Ознакомительная версия.
– Первого управляющего рассчитали, а второго, поговаривают, и вовсе убили. Вы, стало быть, третья. Не боитесь, пани Вершинская?
Не боится. Свято верит в своего драгоценного хозяина и в собственные силы. Сиротка тоже верил. Разуверился лишь, когда оказался в когтях албасты. От этих воспоминаний собственные раны Августа открылись, и на свежевыстиранной рубахе проступили кровавые следы.
– Мерзость. – Эмма Витольдовна поднесла к длинному носу белоснежный платочек. – У вас там… кровь.
– На этом острове можно увидеть всякое. – Август пожал плечами. – Вам следует привыкнуть к виду крови, если вы и дальше собираетесь служить Сергею Демидовичу. Вокруг него, знаете ли, подобные казусы происходят довольно часто.
Не поверила. И платочек от носа отняла, посмотрела пристально, холодным змеиным взглядом.
– Не забывайтесь, мастер Берг. Место фаворита, как правило, очень шатко.
– Жаждете его занять? Или, скорее, место не фаворита, а фаворитки?
Он попал. Не в бровь, а в глаз попал, пани Вершинская дернулась, словно от пощечины, и даже ладонь к щеке прижала. А щека осталась по-прежнему бледной, змеи ведь не умеют краснеть.
– Сергей Демидович прибудет через три дня. – В руки она себя взяла очень быстро и даже изобразила подобие улыбки. – Вам, как и остальным… – она сделала многозначительную паузу, – слугам, надлежит явиться в замок и присутствовать при встрече. Это приказ, и он не обсуждается!
Ну что ж, вот он и дождался, потерпеть осталось всего несколько дней. Заныло сердце, и кончики пальцев вдруг задрожали. От нетерпения. От чего же еще?
– Сергей Демидович прибудет один или с супругой? – спросил Август, вставая с кресла.
– С семьей, – ответила Эмма Витольдовна, но не сразу, а после недолгих раздумий, словно была не уверена в сказанном. – Я получила от него письмо с распоряжениями.
– Касательно меня?
– Касательно всего на этом острове. Очень… необычное место.
Наверное, она хотела сказать «отвратительное», но побоялась, что Август передаст Злотникову. Остров ей не нравился, как и дом-химера, спроектированный по приказу хозяина. Где она провела молодость? Где нашел ее Злотников? Чем она, такая некрасивая, такая сухая, привлекла его внимание? Злотников любил красивых женщин. Мари Кутасова не в счет. Мари для него не женщина, а объект сделки.
– Я родилась в Варшаве. – Она сказала это так, словно один только факт рождения делал ее на голову выше всех остальных. – В моих жилах течет дворянская кровь, род Вершинских – очень древний род.
И ко всему прочему обнищавший, коль уж вельможная панночка со всем ее шляхетским гонором пошла в услужение к какому-то богатому мужлану. Вот и платье на ней не просто скучное, но явно дешевое, по подолу так даже и латаное. Эмма Витольдовна поймала взгляд Августа и все-таки покраснела. Румянец ее был не смущенный, а злой. Август понял, такое унижение пани Вершинская ему не простит ни за что. Да и бог с ней.
– Варшава красивый город. Я бывал там в юности.
– Меня не интересует, где вы бывали, мастер Берг. Меня волнует лишь одно, на встречу с Сергеем Демидовичем вы должны явиться трезвым и опрятным, а не вот таким, как сейчас.
Румянец сменила привычная для пани Вершинской бледность, по всему видать, аристократическая.
– Я трезв. – Август потрогал дубовую шпалеру, и Эмма Витольдовна скривилась, словно прикоснулся он не к дереву, а к ней, и прикосновением этим очень сильно оскорбил. – А что касается опрятности, это уж как получится. Обещать ничего не могу. Всего доброго! – Он отвесил шутовской поклон и вышел из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь. Дом не виноват, что в нем поселилась пани Вершинская. Дом не знает, что его ждет. Или знает и готовится к встрече?
Албасты сидела на его лежаке, а кошка игралась с кончиком ее косы. Идиллическая картинка, если разобраться.
– Не знал, что животные тебя не боятся. – Август устало опустился на стул, стянул рубаху, осмотрел открывшиеся на плече раны.
– Обычно боятся. – Кончик косы дернулся, отползая от кошки, и та, выпустив когти, накрыла его лапой. – Этот котенок необычный. – Албасты осторожно, словно опасаясь причинить вред, погладила кошку по голове. Та прижала уши, но ни убегать, ни отпускать добычу не спешила, смотрела на албасты, щурилась. – От него пахнет девочкой. Моей девочкой.
– Это подарок. Анечка подарила мне… это.
– Кошку.
– Кошку. Сказала, что она очень умная и станет меня любить.
– Она и в самом деле умная. – Албасты отняла косу, перебросила через плечо, но та соскользнула обратно, снова потянулась к кошке. – А что касается любви… не знаю. Любовь приносит одни лишь страдания.
С этим Август был готов согласиться. Сначала счастье, а потом страдания. Так и есть.
– Ты поговорил с ними?
– Поговорил. – Август достал приготовленную Ксенией свежую рубаху, надел. – Сегодня же Анечку отвезут в Пермь. Ты же не дотянешься до Перми?
Понимает ли албасты, о чем он говорит, знает ли, что это за город такой – Пермь? Август принялся мысленно подсчитывать версты, когда она сказала:
– Без зеркал и твоей помощи не доберусь. Я привязана к озеру, далеко от него мне не уйти. А ты был сегодня в доме.
Не вопрос, а констатация факта. На острове от глаз албасты не спрятаться. Там, где есть вода, там есть и она, а вода тут кругом. И даже снизу.
– Он возвращается.
– Хорошо. Ты ведь этого и ждал.
Ждал, а теперь вот думает, хватит ли у него отчаяния и решимости свершить правосудие.
– Я могу помочь, только скажи. – Албасты переместилась, оказалась рядом с Августом, так близко, что от исходящего от нее холода он снова стал замерзать. Она не изменилась, не перекинулась из девицы в старуху, но это не имело значения, холод никуда не делся. Как и страх. Не тот парализующий, от которого сердце перестает биться, а привычный, как ноющая зубная боль. К боли тоже можно привыкнуть.
– Злотников – мой. – Он покачал головой. – Ты знаешь, в моей жизни больше не осталось радости.
– Она будет длинной, твоя безрадостная жизнь. – Кончик серебряной косы, которой еще минуту назад игрался котенок, погладил Августа по щеке. Прикосновение было… скользким, неприятным, но вполне терпимым. Оказывается, к нежити тоже можно привыкнуть. – Те, кто отмечен серебром, обычно живут долго, дольше обычных людей.
– Значит, мне некуда спешить. – Он улыбнулся, и албасты улыбнулась в ответ, обнажая острые зубы. – Я хочу, чтобы он мучился. Чтобы все они мучились.
– Так и будет, человек. Я чувствую твою боль и твою ярость, я помогу. Если попросишь.
– Злотников мой, – повторил он с нажимом.
– Я найду себе другие забавы. – Албасты качнулась и вдруг очутилась снова на лежаке. – Скоро на острове будет очень много людей.
– Ты не должна их убивать.
– Почему?
Прежний Август сказал бы, что убивать людей плохо, но Август нынешний произнес другое:
– Потому что, если начнут погибать люди, Злотников испугается и сбежит с острова.
– А если люди станут всего лишь исчезать? – Албасты снова улыбнулась, на сей раз улыбка ее была снисходительной. – Ты слишком плохо обо мне думаешь, человек. Я не-живу уже так долго, что научилась справляться со своими желаниями.
– Но Анечка…
– Я не хочу рисковать. Это не случайный человек, это моя девочка, плоть от плоти, кровь от крови. И зов крови очень силен. Для такой, как я, это настоящее проклятье. Айви знала. Девочка должна подрасти прежде, чем я смогу с ней встретиться. А пока она растет, мы с тобой можем развлечься. Все-таки какая удивительная кошка! – Албасты обернулась, посмотрела на котенка. – Она меня не боится.
– А должна?
– Крысы боятся. – Албасты пожала плечами. – И волки тоже.
– А птицы?
– Птицы – это другое. Птицы провожают души в Нижний Мир, им незачем бояться таких, как я.
* * *
Ко встрече со Злотниковым Август подготовился. Не пил, чтобы не утратить ясность мышления, чтобы не глушить терзающую душу боль, а, наоборот, заточить до остроты клинка. Специально переодеваться не стал, надел рубаху, на которой уже появились свежие пятна. Сумасшедшему гению дозволены слабости. Перед тем как отправиться к замку, подошел к памятнику. Каменная Евдокия стояла над самым обрывом, скрестив руки на груди, смотрела в небо и улыбалась. Улыбка ей очень шла, делала еще моложе, еще красивее.
– Уже скоро, Дуня. – Август погладил каменную ладонь. – Сегодня он возвращается. Я знаю, ты бы не одобрила, но я так не могу. Нет в моей жизни больше никакого смысла. И, знаешь, я никогда не стану таким, какой была ты. Жертвенность не в моей натуре, любимая.
К каменным ногам он положил цветы, синенькие вперемешку с беленькими. Евдокия их любила и даже рассказывала Августу, как они называются, но он не запомнил. Тогда это казалось ему неважным.
А замок тем временем уже был готов к встрече с хозяином. На пристани шеренгой выстроились слуги. Август насчитал десять человек во главе с Эммой Витольдовной. По такому торжественному случаю пани Вершинская сменила скучное серое платье на не менее скучное коричневое, но с кружевным воротом, и стала похожа на престарелую гимназистку. На Августа она посмотрела сквозь презрительный прищур, едва заметно кивнула и поманила пальцем. Становиться в общий строй он не стал – не дождутся! – остановился у одной из сосен, привалился спиной к ее шершавому, нагретому солнцем стволу, запрокинул лицо. В переплетении ветвей было видно небо, а стоило опустить голову чуть ниже, и взгляду представала свинцово-серая, идущая мелкой рябью вода озера и черной кляксой на горизонте корабль, видать, Злотников побрезговал лодками.
Ознакомительная версия.
