Время остановилось для Императора. Он всё видел и понимал, но вот тело, проклятое предательское тело, двигалось слишком медленно. Все звуки умерли, к горлу тянулась звериная лапа, покрытая кустистой рыжей шерстью, – и тут где-то совсем рядом отчётливо щёлкнула спущенная тетива.
Император готов был поклясться, что видит тонкую тень стрелка, совершенно неправдоподобно застывшего на самом конце ветви дерева. Готов был поклясться, что видит гордый тонкий профиль и заострённые по-эльфийски уши. А с тетивы неведомого лучника сорвалось не обычное деревянное оперённое древко с железным наконечником – нет, он выпустил во врага луч яростного алого пламени, короткий росчерк небесного огня, когда закат в полную силу властвует над западным краем небосклона.
Полоса огня вонзилась в рогатую голову козлоногого, и рыжая шерсть мгновенно вспыхнула. Когти ещё тянулись к горлу Императора, но тело уже валилось на бок. Ещё миг – и время обрело обычное своё течение, правитель Мельина отдёрнулся, Вольные выхватили сабли – но ничего этого уже не потребовалось. Козлоногий валялся у ног их коней, мёртвый, словно камень.
Император поднял глаза туда, где он только что видел загадочного стрелка, но, само собой, на ветви уже никого не было.
Глава седьмая
Эвиал. Эгест и Мекамп
Выполнить горячее желание преподобного отца-экзекутора и уже на следующий день отправиться следом за Разрушителем магам не удалось. Ректор Анэто то открывал глаза, то вновь терял сознание. Мегана не отходила от его постели, задёргала и замучила вконец всех лекарей, то истерически рыдая, то обвиняя их всех в непроходимой тупости, и грозилась отправить пользовать скотину у замекампских кочевников. Остальные маги, посвящённые в тайну, как могли изображали рвение, не жалели сил, так что воздух постоянно окрашивался столбами разноцветного магического пламени.
Во время кратких перерывов в беспамятстве Анэто, как ребёнок, вцеплялся в пальцы заплаканной Меганы, срывающимся голосом шептал, что Этлау должен быть уничтожен, и вновь впадал в забытьё. Несколько раз появлялся и сам отец-экзекутор, вежливо и терпеливо справлялся о здоровье достопочтенного милорда ректора, осторожно интересовался ходом «важного для всех нас дела», выслушивал длинные и поневоле сбивчивые объяснения, почему ну никак не удаётся справиться с возникшими трудностями, кивал, словно веря всему сказанному, и вновь уходил к своим немногочисленным соратникам в серых инквизиторских плащах.
Так прошёл день, миновала ночь. Ничего не менялось. Мегане показалось, что Анэто стало чуть лучше – ослаб сотрясавший его озноб, беспамятство теперь перемежалось сном, и сердце вновь обретшей надежду чародейки колотилось так, что едва не выскакивало из груди. Однако милорд ректор по-прежнему не приходил в себя надолго, а когда приходил, продолжал нести странный и пугающий вздор, так что лекарям приходилось не столько помогать пациенту, сколько заботиться, чтобы опасные словеса не достигли слуха преподобного отца-экзекутора.
Казалось, время остановилось. Шли часы, к лагерю медленно подтягивались последние тащившиеся от самой Чёрной башни (вернее, её руин) разноплемённые полки, а Разрушитель по-прежнему оставался неведомо где, и святой отец Этлау начал мало-помалу терять терпение.
Нельзя сказать, что он стал груб, заносчив или требователен. Нет, он просто не отходил от шатра Анэто, так что Мегана сталкивалась с ним всякий раз, когда выскакивала на улицу опорожнить судно страдающего Анэто. Когда это случилось в пятый или шестой раз, инквизитор мягко окликнул чародейку.
– Дочь моя, мы не движемся к намеченной цели. Я понимаю, что… велит тебе твоё сердце, но подумай такоже и обо всём остальном Эвиале! Если мы немедля не отыщем Разрушителя, нас всех ждут ужасные, непредставимые бедствия, и то, что ныне представляется тебе превыше всех остальных дел и забот, в свою очередь окажется никчёмным и бессмысленным. Нам надо разыскать мятежного некроманта и покончить с ним раз и навсегда. Я начинаю полагать, что знаю, чего потребует от меня на сей раз Спаситель, и склоняюсь пред Его волей, ибо это великое счастье – знать Его желание и следовать Ему. Ты понимаешь меня, дщерь?
– Понимаю, святой отец, – склонила голову Мегана; что ещё ей оставалось сказать?
– Я не скрою от тебя, дочь моя, что ожидаю вестей от других верных чад Спасителя, скромных братьев в великом кулаке Святой Инквизиции. Не только маги преклоняют волю свою к поискам Разрушителя. И хотя смиренные слуги Церкви не могут похвастаться столь широкими возможностями, они делают что могут. Не исключу, что им улыбнётся удача… но рассчитываю всё-таки на твою помощь, дщерь. Что скажешь, что ответишь ты мне?
– Преподобный отец, я всей душой желаю полного успеха нашему делу, готова отдать все силы, дабы только мы смогли добраться до этого отродья Тьмы… Но видит каждый, желающий видеть, что мы сейчас не в силах добиться полного и немедленного успеха. Только если Разрушитель окажется настолько неразумен, что сотворит какое-то особенно сильное и характерное для него заклятье Тьмы, тогда…
– Если это заклятье окажется достаточно могущественным, могут оказаться удачливыми и мои собратья в Аркине, – согласно кивнул Этлау. – Конечно, это была бы великая удача. Но я на неё не рассчитываю. Разрушитель мудр нечеловеческой тёмной мудростью, и неразумно было б отказывать его покровительнице в истинно глубоких, хотя и извращённых познаниях. Я страшусь, дочь моя, что Разрушитель сейчас затаится, постарается, словно обычный смертный, затеряться где-нибудь за Восточной стеной Салладора. Мы неизбежно потеряем его след… И одна лишь милость Спасителя способна будет защитить нас тогда!
– Ни слова не могу возразить преподобному, – поклонилась Мегана.
– Тогда жду твоего совета, о многомудрая чародейка. – Этлау вернул столь же вежливый и куртуазный поклон. – Скажи же, что ты собираешься делать? Больше никто, кроме тебя, не способен объединить магов Ордосской Академии и твоего Волшебного Двора.
Мегана кивнула. Но молчаливыми кивками отец Этлау довольствоваться не собирался.
– Что ты намерена сделать, Мегана? – нажимал он.
– Мы. Попытаемся. Ещё. Раз, – раздельно выговорила волшебница, с известным трудом глядя прямо в глаза инквизитору. – Не скрою, в нашем стане разброд и шатание, а я…
– А это всё от маловерия, – назидательно поднял палец Этлау. – Спаситель жаждет помочь нам, но лишь в том случае, если мы сами себе поможем. Не подведи меня, Мегана. Молю Его вложить в уста мои те слова, что побудят тебя перевернуть небо и землю, но добиться желаемого! Иного выхода у нас нет, и отступать нам тоже некуда.
