— Ты ничего Маня не понимаешь, — встрял развеселившийся Димон. — Не захотела в прислуги идти. Плати. Всё по честным рыночным отношениям. Ты мне, я тебе.
— Кстати, рыночник ты наш, а, сколько землицы то нам выделяют? — неожиданно вспомнил самое главное Сидор.
— Схватились, недовольные вы мои, — развеселился Староста. — А выделяют вам по десять гектар на нос. Итого в сумме тридцать га. Если хотите, то можете и больше взять. Этого добра, — махнул Староста рукой, — немерено. Только работайте, ибо жрать нечего, если никто ничего не вспашет и не посеет. На одной охоте, да рыбалке не проживёшь, хоть этого добра здесь, — аж закатил глаза от удовольствия староста. — Рыбу в реке, почитай, хоть голыми руками брать можно, — немерено. Зверя — несчитано. Но, на одной рыбе, да на мясе — не проживёшь. Потому то всем прибывшим, участки для обработки и предоставляют. Когда подготовите участок, и можно будет сеять, дадут и семена, и лошадь для пахоты, и плуг с бороной, правда, в долг, под отдачу. Ссуда, опять же напомню, беспроцентная.
Озадаченная подобной перспективой, компания стала весело и активно обсуждать имеющиеся 'радужные' перспективы по превращению их в селян. По началу, весёлые комментарии о предложенных участках, чем дальше, тем всё больше становились скептические. Предложенное, всё меньше и меньше вызывало энтузиазм. И, в конце концов, где-то уже под вечер, ничего кроме уныния на лицах не читалось. К разочарованию, добавилось сосущее чувство голода. За весь день никому так и не пришло в голову остановиться покушать. Рано-рано утром, когда их поднял староста, есть просто не хотелось, потом, ближе к полудню, в компании царило лихорадочное возбуждение, и было как-то не до того, а потом уже, ближе к вечеру, старались побыстрей освободиться от неприятного просмотра и вернуться домой. Ничего откровенно не нравилось. Всё было какое-то не такое. Заросшие старые вырубки; северные террасы склонов, на которых до сих пор стоял снег, когда на южных его уже давно не было; заболоченные низины и торфяники, непонятно зачем вырубленные; пойменные закустаренные сенокосы и прочее, подобное же. Одним словом, дрянь. Участки с хорошей почвой и приемлемым рельефом, как правило, были сильно закустарены и с такими огромными пнями, что брала оторопь, как такие деревья вообще смогли срубить. Ну и всё такое подобное.
В городок вернулись уже поздним вечером. Усталые, голодные, мрачные и молчаливые. Со старостой расстались сразу же в воротах. Слава Богу, на этот раз мост был опущен, наверное, все в это время возвращались с полей, так что не пришлось изображать из себя обезьян и лазить по лестнице. Ещё где-то час угробили на приготовление хавчика, молча поели и отвалились от стола, молча, потягивая брусничный чаёк.
— Что будем делать, — нарушил затянувшееся молчание Сидор, — требуется мозговой штурм.
— Может, как в сказке, утро вечера мудренее, — спросил Димон. — Сейчас выспимся, а завтра думать будем.
— Сидор прав, — заметила Маша. — Решать надо здесь и сейчас. Завтра может, что-нибудь новое будет. Тогда, конечно, подумаем, но основное надо обсудить и принять сегодня.
— Итак, что мы имеем? — продолжил Сидор. — Во-первых, из всего предложенного быстро освоить можно только то, что никому, даже нам, не нужно. Всякие там низины, болота, северные склоны и прочее. Во-вторых, хорошие земли есть, но чтобы нам их освоить, надо пуп сорвать. Я таких пней в жизни не видел, даже не верится, что такие деревья бывают.
— Почему-то все хорошие земли заняты такими монстрами, что даже рубить их страшно, — заметил Димон. — Значит, надо рассматривать только вырубленные участки.
— В-третьих, — продолжил Сидор, недовольно посмотрев на прервавшего его Димона, — если мы примем помощь от общины, или от Городского Совета, что всё едино, мы ввек не расплатимся, если только не будем пахать, как они пахают. Но что-то мне перспектива стать пахарем, не нравится. Это дело, конечно, благородное, но больно уж тяжкое. Без сноровки, с детства привитой, быстро ноги протянешь. Значит, — нужен первоначальный капитал, чтоб нанять людей в помощь. Цепки эти, — раздражённо подёргал он золотую цепочку, — цепки эти не продашь. Не снимаются, заразы. Продать нам нечего. Ну, не оружие же продавать. Его и так мало.
— Эх, — мечтательно протянул Димон. — Знать бы, что в тех тюках было, что мы закопали. Можно было бы и сбегать. А что, Сидор, давай сгоняем. Глядишь, что полезное и надыбаем.
— У тебя, Димон, совсем мозги за день атрофировались. Весна кончается. Последние дни, когда что-то посадить можно, кончаются. Неделя туда, неделя обратно. И что?
— Что? Что, — недоумённо уставились на него Маня с Димоном.
— Времени нет, вот что. Максимум неделя, ну, полторы, а потом что ни сажай, всё на солнце сгорит. Вот и выходит, что серьёзные площади мы поднять не можем. А вот участок под огород — запросто.
— Пока ехали обратно, я один такой присмотрел. Недалеко отсюда. От городка, не более получаса пешком.
— Если ты о том, о чём я подумал, то забудь. Его потому, видно, никто и не трогает, что там пни двухметрового диаметра, — мрачно заметил Димон, безнадёжно махнув рукой.
— Зато рядом, и земля супер, — возразил Сидор.
— Зато в супер земле и супер корешки, — чуть ли не злобно, заметила Маня. — Ты, наверное, ещё не видал, а я насмотрелась на подобное. Там на один пень неделя труда нужна.
— Ерунда, — махнул рукой Сидор. — Главное, чтобы никто на тот участок не претендовал. Там как раз гектар тридцать, сорок будет. Как раз то, что нам нужно.
— Ты что, Сидор, больной? — возмутился Димон. — Да нахрена нам те гектары, если мы этого просто не потянем. Пуп надорвать хочешь?
— Повторяю для особо тупых, — раздражённо глянул на него Сидор. — Нам нужен огород. Это, во-первых. А во-вторых, нужен заказ.
— Какой такой заказ, — перебила его Маня.
— Ну, блин, достали, — чуть не заорал Сидор. — Объясняю по новому.
— Во-первых, устроив огород, мы застолбим за собой весь участок. Никто не станет у нас, его потом отбирать. Мы его уже обрабатываем. Земли, к тому же, там больше, чем по норме положено. Уже плюс.
— Во-вторых, нам не надо много земли под огород. Достаточно участка, урожая с которого нам хватит, чтобы с голоду не подохнуть на будущую зиму. Умноженное надвое, — добавил он, оборвав, попытавшуюся что-то возразить, Маню.
— А зачем надвое, — тут уж встрял Димон.
— Надвое затем, что половину урожая мы отдадим тому, кто за ним будет ухаживать, — торжествующе закончил Сидор.
— Ага, — скептически заметила Маня, — кто-то будет работать, а мы будем жить на процент с урожая. Ничего не выйдет. Повесят.
