Как‑то раз, когда двое мужчин сидели в кожаных креслах, наблюдая за песчаными смерчиками, бегущими по улице, Раджандра Дас сказал:
— Ты знаешь, мне кажется, я не подхожу для брака.
Господин Иерихон не совсем уловил, что он имеет в виду.
— Я всегда думал, что одна из сестер Пентекост когда‑нибудь да подцепит меня, но ничего подобного. Забавно. Всегда думал, этим кончится. Ладно, теперь они бог знает где, а я — вот он, без жены, без хозяйства, все мое добро — половина этого крыльца. Даже власти над машинами у меня больше нет. Я снова простой бич. Может быть, я всегда им и был, потому никто и не шел за меня замуж.
— Думаешь уехать? — спросил господин Иерихон. Он так давно знал Раджандру Даса, что читал его душу, как железнодорожное расписание.
— Меня здесь ничего не держит. Видишь ли, я всегда хотел повидать Мудрость, тамошние сверкающие башни на берегу Сыртского Моря.
— Надо было попроситься с госпожой Квинсаной.
Раджандра Дас сплюнул в направлении лунокольца.
— Да я ей задницу подтирать недостоин, а она — мне. Нет, если я поеду, то поеду сам по себе. У меня хватит времени, чтобы снова научиться быть бродягой, и я достаточно стар, чтобы мне это понравилось. У меня нет будущего, чтобы о нем беспокоиться.
Господин Иерихон посмотрел в небо. Звезды сегодня висели низко — протяни руку и коснешься.
— Может быть, я уеду с тобой, — задумчиво сказал он. — Я ведь всегда говорил, что здесь проездом.
Но он остался, а Раджандра Дас вскоре обнаружил себя бегущим наперегонки с медленным утренним рудным поездом. Вскакивая на платформу и взбираясь по лестнице на крышу вагона, он чувствовал, как годы осыпаются с него. Это было занятие, для которого он был предназначен. Он был Вечным Бичом, архетипом странника. Просто–напросто передышка между двумя поездами чересчур затянулась.
Год и еще один день он колесил по разным интересным местам и отовсюду отправлял открытки со своим изображением: на фоне Бездны Ликса или на плавучем цветочном рынке Ллангонедда, или сидящим на корточках у легендарного Джаз–бара Гленна Миллера на улице Горестей в Белладонне. Каан Манделла прикалывал открытки на раму зеркала за стойкой, чтобы горожане могли посмотреть и подивиться на них. В один прекрасный день — это был четверг — Раджандра Дасс поддался искушению, которому успешно сопротивлялся целый год и еще один день, и отправился в Мудрость, прекраснейший город на свете. Он сдерживался так долго, боясь разочароваться, но шагая по сверкающим бульварам и глазея на величественный мосты и башни, наслаждаясь сиестой (приятные привычки живучи) в кафе под сенью деревьев, обрамляющих Невский проспект, обедая в прибрежном рыбном ресторане и объезжая на трамвае все девятнадцать холмов, он убедился, что все здесь, до мельчайших деталей, именно такое, как ему представлялось. Он отправлял господину Иерихону одну за другой открытки, исполненные восхищения.
«Это самое чудесное место в мире», писал он в своей последней открытке, отправленной из Мудрости, «но я здесь не останусь. Есть еще куча мест, которые надо повидать, а в Мудрость в любой момент можно вернуться. Она никуда не денется. Если буду проезжать поблизости, зайду в гости».
Это была последняя открытка от Раджандры Даса. Едучи в Ллангонедд и размышляя о том, как ему путешествовать теперь, после исполнения мечты всей его жизни, он ощутил в носу зуд, вызванный пылью. Он чихнул и с этим чихом его покинула последняя капля власти над машинерией. Рука его соскользнула, он сорвался с тележки шасси, с тихом криком упал под колеса Сыртского Экспресса Мудрость–Ллангонедд и умер.
В тот день, когда господин Иерихон получил его последнюю открытку, в Дорогу Отчаяния прибыл поезд. С тех пор, как город умер, это случалось так редко, что все горожане неизменно собирались на станции и глазели на состав. Большинство поездов миновали станцию на скорости 400 км/ч, оставляя по себе только пыль и разлетающуюся гальку. Помимо остановки поезда произошло и еще более невероятное событие: с него сошли два пассажира. К тому моменту успело сложиться правило, что в Дороге Отчаяния все только садились на поезда, за вычетом редких коммивояжеров и легковерных туристов, которых Каан Манделла заманивал в Бар/Отель, суля поездки по геологическим достопримечательностям Кристальных земель. Эти двое не были похожи ни на коммивояжеров, ни на туристов. Они носили шелковые пиджаки до колен, недавно вошедшие в моду в больших городах. Обуты они были в сапоги гаучо ручной работы и на высоких каблуках, а на головах у них красовались круглые кардинальские шляпы с широкими полями. Они выглядели, как убийцы.
Господину Иерихону хватило одного взгляда, чтобы узнать их. Он выскользнул из толпы зевак, вернулся домой и вошел в спальню. В нижнем ящике комода хранился игольный пистолет с рукояткой из человеческой кости, завернутый в красный шарф с огуречным узором. Господин Иерихон знал, кем были новоприбывшие. Они были ассассинами Высоких Семей, явившимися, чтобы убить его.
Наконец‑то.
Звали их Альфаджон и Бетаджон. С тех пор как их сцедили из генезис–бутыли Отченаша Дамиана, они обыскивали мир в поисках Отченаша Иерихона. Первые пять лет жизни (прошедших в присущем для клонов–близнецов состоянии два–в–одном) они искали в городах и поселках. Никого не нашли. Затем полтора года они повторно проверили территории, на которых их предшественники побывали еще до того, как их смешали в пробирке. Клонов–убийц разводили из‑за их уникального свойства — парной эмпатии, они верили в собственную непобедимость, а к способностям предшественников относились с презрением. Но и здесь поиски не увенчались успехом. Еще полтора года они посвятили изучению старых записей и прочесыванию информационных сетей, ища нить, по которой можно будет двинуться; запах, след, отпечаток пальца, которые могли привести их к Отченашу Иерихону. Они были упорны, непреклонны и усердны. Их такими сотворили. Но запах улетучился, след размыли дожди, отпечатки смазались. Наконец они вызвали компьютер Высоких Семей и с его помощью составили список мест, в которых Отченаша Иерихона не было, и методом исключения свели кишащие миллионами жителей города, поселки и метрополисы планеты к пятнадцати населенным пунктам. Последней в их списке значилась Дорога Отчаяния. Кроме того, это было последнее место на земле, где они бы стали искать его.
Поэтому Альфаджон и Бетаджон были уверены в успехе, расспрашивая Раэла Манделлу–младшего о том, живет ли в этом городе старик по фамилии Иерихон; и когда тот в полном неведении ответил «да» и объяснил, где его можно найти, они почувствовали нечто вроде радости за то, что инвестиции в их сотворение принесли, наконец, долгожданные дивиденды. Альфаджон и Бетаджон миновали двенадцать каналов, повернули налево и перешли еще пять каналов; здесь они обнаружили господина Иерихона, опыляющего гибридный маис с помощью перышка.
