— Не могу об этом говорить, — ответил Тома с каменной физиономией.
— Не можешь или не хочешь? — спросил Арго, хотя уже знал ответ.
— И то и другое.
— Ордо Ксенос хранит свои секреты?
— Да.
Тома промотал в голове туманные воспоминания — не более чем отголоски, — и выражение его лица сделалось задумчивым. Клятвы были принесены, даны обещания, а воспоминания вырваны из разума телепатически усиленной медитацией и грубо зачищены тайными машинами ордена.
В первый раз Арго увидел, как маска соскальзывает с лица его товарища. Это оказалось захватывающим зрелищем.
— Сегодня мы идем на войну, — проговорил капеллан. — Мы лишь малая часть боевой мощи Пятой роты, и все же мы — Пятая. Мы были выкованы в огне битвы. И все же я чувствую, что на твоей душе есть какое-то бремя, брат.
Тома кивнул. Поэтому он и пришел.
— Это Вейн.
Брат-апотекарий Вейн находился в тесном медицинском отсеке «Ястреба». Апотекариум представлял собой маленькое помещение с операционным столом и полками с диагностическим оборудованием, прикрепленными к стенам маленькой комнатушки. Уже готовый к сегодняшнему бою, медик облачился в доспехи. За одним исключением: он пока не надел шлем. Шлем с белым наличником, который выдавал в Вейне апотекария, лежал на хирургическом столе и оказался первым, что заметил вступивший в комнату Арго. Вторым был сам Вейн, который отлаживал датчики на своем наручном нартециуме. Пока Арго наблюдал, несколько хирургических игл и скальпелей скользнули в громоздкий медблок на предплечье Вейна.
Наконец Вейн обернулся на звук гудящей силовой брони, хотя его искусственно обостренные чувства должны были зарегистрировать появление капеллана задолго до того, как тот вошел в комнату.
— Арго, — негромко поприветствовал он брата.
— Вейн, — кивнул в ответ капеллан.
Атмосфера между ними была напряженной. Семью годами раньше они, тогда еще новобранцы, вместе служили в скаутском отделении сержанта Нохлитана. Семь лет прошло с финальных испытаний Астартес, на которых Арго выбрал черный, а Вейн белый цвет.
Капеллан и апотекарий, вышедшие из одного скаутского отделения. Сержант Нохлитан, который, как и Деметриан, успел с честью послужить в Крестоносной роте среди элиты ордена, был отмечен лично великим магистром Кантором за успехи в обучении новобранцев.
Поскольку орден все еще находился на трудном этапе восстановления, лучшие из Багровых Кулаков часто получали задание тренировать послушников. Не было ничего позорного в том, чтобы оставить службу в Первой роте и возглавить скаутское отделение. Сержант Нохлитан стал одним из самых уважаемых инструкторов.
Если не считать нескольких шрамов, Арго за прошедшее время не изменился. Об апотекарии этого нельзя было сказать. Половину лица Вейна заменила маска из холодной гладкой стали, повторявшая его черты. Несмотря на искусство мастера, эта выдающаяся работа была свидетельством ужасной раны, которая едва не стоила Вейну жизни.
Левый глазной протез Вейна, линза, сделанная из синтетического алого кристалла, зажужжала в сферической глазнице, когда апотекарий сфокусировал взгляд на капеллане.
— Хорошо выглядишь, — заметил он.
Арго не ответил. Не сводя глаз с хромающего вокруг хирургического стола апотекария, он изучал остальные части его реконструированного тела.
Вейна изуродовало демоническое пламя. Это случилось во время Очищения Чиаро двумя месяцами раньше.
Вскоре после победы на Сайрэле и разрушения Канторского дворца Багровые Кулаки на несколько недель погрузились в варп, чтобы достичь Чиаро и ответить на просьбу о помощи от губернатора планеты. Мутантные культы распространялись среди выродившихся промышленных секторов этого мира. Чтобы решить проблему, нужна была полномасштабная зачистка, и местные силы обороны с этим не справлялись.
Кулаки не подвели. Операция заняла месяц, и не обошлось без жертв, но их долг был выполнен. Остальные войска по воле магистра Кантора вернулись на Мир Ринна. Арго и отделение «Деметриан» отправились на Сайрэл на борту крейсера поддержки «Бдительный».
Путешествие обратно на Сайрэл было спокойным. На борту остались лишь космодесантники, не считая апотекария из Пятой роты, — тот должен был ухаживать за Вейном и заменить его в случае, если бы младший коллега скончался.
Вейн терпел жесточайшую боль, пока сервиторы и потенциальный сменщик реконструировали его тело. Молодой апотекарий почти наверняка должен был умереть, учитывая большую площадь ожогов и то, что они поначалу не поддавались заживлению. В этом случае орден лишился бы одаренного лекаря, и как раз тогда, когда Кулакам во что бы то ни стало требовалось восстановить и поддержать их боевую мощь. Смерть Вейна оказалась бы настоящей потерей.
От плеча и до кончиков пальцев его левую руку заменял протез. Имплантат был подсоединен к бионическим секциям позвоночника Вейна и к ключице. Тонкий слух Арго мог уловить чуть слышное шипение механизма даже на фоне постоянного гула их силовой брони. Как и левая рука, левая нога от бедра и до ступни тоже была биопротезом. Вейн еще не опробовал свои новые имплантаты в бою, и, хотя Арго искренне сомневался, что нормальный человек заметит что-то необычное в походке или позе апотекария, обостренные чувства Астартес регистрировали легкую заминку при каждом шаге апотекария. Хромоту.
Хромота была временной, скоро имплантаты полностью встроятся в тело Вейна и синхронизируются с его биоритмами. Для увеличения устойчивости нога заканчивалась широкой клешней: крест из черненого металла, прикрепленный к бронированному голеностопному суставу и тяжелой мускулатуре бионической икры и голени.
— Твое отношение начинает создавать напряженность в команде, — начал Арго. — Мне сообщили, что ты впал в уныние.
Вейн скорчил гримасу. Его искусственный глаз зажужжал в глазнице, пытаясь соответствовать выражению лица.
— Брат-сержант Деметриан ничего мне не говорил.
— Тебя спасли, потому что ты представляешь ценность для ордена. Тебя уважают за твой профессионализм. С какой стати тебе переживать из-за ран, которые зарастают даже во время нашего разговора?
Вейн угрюмо наблюдал за тем, как его багровая левая перчатка несколько раз подряд разжалась и сжалась. Это была спротезированная рука, и чувствительность возвращалась медленно.
— Всю жизнь я тренировался в своем собственном теле. Теперь мне предстоит драться в чужом.
— Это все еще твое тело.
— Пока нет. К нему надо приспособиться.
— Приспособишься. О чем говорить.
