— Всем Когтям, всем душам Восьмого Легиона, говорит Талос. Ответьте, если вы все еще дышите.
В ответ — густая и холодная тишина на всех вокс-частотах. Произнося эти слова, он чувствовал себя так, как будто кричит на кладбище.
«Мертв даже Малхарион». От этой мысли он вздрогнул.
— Вариель, — произнес он, когда рампа опустилась полностью. — Это не я.
Апотекарий замялся.
— Не понимаю.
На мгновение Талос взглянул на свой ретинальный дисплей. Ксарл. Меркуциан. Узас. Все погасли. Все молчат. Все мертвы.
— Это не я. Я сомневаюсь, что какой-то пророк возвысится, чтобы объединить Восьмой Легион, но если и найдется такой, то это точно не я. Я и единственный Коготь не смог объединить.
— Ну,— прервал Сайрион, — мы и в лучшие времена были компанией не из легких.
— Я об этом, Вариель. Это не я. Это никогда не был я. Взгляни на меня, брат. Скажи мне, ты веришь, что я мог бы объединить десятки тысяч убийц, насильников, предателей, воров и ассасинов? Я думаю не так, как они. Я даже не желаю больше быть одним из них. Они сами себя прокляли. Это всегда было изъяном легиона: мы сами себя прокляли.
— Твоя преданность братьям делает тебе честь, но ты говоришь так, будто у тебя траур.
— Нет, — Талос потряс головой, делая шаг назад. — Я говорю правду. Одно из многих, многих писаний, которое остается с нами с эпохи Великой Ереси, говорит об этом «пророке». Мы зовем его «Предвестник суровых испытаний», и о нем мало кто знает кроме некоторых капитанов. И будь то предназначением судьбы или нет, я не тот пророк, о ком идет речь.
Вариель кивнул. Талос прочел мысль в белесых глазах брата и улыбнулся.
— Ты думал о другом варианте, — сказал он, и это был не вопрос. — Это заметно.
— Я вынашивал идею с того момента, как провел тесты с твоей физиологией, — Вариель склонил голову в сторону челнока. — Дитя, которое вырастет с имплантированным в тело твоим генным семенем, будет иметь все качества могущественного провидца.
— Это твои догадки.
— Да, но довольно неплохие.
Стоявший на трапе Сайрион выругался на них.
— Может, мы уже полетим, если вы не передумали?
На трап вскарабкался Люкориф, но Талос и Вариель оставались на том же месте.
— Мой отец сказал мне кое-что, за несколько часов до своей смерти. Слова предназначались лишь для моих ушей, слова, которыми я никогда не делился ни с кем до сего момента. Он сказал: «Многие претендуют на то, чтобы руководить легионом во времена, когда меня уже не будет. Многие утверждают что они — и только они — являются назначенными мною преемниками. Я ненавижу этот легион, Талос. Я уничтожил его родной мир, чтобы остановить поток яда. Скоро я понесу наказание, и легиону будет преподан самый главный урок. Ты в самом деле считаешь, что меня волнует, что будет со всеми вами после моей смерти?»
Апотекарий стоял, не шелохнувшись, а Талос вздохнул.
— Порой я почти понимаю, каково ему было, Вариель. Война затягивается до бесконечности, а победа достается дорогой ценой. А тем временем мы переживаем предательства, скрываемся, бежим и убегаем. Мы мародерствуем и грабим, свежуем и убиваем. Мы обираем наших мертвецов, мы пьем кровь врагов и страдаем от бесконечного братоубийства. Я убил собственную мать, не узнав её лица. Я один убил девятнадцать своих собственных братьев за прошедшее столетие, и почти всех из них — в идиотских дуэлях за обладание этим мечом или в разборках из-за уязвленной гордости. У меня нет желания объединять легион — не потому, что он такой, какой есть, а потому, каким он заставил меня стать.
Вариель по-прежнему хранил молчание. Не то, чтобы он не мог подобрать слова — казалось, у него не было желания говорить вовсе.
— Я желаю одного, — сказал Талос. — Я хочу заполучить голову этой ведьмы. Хочу насадить её на её же копье в самом сердце этих руин.
Отвернувшись от корабля, он зашагал прочь.
— И я намерен её заполучить. Оставайся в воздухе, Вариель. Приземляйтесь, когда все будет кончено. Выживу я этой ночью или нет, с рассветом ты можешь забрать мое генное семя.
Сайрион сошел с трапа, последовав за Талосом.
— Я иду с тобой.
Голова Люкорифа конвульсивно дернулась от шейного спазма. Он резко встал на когтистых ногах и побрел за остальными.
— Я с вами. Еще один мертвый эльдар, и на счету Кровоточащих Глаз будут сорок. Это число хорошо звучит.
Вариель стоял возле десантно-штурмового корабля, борясь с желанием пойти с ними.
— Талос, — произнес он.
Пророк обернулся через плечо и увидел ударивший из тела Вариеля фонтан крови. Апотекарий закричал — Талос впервые слышал, как с губ Живодера сорвался звук подобной громкости — и потянулся руками к окровавленному рту, будто мог остановить поток крови, хлеставший изо рта.
Черное копье скользнуло обратно, выйдя из его спины и заставив пошатнуться. Затем оно рассекло обе его ноги обратным замахом. Бионическая нога с треском извергала фонтаны искр, её системы пытались восстановить баланс, а его родная нога истекала, истекала и истекала кровью.
Три Повелителя Ночи уже бежали, орудия ожили в их руках.
— Взлетай! — проорал Талос в вокс. — Считай это твоим последним приказом.
Десантно-штурмовой корабль тут же взлетел, покачиваясь на воющих двигателях.
— Ты освободил меня от службы еще на борту «Эха», Талос, и я не должен выполнять твои приказы, разве нет? Пойдем с нами.
— Не погибай с нами, Септим. Беги. Где угодно, только не тут.
Талос первым добрался до ведьмы, когда она начала выводить первые ноты своего парализующего крика. Он выступил с поднятым мечом, сообщая о намерении нанести рубящий удар обоими руками. В последнюю секунду, когда её копье было готово идеально парировать его удар, он подпрыгнул и со всех сил пнул в маску. Её голова запрокинулась назад, и завывание прекратилось, когда по шлему побежали трещины. Ей пришлось сделать изящное сальто, чтобы не упасть на землю.
Талос приземлился и перекатился на ноги, снова занося золотой клинок. При виде её расколотой пополам маски смерти он оскалился.
— Ты себе не представляешь, какое удовольствие мне это доставило, — произнес он.
— Ты, — произнесла ведьма на исковерканном готике. Вокалайзер её шлема был испорчен и теперь искажал речь. — Душ Ловец.
Они сошлись снова, клинок к клинку; их орудия сопротивлялись друг другу, как магнитные поля с противоположными зарядами.
— Я так устал слышать это имя…— выдохнул Талос. Он нанес ей удар головой, разбив маску во второй раз. Через трещину он увидел её глаз — её раскосый и отвратительный глаз.
Сайрион и Люкориф напали на нее с противоположных сторон. Цепной меч первого парировала тройная метательная звезда в её левой руке, а второй промахнулся обоими молниевыми когтями, когда дева, танцуя, вырвалась от трех воинов, сделав сальто и отскочив в сторону.
