Ознакомительная версия.
– Ты когда шёл сюда, знал о возможной смерти?
– Я не мог ослушаться своего кергана и надеялся на милость дочерей ордена, – он уже лежал, пытаясь дотянутся трясущимися губами к её ногам.
– Я смотрю на тебя и думаю, что ты готов предать своего господина, лишь бы тебе сохранили жизнь. Я права? – слезы на лице посланника мгновенно высохли.
– Да! Да! Да! – он попытался вскочить, но наконечник копья одного из стражей впился ему в спину, и он снова упал. – Я готов служить вам!
– Вот твоя истинная преданность. Зачем было всё это? – хранительница обвела его свиту рукой, – солнцеликий, господин, повелитель. Зачем? Единственное чувство, которое теперь должно быть с тобой до момента твоей смерти, это благодарность за её быстрое и безболезненное наступление. Керган не был бы столь щедр, правда?
Сил сопротивляться у него уже не было, спасительная соломинка, за которую он готов был ухватиться, оказалась якорем. Он просто лежал в песке и скулил, закрывая голову руками. Когда его взяли под руки, он завизжал и попытался вырваться, отчаяние придавало ему сил. Солдаты не могли даже связать его. Бессмысленные потуги прекратила сама Майрина, точным ударом в затылок, отправив посланника в глубокий омут беспамятства.
Остальные даже не сопротивлялись, жизнь в пустыне научила их находиться на волосок от гибели на протяжении всей своей жизни, лишиться которой можно было как за проступок, так и просто ради развлечения власть имущих. Почти каждый день они видели смерть в самых ужасных её проявлениях, пустыня была крайне изобретательна в таких вопросах. Из поколения в поколения палачи керганата передавали знания своим приемникам, чтобы те смогли жить дольше. Палач этот такой же человек, как и остальные, и если он не сможет заставить жертву испытывать нечеловеческие страдания долгое время, то следующим на эшафот могли отправить и его самого. Керганы всегда любили кровь, считая устрашение лучшим способом поддержать свою власть.
Когда очередь дошла до служителя, его глаза вспыхнули, но он протянул руки вперёд. В его глазах читался вызов, его поведение было достойно уважения, заметила Майрина. И, вообще, кто он такой?
– Ты не подданный Аргариса. Что привело тебя в цитадель?
– Империя это враг, разрушивший все тысячелетние устои. Вы заставили людей отвернуться от Богов, заменив это поклонением пресловутому Равновесию, от которого ничего не зависит. Империя это опухоль на теле Шаэдара и должна быть вырезана из его тела! Ради достижения этой благой цели мы готовы служить даже Меедару! – он выпалил всё это на одном дыхании, боясь, наверное, что ему не дадут высказаться.
– Это пропаганда Эсткарха и его приближённых, – Майрина была как всегда спокойна, – а что думаешь лично ты?
– Как можно разговаривать мне, сыну Тайрины, с глупым животным, помешанным на собственном величии? Возомнили себя вершителями судеб? Сдохни, ничтожная, – плевок служителя оставил на её плаще мокрое пятно, – Богиня очень скоро всех вас призовёт к ответу. Вы будете молить её о смерти! Слышите, вы, черви?
Блеснула обнажённая сталь, и голова служителя должна была покинуть предназначенное ей природой место, но окрик Майрины позволил ей остаться на месте. Таких гнусных оскорблений она не слышала ни разу с момента своего рождения. Даже перед лицом неотвратимой гибели её жертвы не позволяли себе подобные высказывания. Орден был образцом честности и порядочности не только для подданных Ахерона, о его благости знали даже за пределами Шаэдара. Никогда бы Меедар не развязал войну, не будь угрозы со стороны Того, кто прячется. Слова служителя были насквозь пропитаны ложью и оттого казались ей ещё более омерзительными. Настолько оскорбить Орден? До недавнего времени это было сродни легендам.
– Ты, безусловно, заслуживаешь смерти, и ты её получишь, – служитель что-то мычал сквозь кляп, но хранительница не обращала внимания, – не на алтаре Тайрины, как пришедшие с тобой, а…
Служитель начал меняться. Его чёрная мантия разошлась с треском, порванная буграми мышц, сам он стал ниже ростом, а лицо превратилась в морду зверя. Стражи, державшие его и откинутые сокрушительным ударом, не подавали признаков жизни. Метаморф, а хранительница сразу поняла, кто перед ней, присел на задние лапы и, распрямившись, как распрямляется стянутая до предела пружина, прыгнул, вырвавшись из кольца окружающих его солдат. Затем прыгнул ещё раз, оказавшись на ступенях, ведущих на вершину стены, и побежал наверх. Метаморфоза прошла удивительно быстро, на такое были способны единицы людей. Годы тренировок никогда бы не принесли желаемого результата, для такого быстрого перерождения требовался, как минимум, природный дар. Все произошло настолько быстро, что успела среагировать только Майрина.
– Хи Тай! – хранительница метнула материализованное нитями странное оружие, выглядевшее как три лезвия серпа, приделанные к диску в центре.
Метательная глефа направилась точно в цель, но звериное чутьё метаморфа в последний момент кинуло его в сторону. Лезвия чиркнули по стене, рассыпав сноп искр, и глефа вернулась к хозяйке. Второй бросок был более точен. То, что раньше было служителем, уже готово было перевалиться на другую сторону стены, когда лезвия отделили его запястье от тела. Он взвыл и, не удержавшись на вершине, упал вниз. Хранительница со всей возможной скоростью поднялась вслед за ним, надеясь увидеть его расплющенное падением тело, но её ожидания не оправдались. Вдали чёрная фигура на трёх лапах споро хромала в сторону лагеря Нурима, оставляя заметный кровавый след. Если бы не барьер, то ему, конечно же, не удалось бы уйти – метатели достали бы на таком расстоянии ослабленного страшной раной метаморфа. Но барьер погасит любые подобные попытки. На этот раз Майрина просчиталась, вскоре Эсткарх узнает об алтаре Тайрины, а её круг ещё не готов. Хранительница спустилась вниз и надела диадему.
– Собрать круг у алтаря. Времени почти нет, придётся учиться очень быстро, – хранительница побежала исполнять сказанное, а Майрина обратилась к пришедшим в себя стражам. – Привязать к столбам у алтаря. Они не то чтобы не должны вырваться, сделайте так, чтобы они даже пошевелиться не смогли. Не жалейте верёвок.
Строки кодекса выводили огненные буквы в её памяти: «Беспощадность к врагам ордена это основа нашего спокойствия. Не должно быть даже намёка на снисхождение к нарушившим наши священные границы. Смерть и только смерть, не как средство устрашения, а как следствие безвыходности».
Два часа спустя
Опутанные верёвками с ног до головы посланники Нурима действительно не могли даже пошевелиться. Об этом позаботились, понявшие буквально слова хранительницы, солдаты гарнизона. Рядом стояли только хранительницы, а чуть далее толпы людей замерли в ожидании священного действа. Взрослые и дети, переминаясь с ноги на ногу под палящим солнцем Шаэдара, терпеливо ждали возможности выразить своё почтение Богине, которая, как они верили, может защитить их. Так сказала им наместница, а поводов для недоверия хранительницы не давали никогда. Они с интересом наблюдали за действиями Майрины, рисующей прямо в воздухе размашистыми, резкими движениями неизвестные руны, медленно продвигаясь вокруг алтаря. Руны оставались на месте, отливая красным светом с золотой каймой по своим краям. Хищные, резкие, местами грубые их черты веяли скрытой животной мощью, а не мудростью, что более свойственно древним языкам. Никакой изысканности, только примитивной силой пещерного человека, требованием без тени почтения пропиталась каждая из них.
Кольцо рун отозвалось последнему взмаху рук Майрины протяжным звоном. Глухой и низкий, как от самой последней струны тувига, музыкального инструмента, распространённого на севере, казалось, прохрипел сам воздух. Толпа с ужасом подалась назад, настолько неожиданным и страшным был звук, но быстро успокоилась, стоило ему умолкнуть. Майрина взошла на алтарь и положила в её центре диадему. На этот раз звон был гораздо сильнее, некоторые зажали уши руками, чтобы ослабить его действие. Безоблачное доселе небо заволокло тучами, и первые капли дождя упали на землю, прибивая пыль и оставляя разводы на иссушенном зноем камне. Неожиданно наступившие сумерки осветило полыхавшее огнём кольцо рун, оставляя кровавые отблески на залитом водой камне.
– С великой благодарностью за твоё решение обращаюсь к тебе, Богиня! – хранительницы говорили в унисон Майрине. – Я говорю тебе о несправедливости, я жажду возмездия за содеянное! Твоя воля закон для меня, и я готова склонить голову перед справедливостью!
Дождь уже лил как из ведра, дробно барабанил по мостовой и громыхал по крышам. Хранительницы стояли по щиколотку в воде, а она всё прибывала. Отводные каналы не справлялись с ней, забитые мусором, который стихия смыла с площади первыми же потоками.
Ознакомительная версия.
