Оставалось лишь двигаться в прежнем направлении – на северо-северо-запад, надеясь, что Старшая не повернула в куда более обжитые части пограничья, ближе к морскому побережью.
После двух дней пути сквозь Мекамп они нашли птенцов.
…Рысь в очередной раз перекинулась, взмыла высоко в холодное зимнее небо и почти сразу же камнем низринулась оттуда, вернувшись в человеческий облик чуть ли не раньше, чем коснулась земли.
– Пожар! – выдохнула она. – Деревня горит…
Рысь порывалась отвезти Фесса туда на спине, однако некромант решительно покачал головой. Выдать присутствие дракона – это расписаться перед Инквизицией: «Я тут!» Войско поури формально ничем с ним не связано; а вот жемчужнокрылый дракон…
– А отчего мыслью не сказала? – поинтересовался Фесс, когда драконица пришла в себя.
– Н-не знаю… – замялась она. – Чтобы никто не услышал, наверное.
– Ты думаешь, нас кто-то слушает? Снова Сущность?
– Н-нет… – Рыся состроила досадливую гримаску. – Пап, я бы сказала, честное слово! А так… ну, просто боюсь.
К сожжённой деревне они подошли по всем правилам военного искусства, охватив её с четырёх сторон. Однако предосторожности оказались напрасны.
Закопчённые печные остовы да обугленные нижние венцы – вот и всё, что осталось от селения в два десятка дворов. Тоскливо скулил одинокий пёс; при виде Рыси (даже в человеческом облике) бедняка дико взвыл и, поджав хвост, ринулся наутёк.
– Чувствует… – проворчала Рыся, проводив пса долгим взглядом.
– Что тут случилось? – широко раскрытыми глазами обвёл пожарище Фейруз.
– Да чего гадать? – откликнулась драконица. – Смотри сам.
Возле остатков сгоревшей изгороди они нашли тело мужчины. Безногое тело. Ноги ему не отрубили и даже не оторвали – их сожгли. Из кошмарно выглядевшей обугленной плоти торчали чёрные пеньки костей.
– Магия, – проворчал Фесс, склоняясь над погибшим. Не требовалось многих усилий, чтобы почувствовать тот самый «подарок Салладорца».
Как бы то ни было, село не сдалось без боя – безногий мужчина лежал рядом с закопчённой саблей, то тут, то там торчали воткнувшиеся в землю стрелы, чудом пощажённые пламенем. Нашлись и другие погибшие – все с оружием. Женщины с детьми то ли успели спастись, то ли сгорели в собственных домах.
Вернувшийся из могилы Салладорец приступил к очищению Эвиала от слишком расплодившихся людей и одновременно – к освобождению бессмертных душ от тягостных вериг плоти. Или это возможно только после трансформы?..
Проворные поури обыскали пожарище. Тридцать погибших.
Все – мужчины. Все пали сражаясь. Ни одного птенца найти не удалось. Растянувшиеся цепочки поури потекли прочь – делать здесь больше нечего. За ними последовал и некромант с двумя спутниками.
Позади оставалось тяжело чадящее пепелище. Источающее отвратительные миазмы горелой плоти, но дым поднимался не только от головешек. «Парила», напитывая окрестные леса ужасом и безумной злобой, магия Салладорца, не оставившая здесь ничего живого.
По-хорошему, мрачно подумал Фесс, стоило бы остановиться. Попытаться хоть как-то убрать всё это – оставленная магия была словно имперский жидкий огонь, бросаемый катапультами на врага.
Шагая рядом, хмурилась и Рыся, кусала губы – а потом вдруг, не говоря ни слова, обратилась драконом и взвилась вверх. Фесс с Фейрузом не успели даже удивиться, когда сверху на погибшую деревню низринулся поток драконьего пламени – изначально чистой субстанции, не замутнённой никаким злом, кроме природной силы убивать и воскрешать.
Никогда ещё Фесс не видел такого. Ярость извергнутого драконицей огня в мгновение ока обратила в ничто и остатки домов, и тела погибших, она воспламенила и оставшуюся магию Салладорца, сквозь чисто-кровяное пламя пробились дымные хвосты, завиваясь в тугие спирали, а сам Фесс поморщился от резкого толчка – дар Эвенгара исчезал, покидая это место, выплескивая последние остатки накопленной злобы.
Драконица камнем рухнула с высоты, вновь обращаясь в человека ещё в полёте, – но на сей раз это случилось слишком рано, тонкое тело возникло в воздухе за десять сажен до земли, и Фесс едва успел подхватить Рысю на руки. Так и знал – лишилась чувств. Видать, вложила слишком много сил в этот удар…
Алое пламя удивительно чистого рубинового цвета поглотило чёрные дымы и теперь медленно, торжественно опадало, словно исполняя беззвучный погребальный гимн простым смертным людям, что пали с оружием в руках, до последнего защищая свой дом.
Фейруз просто рухнул на колени, в священном ужасе взирая на Рысю.
– Помогай, – гаркнул некромант. – Голову подержи!
Но драконица уже пришла в себя.
– Не… могла… так… оставить… – выдохнула она, глаза Рыси вновь закатились, но уже не в обмороке, просто не осталось сил.
Они не успели далеко отойти от пепелища, когда перед ними, как из-под земли, вырос целый десяток карликов. Между ними шагал, тщетно пытаясь сохранить гордый и независимый вид, высокий смуглый человек с унизанными золотыми перстнями пальцами.
Фесс вздрогнул, узнавая.
Вожак скамаров.
– Вот и встретились, чародей, – скамар попытался изобразить весёлую улыбку. Получилось это у него скверно – впрочем, вид войска поури способен был согнать весёлость с любого. – Ну и стража у тебя – мышь лесная не проскочит!
Рысь коротко переглянулись с вожаком поури – Вилами.
– Они схватили целый конный разъезд. Подстерегли. Коней… гм, коней съели. Уже. Тебе повезло, человек, что они пощадили твоих спутников.
– Это я уже понял. – Вожак скамаров изо всех сил старался сохранить достоинство.
– Рад видеть тебя. – Фесс шагнул навстречу разбойнику. Поури уже отпустили его, с недовольным ворчанием отшагнув назад. Некромант понимал, что сейчас они бы с охотой разбавили своё лошадиное меню ещё и человечинкой.
– Я тоже, маг, – без обиняков ответил скамар. – Мы искали тебя.
– Меня? Зачем? Опять погосты?..
– Погосты? Нет, – усмехнулся собеседник некроманта. – Хотели сказать, что выполнили твоё слово. Эльфиек доставили до Вечного леса. В том числе и Миройю. Она сказала нам имя… когда все думали, что не довезём. Однако дотащили, и… прав ты был, некромант, когда говорил, что от королевы Вейде великая награда нам выйдет, она и вышла… еле увезли.
Фесс молча кивнул. На сердце вдруг стало тепло и покойно, вспомнились глаза Миройи… какое счастье, что она цела. Избитые слова – какое счастье, – однако некромант в тот миг действительно ощущал его. Словно свалился тяжкий груз, к которому привык, с которым сжился до такой степени, что словно бы и замечать перестал; но, когда эта ноша падает, сердце и впрямь заходится от счастья.