Капеллан замолчал, давая Обдирателям время поразмыслить над мрачным открытием и осознать его.
— И что будет с «Semper Vigilare», — размеренно и мрачно спросил Эзрафа. — И с нами?
— Даже величайшие крепости, — донёсся из рупоров трескучий ответ, — наши звёздные бастионы могут быть уязвимыми для атаки. Это доказано здесь, на «Semper Vigilare». Это доказано «Аугментрой». Так же уязвимы и мы. Каждый Адептус Астартес — крепость, сам себе бастион с укреплениями физическими, биологическими и духовными. Наши падшие братья, обретающиеся в Оке предатели, не смогли себя защитить. Их бастионы пали. Возможно, что они были заражены чем-то таким простым и опасным, как идея. И мы также не смогли защитить себя от врага в его бесчисленных обличьях.
— О чем вы говорите, капеллан? — вопросил Ахаз.
— Он говорит, что мы заражены, — ответил боевому брату Торбан Декер. — Что мы подверглись порождённой варпом заразе. Что наши укрепления рухнули, и прямо сейчас враг растекается по нашим венам, неся с собой проклятие нежизни. Мы станем тем, что стремились уничтожить.
Боевые братья замолчали. Слова казались пустыми. Бессмысленным, бесполезным сотрясением воздуха. Декер видел, как смотрят на своих болтеры Удия и Дамарис.
— Что нам делать? — мрачно сказал Дамарис.
— Ничего, брат, — с необычной мягкостью ответил ему Тит Раддекай. — В этом бастионе осталось лишь одно устоявшее укрепление. Я сделал то, что оказался неспособным сделать труп-кастелян Абнерат. Я активировал протоколы испепеления отсеков.
И Декер сразу это ощутил. Открылись двери. Раскалились вентиляционные решётки. Разъехались створки. Глубоко в караульной крепости машинный дух «Semper Vigilare» выпустил на волю огненную бурю, которая пронесётся через каждый зал и коридор, каждый проход и барбакан, очищая их ревущим пламенем. От жара проносящейся по звёздному форту огненной бури мертвецы вспыхивали и мгновенно сгорали, а затем волна воздуха разносила их пепельные скульптуры на части. Проклятые братья в керамитовых доспехах ковыляли сквозь пламя, с раскалённой добела брони выгорала порча их сгнивших тел.
Декер чувствовал, как приближается буря. Вскоре очищающее пламя охватит и этот отсек. В рупоре отделение слышало последние вздохи Тита Раддекая, когда капеллан сгорал дотла. Дамарис успел прошептать мольбу Императору спасти их души. Удия протянулся к наплечнику Ахаза, боевого брата и друга. Эзрафа и Декер просто посмотрели друг на друга. Обдиратель понимающе кивнул брату.
Когда Адептус Астартес исчез в забвении очищающего галерею огня, Торбан Декер опустился на колени. Он поднёс кулак к губам и поцеловал перчатку в память о великом магистре и примархе. Скоро он предстанет перед Лордом Дорном. Торбан хотел бы быть уверенным. Готовым. Воином, приготовившимся встретить свой конец. В последнее мгновение он думал о тех, кто придёт за ними, об Обдирателях, которые обнаружат выжженный изнутри «Semper Vigilare», где от их неудачливых братьев останется к тому времени лишь пепел. Если им повезёт больше, то они обнаружат, что караульная крепость и в самом деле мертва.
Олвар шёл настороже, борясь со страхом и вспоминая всё, что ему рассказывал Эольф об этом месте и его опасностях. Море кипело и бурлило, пламя танцевало на его поверхности. Земля содрогалась, словно расколовшаяся льдина. Он прищурился, пытаясь разглядеть дорогу через клубящиеся облака снега. По коже тёк пот, и Олвар дрожал, проваливаясь в талый, грязный снег по колено. Впереди вздымалась гора, невероятно, непредставимо огромная, хмурая, словно сердитый великан, и коронованная кольцом молний.
Мышцы сводило от усталости, но Олвар не опускал зажатый в правой руке топор. Оббитый ухват в дрожащих пальцах казался тяжёлым, словно свинцовый брусок, но он знал, что пора идти дальше. Вот уже две зимы как Олвар готовился к испытанию кузней и не собирался сдаваться теперь. Если он опозорится, то не сможет взглянуть в глаза своей матери, уже оплакивающей сына, которого вряд ли увидит раньше загробного мира.
И затем Олвар вновь услышал это. Звук становился всё ближе. Он резко обернулся и вгляделся во мрак, сжимая рукоять. На берег нахлынула волна, посеревшая от остывающего шлака.
Сначала Олвар не видел ничего, кроме низких очертаний порожних камней, покрытых тающим снегом и тянущихся к сотрясаемому раскатами грома небу.
Но он слышал нечто: урчание, рык, шелест шерсти, скрежет натянутой шкуры. Зверь преследовал его уже два дня, подкрадываясь всё ближе, таясь в тенях. Он не мог ни видеть его, ни чуять, лишь слышать. Словно выходящей по ночам из кипящих морей упырь, зверь таился где-то с подветренной стороны, шёл среди обсидиановых и гранитных столбов.
Олвар замер. Время идти дальше. Нужно добраться до вышнеземья, земли, что не дрожит и не трескается, земли, которая не сбросит его в бездну вод.
Но он ждал, дрожа и наблюдая. Во мраке под уступом, вонзающимся в небо словно серп, он впервые видел их.
Во мраке мерцали глаза, отливающие чернотой и похожие на золотые шары.
Рагнвальд широкими шагами шёл к горящему жилому дому. Выпотрошенные внутренности здания тлели в окружении расплавленных металлических костей. В небесах горело зелёное пламя, а его отблески сверкали, отражаясь от частиц льда. Земля содрогалась от тяжёлого и размеренного как удары сердца артиллерийского огня.
Впереди над развалинами вздымалась разбитая эстакада, заваленная мёртвыми изувеченными телами. Впереди бежали его серые братья, мелькали в тенях, пригнув головы, и стреляли из болтеров. Рагнвальд шёл размеренно, чувствуя, как под сапогами поддаётся сухая, словно угли земля. Его ждал наполовину заваленный обломками «Носорог». Разбитые гусеницы застыли, а из труб валили клубы дыма. Отделение Лоэра бросило подбитый транспорт и ринулось на врага, и потому другие решат, будет ли «Носорог» спасён или растерзан.
Его дух был невредим. Рагнвальд чувствовал, как запертый в ячейках самого сердца машины дух стонет от боли. Он остановился и развернул серворуку, лязгнувшую, распахнувшую челюсти. Жрец подключился к ядру «Носорога», открыв служебный люк, и наружу, словно кишки вывалились провода.
А затем он услышал это — урчание, рык, шелест шерсти, скрежет натянутой шкуры.
Рагнвальд выхватил громовой молот и бросился назад, прочь из тени «Носорога», но враг уже был рядом. Из клубящегося дыма вырвалась фигура в красных доспехах, кричащая на бессмысленном, безумном языке. Рагнвальд увидел проблеск медной чеканки, жуткие бронзовые челюсти и цепной топор, жужжащий словно рой насекомых.
