– Думаешь, он из Храма? – так же шёпотом ответил Алхимик, маленький и скрюченный, с многочисленными кислотными ожогами на руках.
– Едва ли. Его нашёл Парри с Северного Клыка, паренёк явно заслан сюда магическим образом, но почему и зачем… Послушай, ты что, не был ни на Конклаве, ни на последнем Совете?
Алхимик смущённо потупился.
– Ты и так знаешь, что меня там не было, зачем переспрашиваешь? Я слышал, что мальчишку решили взять, потому что Закон ученичества нерушим, слышал, что с ним приключилась какая-то странная история – вроде бы он памяти лишился…
– Лишился! – Мастер огня хмыкнул. – Лишиться-то он её лишился, да только уж больно как-то странно. Не утрачен ни один из базовых навыков, не утрачено понимание структуры общества, не утрачено… да проще сказать, что не помнит он только себя – откуда он, где родился и как попал сюда. Что-то мне это не слишком нравится, Алхимик. Ты что же, так и не удосужился прочесть мнение Кевиа?
Маленький декан презрительно фыркнул.
– Никогда не считал себя обязанным знакомиться с мнением этого напыщенного ничтожества!
– А зря, Алхимик. Он говорил дело. Он предположил, что мы имеем дело с Тьмой.
Алхимик вздрогнул, однако тотчас же овладел собой.
– Этот святоша всегда был горазд всех запугивать, – ворчливо бросил он. – У страха, как известно, глаза велики.
– Хорошо бы это было так, Алхимик.
– Лучше всего, конечно, было б этому парню отказать, – задумчиво проворчал маленький декан. – Установить слежку, и…
– Ну разумеется! – Огневик раздражённо поморщился. – Ты считаешь и Совет, и Конклав полными тупицами? Разумеется, это было б наилучшим решением. Ждать, не допускать до магии… Кто знает! Но бедняга Парри так рвался прочь со своего Клыка… что несколько поторопился.
Их разговор невольно прервался. Неясыть оказался возле выстроившихся в ряд деканов.
– Бьюсь об заклад, достанется он тебе, – шепнул коллеге Алхимик. – Глазищи эвон какие бешеные.
– Погоди, – так же шёпотом ответил мастер огня. – Может, ещё и…
Он осёкся. Потому что Неясыть, миновав спокойным, плавным шагом всех одиннадцать деканов, остановился лишь возле двенадцатого. Облаченного с головы до ног в чёрное и с чёрным посохом в руке.
Шеренга разодетых в яркие и праздничные цвета деканов замерла. Алхимик и Огневик выпучили глаза, глядя, как парень медленно протянул руку и его шар, донельзя странный шар, без определённого цвета и имени, неторопливо воспарил над головой облачённого в чёрный плащ волшебника.
Фигура с посохом пошатнулась. Дрогнувшая рука в чёрной перчатке поднялась.
– Посмотри на меня хорошенько, сынок, – прогудел низкий голос. – Посмотри на меня хорошенько, прежде чем принимать решение! Посмотри – и я верну тебе твой шар!..
Длинные скрюченные пальцы резким движением сорвали капюшон – и по площади прокатился тяжкий вздох, и притом отнюдь не облегчения, а застарелой, подсердечной ненависти.
Несомненно, перед Фессом стоял не человек. Высокий заострённый череп, совершенно голый, покрытый коричневатой чешуёй, чем-то напоминавшей змеиную; глубоко посаженные жёлтые глаза обрамлены были какой-то мягкой бахромой, чем-то вроде крошечных щупалец. Подбородок сильно выдавался вперёд, однако зубы в безгубом тонком рту, как раз напротив, были очень сходны с людскими. Безбровое лицо, казалось, не имело возраста – ни морщин, ни отвисшей кожи, ни иных следов прожитых лет.
Жёлтые глаза вбуравились в лицо Неясыти.
– Иди, иди своей дорогой, мальчик, – прогудело существо. – Будем считать, что ты просто…
– Я не ошибаюсь, – негромко, но твёрдо ответил Неясыть. – Возьми мой шар.
С этими словами он повернулся спиной к волшебнику в чёрном и мерным, спокойным шагом двинулся к краю площади.
Никто из деканов не шелохнулся. А чародей с чёрным посохом отчего-то низко склонил голову, глядя себе под ноги; казалось, он просто в отчаянии.
Некоторое время на площади царила страшная тишина. Люди отшатнулись от Неясыти, словно от зачумлённого; на пятьдесят шагов вокруг него не осталось ни одного человека.
– Отдал свой шар Тёмному!.. Хочет присягнуть Тьме!.. Да полноте, человек ли это?!.. – донеслось до его слуха.
Наступила томительная пауза. Надо отдать должное магам Академии – своей растерянности они не выказали ничем. Ну отдал один из неофитов свой шар декану факультета малефицистики, ну и что из того? Всякое случается, на то и существует факультет, чтобы на нём учились студенты…
И голос ректора казался ничуть не потревоженным, когда он заговорил вновь:
– Ученики мои, вы совершили свой выбор, и настало время узнать решение Великой Силы. Давайте же вознесём молитву Спасителю, дарителю жизни и благ, чтобы каждый, пришедший сегодня на эту площадь, обрёл бы просимое!..
Молиться Неясыть не умел. Парри пытался втолковать ему Символ Веры и заставить вызубрить пару-тройку общеупотребительных молитв, однако Неясыть только мотал головой. Он – свободен. Нет богов, кроме ожидающей каждого человека Смерти, а все те, кого принято называть богами, – это, по нынешнему разумению Неясыти, просто очень сильные маги, сумевшие взобраться на самую вершину.
Люди вокруг него на разные лады затянули молитву. Неясыть вновь ощутил на себе злобные взгляды – он, похоже, ещё и язычник или, хуже того, еретик, если не схизматик!
– Что он делает? – одними губами сказал Алхимику мастер огня. – Мало того, что отдал шар Тёмному, так ещё и не молится! Он что, дурак?..
– Кевиа ошибся, – столь же тихо отозвался низкорослый декан. – Если бы этот молодчик пришёл из Тьмы, будь уверен, он пошёл бы к святошам и молитвы, не сомневайся, знал бы лучше Папы Аркинского.
– Может, на это и расчёт? – продолжал сомневаться Огневик.
Алхимик хотел что-то ответить, но в этот миг короткая молитва кончилась. Ректор медленно поднял широко разведённые в стороны руки, и всем, собравшимся на площади, показалось, что сам чёрный камень вздрогнул от пришедшей в движение исполинской Силы.
– Выходи, – Алхимик толкнул коллегу в бок.
Однако мастер Огневик, декан факультета стихии огня, в напоминаниях не нуждался. Волшебник сделал несколько шагов вперёд, и вместе с ним поплыла разноцветная пирамида шаров с именами, покачивавшаяся в воздухе у него над головой. В следующий миг чародей сделал резкое движение своим посохом, точно косой, – и словно бы лопнул незримый обруч, удерживавший шары все вместе. Алые, оранжевые, жёлтые, белые, малиновые, бордовые, кроваво-красные, охристые – шары всех оттенков красного и жёлтого цветов, среди которых, правда, встречались и светло-зеленоватые и голубые, и даже синевато-стальные, медленной чередой поплыли через площадь, прямо в руки тех, чейвыборсовпал свыборомСилы.
