Из-за спины Артемия, перекрывая грохот водопада, доносились вопли гибнущих культистов, раскаты взрывов гранат, непрестанный низкий рык болтеров космодесантников. Братья расправлялись с ордой Хаоса. Но несмотря на жуткую какофонию, все органы чувств Артемия сфокусировались, подобно лазеру, на существе, которое надвигалось на него из распахнувшихся двустворчатых дверей оскверненного храма.
— Что ж, наконец ты догнал меня, маленький брат, — прогрохотал монстр. Голос исходил вовсе не из месива изуродованного лица, на котором не было даже челюстей, а из динамиков вокса, вмонтированных в видавший виды силовой доспех. Даже усиленный электроникой, голос казался сиплым и больным. — Мне пришлось ждать тебя на этой планете всего лишь, ох, около года.
— Я почти настиг тебя на Трантефе V, — ответил Артемий. У него внутри все клокотало от ненависти, которую он испытывал к этой греховной твари. — Если бы ты тогда не взорвал мост…
На фоне пенящихся потоков воды они сошлись лицом к лицу.
Артемий был рослым, но предатель — еще выше.
«Борролет Осквернитель. Борролет Падший. Предатель-капитан, раб Нургла Нечистого. Теперь-то тебе конец!»
Из-за высоких скал взошло солнце и высветило стоявшее перед Артемием существо во всех жутких подробностях. Космодесантник Хаоса был облачен в черный, испещренный пустулами и нарывами керамит — будто твердый материал страдал от той же болезни, что разъедала гниющую харю существа.
Плечи и колени Борролета украшали зловеще ухмыляющиеся морды, вырезанные из костей его жертв. Некоторые кости принадлежали Астартес, братьям Артемия.
С плеч монстра свисал плащ из человеческой кожи — сшитых воедино лиц, содранных с убитых.
— Тебе нравится мой вид, как я погляжу! — расхохотался Падший.
«Я должен попытаться. Это мой долг. Если я заставлю его раскаяться, не исключено, что он приведет нас к остальным. Быть может…»
— Твой вид печалит меня и вызывает отвращение, — ответил Артемий. — Когда-то ты был избранным сыном самого Императора. Ты стоял подле Льва, примарха. Твои деяния сияющими буквами записаны в анналы нашего ордена. Как ты дошел до такого? Как мог пасть столь низко?
И вновь динамики вокса воспроизвели странный влажный смех:
— Хочешь, чтобы я раскаялся? Я вижу черные жемчужины у тебя на розариусе. Представляю, сколь велико твое желание добавить к ним новые! Оно сжигает тебя. Не такие уж мы разные. Меня тоже обуревают желания.
— Чего может хотеть такое несчастное существо, кроме как вернуться к Священному Императору? Разве ты не желаешь согреться Его прощением? Падший, ты можешь спастись. Я предлагаю тебе это.
Предатель-космодесантник нахмурился, выгнув бровь, и несколько жировых пустул у него на лбу брызнули отвратительной жижей. Гной медленно стекал по его изуродованному лицу.
— Прощение? За что? За то, что я выжил? Когда Калибан уничтожили, меня закинуло в варп с единственной перспективой погибнуть в зубах ужасных тварей. Но Владыка Распада отыскал меня, спас и даровал удивительные способности. Пока ваш фальшивый бог жадно ловит каждый вздох и с трудом поддерживает в себе жизнь с помощью машин и жертвоприношений, Повелитель Распада пожаловал мне бессмертие. Я прожил десять тысяч лет, и еще столько же готов посвятить разрушению твоего дражайшего Империума! Даже сейчас Темные Ангелы утопают во лжи, а ты разглагольствуешь о свете и искуплении. Лицемер! Твои братья гибнут у тебя за спиной, не зная правды. Вина точит тебя, пылает в твоем сердце, сжигает живьем. Тебе надоел бессмысленный фарс, не так ли? Сколько еще смогут Азраил и Изекиил продлевать этот подлый обман?
«Я не могу позволить, чтобы его слова проникли в меня. Он просто хочет подчинить мою волю. Нельзя слушать…»
Зловонный великан посмотрел вдаль, за плечо Артемия, и снова захохотал. Отсмеявшись, он произнес:
— А вот еще один, живущий во лжи. Еще один лицемер. Жалкий пес, алчно глотающий блевотину вашего убогого, обгадившегося Императора.
Артемий услышал шаги нескольких пар ног, ступающих по рокриту. Не оборачиваясь, он уже знал, что это приближается инквизитор со свитой.
— Значит, вот кого вы разыскивали, капеллан-дознаватель, — произнес Хейрон.
— Добро пожаловать на наше маленькое семейное собрание, — прогремел Борролет.
За спиной инквизитора бурно вытошнило Ле-Гранж, она была не в силах вынести пагубную ауру космодесантника Хаоса. Техноадепт Оссио не мог даже поднять глаза на возвышавшуюся перед ним омерзительную тварь.
— Семейное собрание? — переспросил инквизитор Хейрон и посмотрел на Артемия.
Артемий с отвращением увидел, как лишившийся челюстей предатель силится улыбнуться.
«Инквизитор, время вышло. Я предупреждал: не вставай у меня на пути. Этот предатель нужен мне живым. Все остальное не важно. Лучше бы ты остался среди моих братьев».
Артемий стремительно бросился вперед, кулак метнулся к лицу предателя. Борролет подставил тяжелое бронированное предплечье и, отразив первую атаку Артемия, нанес сильный встречный удар в защищенный доспехами живот космодесантника. Астартес опрокинуло назад, но он успел выбить ногой оружие врага, и оно, лязгнув по рокриту, упало с набережной в озеро.
Утрата древнего болтера взбесила предателя, он яростно взвыл. Его вопль напоминал звук скрежещущего металла. Он двинулся на Артемия и занес ногу в тяжелом сапоге, собираясь опустить ее на шлем в форме черепа.
Но тут Падшему в плечо угодил лазерный луч. На таком близком расстоянии он пробил черный керамитовый доспех и насквозь прожег источенную болезнью плоть. Предатель покачнулся.
Артемий услышал, как шипит, остывая, лазпистолет Хейрона.
Борролет еще раз взвыл и, развернувшись, со всех ног бросился к дверям оскверненного храма. По приказу Хейрона спутники инквизитора устремились в погоню за монстром.
— Нет! — рявкнул Артемий.
Он вскочил на ноги и побежал следом, но лишь только разделявшее их расстояние стало сокращаться, из воды вынырнула огромная туша и едва не сбила его наземь.
Артемий отскочил, кувырнулся и снова поднялся на ноги, выхватив болт-пистолет. Затем хлопнул перчаткой по груди и активировал висевший на шее генератор конверсионного поля — священный розариус.
Прямо перед ним на рокритовой набережной корчилось и извивалось нечто распухшее и настолько отвратительное, что по мерзости своей могло поспорить даже с Борролетом Падшим.
Жирное белесое тело длиной более тридцати метров было членистым, как у гигантской личинки жука. Каждый мясистый сегмент окружали красногубые пасти, брызжущие потоками зловонной жижи. Там, куда попадала коричневая жидкость, пузырился и шипел рокрит.
