Он кивнул, а взгляд потеплел, и Тельма торопливо отвернулась. Нет уж, никаких романов на работе. Даже мыслей о романах на работе.
– Джонни говорил, что она часто здесь появлялась. Зачем?
Кухонька.
Небольшая и довольно уютная. Старая. Дерево. Плита. Камни почти разряжены и, судя по виду плиты, пользовались ею нечасто. Стол. Стулья. Посуда недорогая, но тарелки выставлены по размерам.
Этот факт Тельму позабавил, как и кружки с ручками, повернутыми строго влево.
– Он аккуратист.
– Почему ты думаешь, что это он? – Мэйнфорд держался позади. Не слишком близко, чтобы нависать, но и не так далеко, чтобы Тельма вовсе не ощущала его присутствия.
– Не знаю. Так показалось…
На подоконнике – пара горшочков с чахлыми фиалками. Если их и поливали, то давно.
– Она не готовила ужины. Не вязала салфетки для семейного гнездышка. Сомневаюсь, чтобы вышивала… тогда что она здесь делала?
– Читала книги? Занималась? – предположил Мэйнфорд.
Книги здесь имелись.
Подробный анатомический атлас Шульмана, на такой Тельма и сама заглядывалась, но новый он стоил почти сорок талеров, а в лавках букинистических пока не попадался. Атлас Джонни был потрепанным, но чистым. Пометки на полях он и то делал аккуратно, тончайшим карандашом.
И веяло от них – удовлетворением.
Ему нравилась его работа.
Что еще? «Основы физиологии».
«Тонкие материи» Вердена с разворотами.
«Нейрологические аспекты обмена энергии в критических условиях». «Бытовые травмы». «Методы функционального воздействия при полостных операциях первого типа»…
– Думаешь, она это читала? – Тельма вернула на полку очередной труд, не слишком солидную с виду, но наверняка заумную книженцию, посвященную, если она правильно поняла, стабилизации энергетического обмена реципиента после донорского вливания.
– Нет, – Мэйнфорд книги поправил. – Я ее видел. Если она и могла что-то читать, то комиксы… в ванной глянь.
Это Тельма и без него догадалась бы сделать.
Ванна сияла чистотой.
Белая сантехника. Красная плитка с черным узором. Коврики на полу тоже черные, стильные весьма. Полочка. И на полочке с полдюжины банок.
А серия не из дешевых. «Альвийский жемчуг». Помнится, мама такой косметикой пользовалась.
Крем для проблемной кожи.
Надо же, а невеста Джонни представлялась Тельме особой идеальной, у такой особы просто-напросто не может быть проблемной кожи. Шампунь для тонких и ослабленных волос… и еще бальзам в пару. Маски. Скраб. Крем вокруг глаз, обещающий замедлить старение.
Тельма перебирала баночки осторожно, не потому, что испытывала стеснение, копаясь в чужих вещах, но из попытки уловить хоть что-то. Благо, полку разместили над умывальником, а хорошая вытяжка давала надежду, что водяные пары в ванной не задерживались.
…раздражение. Эта квартира злила своей убогостью. А Джонни-дурачок верил, что нашел приличное жилище. Обыкновенный клоповник, где и консьержа-то нет, не говоря уже об иной прислуге. Синтии приходится убирать самой.
И это отвратительно сказывается на руках.
Но мама не поймет, если Синтия бросит перспективного жениха. В конце концов, ей уже двадцать пять. Критический возраст.
– А она лгала. – Тельма вернула баночку на полку. – Ей было двадцать пять.
– И что?
Для него пару лет не имеют значения. Тем более что Мэйнфорд – малефик, ему не понять страхов стареющей женщины, лишенной дара. А Тельма понимала.
Чувствовала.
Слабо, потому что чувства все-таки были смазаны водой, но среди баночек отыскался роскошный черепаховый гребень. Это хорошо. Женщины, расчесывая волосы, думают о многом.
…например о том, что ненавидят зеркала. Особенно вот это, конкретное, которое цинично подчеркивало, что за прошедший день Синтия не помолодела. Напротив, в уголках глаз появились характерного вида складочки. И линия подбородка стала мягче, того и гляди поплывет. А Джонни не замечает.
Он ничего не замечает, даже когда Синтия просит посмотреть. Смеется только, мол, ей слишком рано думать о радикальных переменах. И он против искусственной накачки силой, это вредно для собственных каналов Синтии, можно подумать, когда-нибудь у нее откроется дар.
Несправедливо!
…и волос седой появился. Она выдернула его, как выдергивала и прочие, но Синтия знала: еще день или два и возникнут новые. Матушка утверждает, что к тридцати уже была седа. И участь эта же ждет Синтию. Надо смириться и подыскать хорошую краску.
Краской проблему не исправить!
Ах, если бы Джонни не был так упрям… что держит его в Третьем округе? Его охотно возьмут даже в «Пылающее сердце», а оно славится своими геронтологами. И семьям сотрудников положена хорошая скидка. Да и не в скидке дело, но в очереди. Желающих омолодиться много, и Синтия… Синтия, даже если соберет нужную сумму, окажется в числе последних.
А он упрямится.
Думает, его будут вечность ждать. И Тео начинает это упрямство раздражать. Он, Тео, говорит, будто Синтия плохо старается… а она…
…ее тошнит от Джонни. От его заумных бесед, которые, как он полагает, ей интересны. От необходимости писать… Джонни думает, что Синтия желает ему помочь, потому и конспектирует его опыты… приносит свои блокнотики, исписанные нервным неровным почерком. Он раз от раза становится хуже. А Синтия принимает их с улыбкой и благодарностью.
Мол, счастлива помочь ради светлого будущего.
…она ничего не понимает. Каналы какие-то… стабилизация… потоки разноуровневые… схемы, их приходится перечерчивать особенно тщательно. А вместо благодарности что?
Тео, кажется, уверился, что Синтия всецело в его власти. Кинул ей награду, перспективного дурачка… и матушка счастлива. Все зациклились на этой его перспективности. Новое слово в медицине… да когда оно еще сказано будет? Годы пройдут, если не десятилетия.
Синтия состариться успеет.
Тео обещал, что поможет, но не спешит, мол, рано пока… а потом вдруг станет поздно.
Раздражение накатывало волнами.
И Тельма видела в зеркале не себя, но молодую женщину со злым лицом. Его портили отнюдь не морщины, которых Тельма в упор не видела, а поджатые губы. И складки на лбу меж сведенными бровями. Взгляд, полный плохо скрытой ненависти, причем ненависти иррациональной.
Этот взгляд приковывал.
И мешал сосредоточиться на обрывках мыслей.
…зря она позволила себя уговорить. Но Тео так хорошо все расписал. Перспективный паренек, неизбалованный вниманием… Он долго не мог поверить, что Синтия в него влюблена.
И правильно, что не мог.
Предложение сделал. Колечко подарил… бриллиант, конечно, крошечный, в полкарата, но Синтия почти искренне порадовалась. Родители пришли в полный восторг. Да и сама Синтия в какой-то момент поверила, что все будет именно так, как планировал Тео.
Она выйдет замуж.
И пусть подруженьки, которые давно личную жизнь устроили, кусают локти от зависти, когда Синтия переедет жить на Остров… правда, что-то там такое Джонни про Остров говорил, что жить там не сможет, но если любит, то постарается…
…только время шло.
Дни, недели, месяцы. Два года жизни Синтии сожрала эта затянувшаяся помолвка. А никому и дела нет! Джонни вечно в работе. Твердит, что любит, но денег дает мало, еще меньше, чем отец, который вообще убежден, будто теперь Синтию жених содержать должен.
Хорошо, хоть у матушки в голове хоть какое-то понимание сохранилось.
Потерпеть уговаривает.
Мол, еще немного… достали!
…и ладно бы как мужчина Джонни хоть что-то представлял бы, так ведь в постели столь же зануден и скушен. Каждая среда. Ровно в десять пятнадцать. Одна и та же поза, одни и те же слова. Синтия едва не засыпает прямо во время секса.
И Тео хорош… деловые отношения… нет, он сразу сказал, чтобы Синтия на другое и не рассчитывала. Да она не полная дура, понимает… но с Тео было весело. И любовник он интересный. И вообще, кажется, если кто Синтии и подходил, то именно он. Только это ровным счетом ничего не значит. Пожалуй, ее устроило бы, останься все по-старому, но нет… пора завершить роман… ожерелье для милой Синтии и полезное знакомство. Мол, Синтия устроит жизнь… ага, она взяла и поверила, что именно о ее жизни Тео и пекся. Вообще, если ему так Джонни нужен, сам бы и знакомился, и уговаривал. Но нет… еще и девка эта. А вдруг и вправду припрется?
Может, стоило Джонни сказать о телеграмме? А то неудобно получится… он и так слишком много вопросов задавать стал… но скажи, тогда точно поперся бы встречать.
Хуже нет бедной родственницы.
Припрет в квартиру, поселит, еще и Синтии поручит за бедняжкой приглядывать, будто у нее других забот нет. А главное, мамаша на его сторону встанет. Всучат эту дуру, и что тогда?
Синтия знает этаких девиц, молодых и жадных до чужого добра. Вот не верится, что воспылала она к братцу любовью вдруг, столько лет ни строчки, а теперь вдруг наведаться решила. Соскучилась, чтоб ее… присосется пиявкой. А если про деньги узнает, которые Джонни – нет, ну не идиот ли? – на приданое ей откладывал, тут точно спасения не будет. И Синтию попытается выжить. Сообразит, что на двоих братца не хватит.
