Раскол Церкви - Дэвид Вебер

В перевернутом разведывательном скиммере было очень тихо.

На орбите, как правило, так и было, если не считать тихого стрекотания случайного звукового сигнала бортовых компьютеров скиммера, и это, казалось, только усиливало тишину, а не прерывало ее. Человек, который когда-то был Нимуэ Элбан, откинулся на спинку пилотского кресла, глядя вниз сквозь прозрачный бронепласт своего купола на планету под ним, и дорожил этим тихим, безмятежным спокойствием.

Мне действительно не следовало быть здесь, - подумал он, наблюдая за великолепным бело-голубым мрамором планеты под названием Сэйфхолд, в то время как его скиммер неуклонно приближался к темной линии терминатора. - У меня слишком много дел в Теллесберге. И мне вообще нечего здесь делать, неважно, со всеми стелс-системами скиммера или без них.

Все это было правдой, и это не имело значения. Или, скорее, это не имело достаточного значения, чтобы в любом случае помешать ему быть здесь.

В каком-то смысле ему не было абсолютно никакой необходимости находиться здесь физически. Самонаводящиеся автономные разведывательно-коммуникационные платформы, которые он развернул, были способны передавать ему точно такие же изображения, без какой-либо необходимости, чтобы он видел это своими глазами... если, действительно, так можно было назвать то, что он делал. А снарки были гораздо меньше и даже незаметнее, чем его разведывательный скиммер. Если система кинетической бомбардировки, которую сумасшедший Лэнгхорн подвесил на орбите вокруг Сэйфхолда, действительно имела пассивные датчики первой линии, у нее было гораздо меньше шансов обнаружить снарк, чем скиммер, и он это знал.

И все же были времена, когда он нуждался в этом молчаливом, неподвижном моменте, в этом безмолвном орлином гнезде, откуда он мог бы взглянуть вниз на последнюю планету, на которую могло претендовать человечество. Ему нужно было напоминание о том, кем - или чем - он был на самом деле, и о том, что он должен каким-то образом возвратить человеческим существам, населяющим эту планету так далеко под ним. И ему нужно было увидеть ее красоту, чтобы... очистить свои мысли, восстановить свою решимость. Он провел так много времени, изучая информацию из своей сети снарков, изучая шпионские донесения, прислушиваясь к планам и заговорам врагов королевства, которое он сделал своим домом, что иногда казалось, что это все, что есть во вселенной. Что огромная масса возвышающихся вокруг него противников была слишком обширна, слишком глубока, чтобы ей могло противостоять какое-либо отдельное существо.

Люди вокруг него, люди, о которых он заботился, были истинным противоядием от отчаяния, которое иногда угрожало ему, когда он размышлял об огромном масштабе задачи, к которой его призвали. Именно они напоминали ему, почему за человечество стоит бороться, напоминали о высотах, к которым оно может стремиться, о мужестве и самопожертвовании - доверии, - на которые способен Homo sapiens. Несмотря на то, как цинично манипулировали их историей и религией, они были такими же сильными и жизнерадостными, такими же мужественными, как и все люди в истории расы, которая когда-то была его собственной.

Но, несмотря на это, были времена, когда этого было недостаточно. Когда его осознание шансов на их выживание, его чувство отчаянной ответственности и абсолютное одиночество от того, что он живет среди них, но никогда по-настоящему не был одним из них, давили на него. Когда бремя его потенциального бессмертия по сравнению с эфемерным сроком жизни, на который они были обречены, наполнило его щемящей скорбью о грядущих потерях. Когда на него обрушилась ответственность за волну религиозной розни, которая уже сейчас начинает распространяться по этой бело-голубой сфере. И когда вопрос о том, кем - и чем - он был на самом деле, наполнял его одиночеством, которое засасывало его душу, как вакуум за пределами его скиммера.

Именно в такие времена ему был нужен этот момент, когда он смотрел сверху вниз на мир, который стал его обязанностью, его ответственностью. Нужно было еще раз взглянуть на реальность, на зарождающееся будущее, которое оправдывало все суровые требования настоящего.

Это действительно красивый мир, - подумал он почти мечтательно. - И если посмотреть на него отсюда, то все это предстает в перспективе, не так ли? Как бы он ни был прекрасен, как бы ни была важна для меня человеческая раса, это всего лишь один мир из миллиардов, по крайней мере, один вид из сотен миллионов. Если Бог может вложить столько усилий в Свою вселенную, то я, черт возьми, вполне могу делать все, что Он от меня потребует, не так ли? И, - его губы изогнулись в кривой улыбке, - по крайней мере, я могу быть уверен, что Он понимает. Если Он может собрать все это воедино, поставить меня прямо в центр событий, тогда я просто должен предположить, что Он знает, что делает. А это значит, что все, что мне действительно нужно сделать, это выяснить, что я должен делать.

Он весело фыркнул, звук был громким в тишине кабины, затем встряхнулся и позволил креслу снова встать вертикально.

Хватит разглядывать планеты, Мерлин, - твердо сказал он себе. - Еще через три часа в Теллесберге наступит рассвет, и Фрэнз будет гадать, где его смена. Пора тащить свою молицирконовую задницу домой, где ей самое место.

- Сова, - сказал он вслух.

- Да, лейтенант-коммандер? - почти мгновенно ответил по защищенной линии связи удаленный искусственный интеллект в пещере под самой высокой горой Сэйфхолда.

- Я направляюсь домой. Облетите базу альфа за сто километров и убедитесь, что поблизости нет никого, кто мог бы заметить скиммер, направляющийся на место. И взгляните также на мой балкон. Убедитесь, что никто не сможет меня увидеть, когда вы меня высадите.

- Да, лейтенант-коммандер, - подтвердил ИИ, и Мерлин потянулся к пульту управления скиммера.

Яркий утренний солнечный свет сверкал на развевающемся и разглаженном ветром зеленом флаге со скрещенными золотыми скипетрами Церкви Ожидания Господнего, когда двухмачтовый курьерский корабль несся на быстром бризе. Он был немногим более семидесяти футов в длину, построенный скорее для скорости, чем для выносливости... или даже для