотреть на них нельзя. Вскарабкаться на толстую и крепкую нижнюю ветку оказалось не трудно. Взобравшись, девушка встала на нее, обхватив руками ствол дерева, и потянулась к следующей ветке, на которой сидели птицы-девицы. Сирин вспорхнула и перелетела на ветку повыше, а Гамаюн и Алконост отступили в сторону, чтобы пропустить Тильду, и с тревогой наблюдали за ней из густой листвы.
Тильда с легкостью покорила вторую ветку, а за ней – еще одну, и еще.
– Не забудь закрыть глаза, когда станет жарко! – послышался снизу голос Алконост.
– И не вздумай дергать Жар-птицу за хвост! – предупредила Гамаюн. – Перо из хвоста она тебе не отдаст, только разозлится и вниз тебя сбросит!
– Вот спасибо, что подсказали! Еще бы знать, как с закрытыми глазами понять, где хвост, а где еще что, – проворчала Тильда себе под нос, продолжая подниматься по веткам, которые росли так часто, что взбираться на дерево было не сложнее, чем по лестнице. Только листва становилась все гуще, мельче и тверже: кончики листьев стали острыми, как иголки, и кололи ее со всех сторон. Присмотревшись к ним, Тильда удивленно вытаращилась, увидев вместо листьев хвою. «Странности продолжаются! – подумала она, уверенная в том, что видела на нижних ветках дерева округлые дубовые листочки с волнообразным краем. – Что же это получается? Залезла на дуб, а оказалась на елке! Интересно, почему?»
У Тильды возникла догадка, что за ней давно наблюдает невидимый волшебник, который специально для нее меняет пространство: вначале окружил цветущим садом, потом воздвиг дворец, а, когда тот оказался ей не нужен, создал море, город-остров и вот это дерево, которое тоже изменилось, причем превратилось не в пальму или какой-нибудь клен, а именно в ель! Тильде казалось, что в этом есть какой-то смысл, который пока от нее ускользает. Может быть, невидимый и очень могущественный волшебник все-таки пытается дать ей второй шанс, который она не использовала во дворце? Вдруг изменить прошлое все-таки можно? Наверное, если бы тогда, в парке, Тильда взобралась на елку, на которой сидел ее брат, все сложилось бы иначе. Возможно, Бармалей не вцепился бы в голову Женьки, и тогда бы ее брат не упал.
Тильда принялась разглядывать зеленый купол над собой, надеясь увидеть край белой курточки или синих джинсов, которые были на Женьке в тот день. Мысли о Жар-птице отошли на задний план в тот миг, когда Тильда неожиданно поймала на себе взгляд круглых светло-зеленых глаз. Это были глаза… Бармалея!
Кот, сидевший на ветке прямо над ее головой, зашипел, раскрыв клыкастую пасть, а потом взвыл жутким голосом и пригнулся, готовясь к прыжку. Тильде показалось, что она перевоплотилась в своего брата и сейчас испытывает то же, что и он тогда: предчувствует свою скорую смерть.
Девушка инстинктивно прикрыла голову руками, тотчас потеряла равновесие и с ужасом поняла, что падает. Она пыталась ухватиться за колючие ветки, но те ломались и выскальзывали, оставляя в ее сжатых пальцах пучки хвои. Тильда летела спиной вниз и с ужасом смотрела в темно-зеленую вышину над собой. Вдруг там сверкнуло что-то, похожее на солнечный луч. Но это могла быть и Жар-птица, которую ей теперь не достать.
Тильда все падала и падала; казалось, этому падению не будет конца. Темная зелень над ней сгущалась и ширилась, затягивая пространство кромешным мраком, и лишь крошечная огненная искорка все еще маячила вдали. Странно, что она до сих пор не исчезла. И даже наоборот, как будто приблизилась! Похоже, яркий огонек падал следом за ней, и как будто летел все быстрее. А, может быть, это ее падение замедлилось? Тильда прислушалась к ощущениям, и ей показалось, что теперь она снижается со скоростью былинки одуванчика, кружащейся в воздухе. «Но так не бывает! – поразилась она, радуясь, что разбиться вдребезги ей, скорее всего, не грозит. – По законам физики, падающее тело под действием силы тяжести должно ускоряться! Либо сила тяжести ослабела, либо тот, кто устанавливает здесь свои законы, о физике ничего не слышал!»
Яркий огонек, похожий на язычок пламени, продолжал приближаться, и вскоре внутри него стали видны сияющие белым светом прожилки. «Перышко! – догадалась Тильда и протянула руку вверх, пытаясь схватить огонек, пылающий прямо над ее лицом. – Огненное перышко Жар-птицы!» Через мгновение чудесная находка была зажата в кулаке, и Тильда закрыла глаза, чтобы не смотреть в окружающую ее темноту.
«Если бы не эта музыка, было бы совсем тоскливо! – подумала девушка и вдруг осознала, что звуки санквылтапа сопровождали ее все последнее время. – Да где же все-таки этот таинственный музыкант?!»
Внезапно музыка смолкла. Тильда открыла глаза и вздрогнула от ужаса: из темноты прямо на нее летел… Якур! Вокруг его лица, искаженного гневом, веером разлетались красно-белые веревочные косички, а в руке, занесенной для удара, ослепительно сверкало лезвие ножа. Острие клинка стремительно приближалось и должно было вот-вот вонзиться в нее, но внезапно дернулось, взмыло вверх, изменив траекторию, а потом… потом началось нечто невообразимое.
Множество рук, вынырнувших прямо из тьмы, вцепилось в тело Якура, хватая его за плечи и бока, сорвало с его головы завесу из косичек и оттащило парня назад. Нож полетел в сторону и зазвенел, подскакивая на льду. Послышались звуки борьбы и топот ног. Тильда не видела и не понимала, что происходит. Кто-то склонился над ней, и девушка взвизгнула, увидев два огромных плоских глаза и морщинистый хобот, болтающийся на морде зеленого цвета. «Чудовище!» – вспыхнула мысль в ее голове, и она почувствовала, как к ее лицу прижалось что-то твердое. Тильда испугалась, что жуткое существо собирается ее придушить, но, как ни странно, дышать, наоборот, стало гораздо легче. Свежий воздух наполнил легкие, и даже, как будто, в голове прояснилось, но вместе с тем появилась боль. Казалось, внутри черепа взорвался снаряд, и осколки мечутся там, разрывая мозг, а в тело вонзились тысячи ледяных игл. Руки и ноги отказались ее слушаться, когда она сделала попытку пошевелиться, и тотчас чей-то приглушенный голос приказал ей:
– Не двигайтесь! Сейчас вам окажут помощь!
«Помощь! – мысленно повторила Тильда, недоверчиво покосилась на существо рядом с собой и вдруг поняла, что глазастая зеленая морда с хоботом – это… противогаз! Она все-таки поднесла руку к своему лицу и, ощупав предмет, закрывающий его, решила, что на нее надели кислородную маску.
Ее подняли и вновь опустили, но теперь под ней был не твердый и холодный лед, а что-то мягкое. Потом накрыли одеялом, и Тильда вдруг поняла, как сильно она замерзла. Какие-то люди ходили вокруг, переговариваясь между собой, и ей вновь захотелось осмотреться, чтобы хоть немного понять, что происходит. На этот раз попытка удалась, она смогла даже немного приподняться на локте, хоть рука и казалась ватной.
