Не думайте, я вовсе не жду, что кто-то поверит этой истории. В этом я убедился, когда во время недавней поездки в Лондон, полный энтузиазма и наивный до глупости, принялся излагать ее суть члену Королевского Геологического Общества.
Если бы вы видели, как он при этом смотрел на меня, то наверняка решили бы, что я замешан в таких чудовищных преступлениях, как похищение из Тауэра королевских драгоценностей и попытка подсыпать яд в кофе Его Величества. Уже на середине моего рассказа ученый джентльмен крайне холодно прервал меня, и я понял, что мои розовые мечты о почетной мантии, золотой медали и бюсте в Зале Славы растаяли как туман в ледяной атмосфере полного недоверия.
Но я верю этой истории, как поверили бы и вы, и даже ученый член КГО, если бы услышали ее из уст человека, который поведал ее мне. Если бы вы видели его сверкающий взгляд, взволнованное лицо, слышали убежденность и пафос, звучащие в его голосе, то поверили бы ему без всякого сомнения.
Вам даже не понадобилось бы для этого осматривать вещественное доказательство правдивости его рассказа - невероятное, фантастическое существо. Он привез его с собой из "внутреннего" мира, о котором вы узнаете несколько позже.
Я столкнулся с ним совершенно неожиданно на окраине великой пустыни Сахары. Он стоял возле палатки из козьих шкур, раскинутой под тенью финиковых пальм в небольшом оазисе. Поблизости было еще восемь или десять шатров арабов-кочевников.
Я двигался с севера, рассчитывая поохотиться на львов. В моем сафари меня сопровождала дюжина "детей пустыни", я же был единственным "белым".
Приближаясь к маленькому островку растительности, я заметил, что вышедший из палатки человек, приставив руку козырьком к глазам, пристально вглядывается в меня. Затем он бросился мне навстречу.
- Белый человек! - воскликнул он, - Благодарение Богу! Я уже час слежу за вашим приближением, моля небо и надеясь на чудо, что хотя бы на этот раз появится белый человек. Скажите мне скорее, какое сегодня число! И какой сейчас год?
Узнав, он зашатался, словно от удара в лицо, и вынужден был, чтобы не упасть, ухватиться за мое стремя.
- Этого не может быть! - воскликнул он в отчаянии. - Не может быть! Скажите мне, что вы ошиблись или шутите.
- Я говорю вам чистую правду, друг мой, - ответил я. - Ну зачем мне обманывать незнакомого человека или пытаться подшутить над ним по такому незначительному поводу?
Некоторое время он стоял молча, склонив голову.
- Десять лет! - пробормотал он наконец. - Десять лет, а мне казалось, что прошло не больше года.
Этой ночью он поведал мне свою историю, которую я и рассказываю вам, стараясь, по возможности, точно передать слова незнакомца.
Я родился в Коннектикуте почти тридцать лет назад. Меня зовут Дэвид Иннес. Мой отец был богатым шахтовладельцем он умер, когда мне было девятнадцать лет. Все его состояние должно было перейти ко мне в день моего совершеннолетия при условии, что два оставшихся года я посвящу глубокому изучению доставшегося мне в наследство крупного дела.
Я постарался сделать все от меня зависящее, чтобы исполнить последнюю волю покойного. И не столько из-за наследства, сколько из чувства глубокого уважения и любви, которое я питал к своему отцу. Шесть месяцев я провел в шахте и конторе, стремясь детально изучить все тонкости дела.
А потом случилось так, что я сильно увлекся изобретением Перри. Он был уже стар и большую часть своей жизни посвятил разработке механического подземного разведчика. В свободное время он занимался палеонтологией. Я посмотрел его чертежи, выслушал его доводы, увидел в работе модель и распорядился выделить необходимые средства для постройки действующего аппарата.
Мне нет нужды подробно описывать созданную машину - она находится в паре миль отсюда. Завтра, если пожелаете, мы можем отправиться и посмотреть ее. Это стальной цилиндр длиной в сто футов. Корпус его состоит из частей, соединенных между собой таким образом, что при движении он может изгибаться в разные стороны наподобие гусеницы. На носу имеется мощный бур, приводимый в движение двигателем, который, по словам Перри, способен развивать большую мощность в расчете на кубический дюйм объема, чем любой другой на кубический фут. Я помню, как он любил повторять, что один этот двигатель способен озолотить нас. После первого ходового испытания, в случае успеха, мы собирались запатентовать его, но, увы,
Перри уже больше никогда не вернется на землю. Да и сам я смог вернуться на нее лишь через десять лет.
Я помню все детали этого события так ясно, словно это было вчера. Близилась полночь, когда мы с Перри поднялись в высокую башню, в которой собирался "железный крот", как окрестил он свое изобретение. Нос машины упирался в землю. Мы вошли внутрь аппарата, задраили за собой люки, спустились в рубку управления, где находились приборы, и включили электрическое освещение.
Перри проверил генератор, контейнеры с химическими реактивами для получения необходимого кислорода, тщательно осмотрел приборную панель с указателями температуры, скорости, пройденного расстояния, анализатором проходимых пород и еще множеством датчиков. Затем он проверил рули управления и могучие зубчатые шестерни, передающие энергию двигателя к буру.
Наши кресла, к которым мы пристегнулись, были установлены таким образом, что могли сохранять вертикальное положение независимо от угла наклона подземного "разведчика".
Наконец, все было готово. Перри склонил голову в молитве. Несколько секунд мы молча сидели в своих креслах, затем рука старика решительно потянула рычаг на себя. Раздался ужасный рев, стальные стены завибрировали, послышался характерный звук от проходящей между внутренней и внешней оболочками аппарата земли - мы тронулись в путь!
Оглушающий шум и тряска подействовали на нас так, что первые минуты мы только и могли судорожно цепляться за подлокотники наших раскачивающихся кресел. Но тут взгляд Перри упал на термометр.
- Боже! - воскликнул он. - Не может быть! Скорее посмотри на указатель пройденного расстояния!
Этот прибор вместе со спидометром находился на моей стороне. Повернувшись к нему, чтобы снять показания, я заметил, как Перри бормочет себе под нос:
- Десять градусов - невозможно!
С этими словами он начал отчаянно дергать рычаги управления. Как только я разобрался в тускло освещенных циферблатах приборов, мне стала понятна причина волнения старика. Сердце у меня упало, но я постарался не подавать вида, что боюсь.
