— Да. Годится. — Оглянувшись на темнокожего паренька, девушка привлекла его внимание. — Хендрикс, сыграй что-нибудь в тему.
— Ага… — Паренёк закончил подстройку и, тайком покосившись на сидевшую рядом девчонку, повёл быструю, но немного печальную мелодию ловким перебором. — I clo-ose my-y eyes… Only for a moment and the moment’s gone…
Во время первого куплета брюнетка взяла банку в руки. И постояла так ещё немного, пока не начался печальный припев.
— Du-u-u-ust in the wi-ind… All they are is dust in the wi-i-i-ind…
Серый пепел медленно высыпался из открытой банки вниз. Но тут же взлетел на ветру, завернувшись пыльной спиралью. Быстро растворившись в пасмурных сумерках под тихий куплет, серый вихрь улетел в сторону Московского вокзала. И окончательно исчез из вида за куполом дома Зингера во время последнего припева.
Девчонка, сидевшая на мансарде, внимательно проследила за полётом пепла. И обернулась к брюнетке, когда песня закончилась:
— Кира?
— М?
— А как ты поняла, что это был твой отец? Адрес-то понятно… Но там же вроде, ещё кто-то взаперти с ним оказался, да?
— Да по футболке. — Девушка, стоявшая на краю, повернулась лицом, расстегнула мотоциклетную куртку и продемонстрировала майку с принтом в виде злобной самурайской маски. — Это я сама заказала ему на день рождения, в печати. А потом мне завидно стало. И я себе вот — такую же сделала.
— Классная! — Покивала лохматая девчонка, сидевшая рядом с гитаристом.
— Ну дык! Это у него такое прозвище было в клубе… Самурай.
— А ты, получается, дочь самурая. — Улыбнулся гитарист. — Как в песне!
— Ну типа… — Брюнетка присела и тоже свесила ногу с края. — Красиво тут, всё-таки. Теперь понимаю, почему он всегда хотел в Питере жить.
— А ты раньше тут не была, разве?
— Была… Но на крыше в первый раз.
Пока все молча любовались закатом и городом, гитарист снова повёл медленную и немного грустную мелодию. Но на этот раз без слов.
Вместо этого он спросил у девчонки, сидевшей выше всех:
— Белка? А Шутник говорил, когда они с Риком из Кронштадта назад?
— Послезавтра. А что?
— Говорят, возле Старой Деревни музыкальный магазин был большой. Можно их попросить там струн набрать разных? Им же всё равно по пути, вроде…
— Да сам и попроси, чё ты как неродной…
— Ну как-то… — Паренёк было замялся. Но вдруг выпрямился и решительно тряхнул дредами. — Ладно, я сам.
— Да ты чего! Какая «Старая Деревня»! Это же Питер! — Лохматая девчонка потрясла мулата за плечо и не стала после этого убирать ладонь. А наоборот пододвинулась ближе. — Тут же куда не плюнь — музыкальный магазин! Пошли завтра с ребятами — где-нить рядом найдём! Или вон с Тимами на Брокмобиле скатаемся!
— Э! — Вдруг воскликнула та девушка, что держала на коленях голову своего друга. — Пока они мне Рюка обратно не привезут — никаких «скатаемся»!
— А чё они тормозят? — Оглянулась на неё Кира. — Обещали же…
— Да им ещё надо дизель от ведьмочек довезти сначала.
— Ну пусть довезут!
— Да его ещё сделать надо!
— А на складах, что — нету?
— Ну там типа резерв… Можно брать, только когда Кир с Алинкой следующий склад найдут и откроют.
— А сколько уже нашли? — Заинтересовался темой музыкант, продолжая наигрывать несложный мотивчик.
— Тут рядом пока только два, вроде… — Ответила ему лохматая девчонка, пододвинувшись ещё ближе. — Не считая того, который под крепостью был, конечно… Но там столько всего… Замучаемся перевозить потом…
— Ой, ладно, «замучаемся»! — Махнула на неё рукой Кира. — Много — не мало! И вообще, хватит уже о делах. Дайте полюбоваться спокойно… Хендрикс! Давай чё-нить ещё такое же душевное спой.
Чернокожий паренёк глянул на приближающуюся позади них ночь и снова покосился на прижавшуюся к нему девчонку. Коснувшись струн, он повёл несложный, но красивый плавный мотив:
— Hello darkness, my old friend… I’ve come to talk with you again…
Девчонка, сидевшая верхом на мансарде, легла на неё животом, подложив руки под голову. Её волнистые волосы опустились и слегка щекотнули щёку задумчивого блондина. И тот, встретившись с её лукавым взглядом, наконец-то тоже слегка улыбнулся.
— Because a vision softly creeping… Left its seeds while I was sleeping…
Все остальные тоже молча разглядывали город у их подножья, величаво чертивший свои стройные силуэты на фоне заката. И тихий голос с печальными нотами был единственным звуком, нарушавшим тишину застывшей музыки крыш, куполов и шпилей.
— And the vision that was planted in my brain… Still remains… Within the sound of silence…
