Аланда протиснулась мимо Уртреда и стала вглядываться в растительность, покрывающую ров. Потом двинулась по узкому карнизу, придерживаясь за обросшую лишайником стену. Таласса на вопросительный взгляд Уртреда только пожала плечами: у старой дамы явно был какой-то план. Они последовали за ней. Вскоре она нашла то, что искала: место, где растения так переплелись, что образовали настоящий мост между берегами. Но человека этот мост, на взгляд Уртреда, выдержать не мог. Травяной настил покачивался от ветра, веющего с болот, заставляя колебаться водоросли внизу. Аланда нагнулась, и ее фонарь отразился в воде, как звезда. Она простерла руки ладонями вверх, и растения вдруг будто ожили. Корни, стебли и листья начали сплетаться, точно под парой невидимых рук. Эти руки продвигались все дальше к другому берегу рва, оставляя за собой ковер из лилий и камыша, прочный на вид, как циновка.
Таласса во все глаза глядела на Аланду, словно погруженную в транс. Девушка не раз видела доказательства пророческого дара Аланды, но понятия не имела, что та умеет колдовать.
Старая дама, очнувшись и заметив изумление остальных, с улыбкой распрямила спину.
— Идемте, это вполне надежно, — сказала она и ступила на ковер. Он слегка заколебался под ее ногами — Аланда раскинула руки в стороны, чтобы удержать равновесие, и пошла через ров. Другие, переглянувшись, последовали за ней. Она была права: травяной мост оказался очень прочным и лишь слегка прогибался под их тяжестью. Они перешли на тот берег, где стеной стоял камыш в рост человека. Воздух казался сладким после затхлой гробницы и городской вони, хотя, по правде говоря, здесь клубился такой же сернистый туман, как и во всем Тралле: это свобода пахла столь сладостно. Тишь и покой нарушал только шелест камыша.
Джайал принялся прорубать мечом тропу в камышах, Аланда светила ему, а Таласса поддерживала Фуртала — и Уртред получил возможность оглянуться на городские утесы. Сквозь туман просвечивал огонь пожаров, а справа, где скалы спускались к Городу Мертвых, чернела пирамида Маризиана, вздымаясь высоко над пятидесятифутовыми стенами города.
Помимо тумана и зарослей камыша, вокруг чувствовалось что-то еще — сначала Уртред не мог взять в толк, что, но потом понял: небо, едва видное сквозь туман и валящий из города дым, чуть заметно просветлело. Приближался рассвет, а ночь была на исходе. Другие уже углубились на двадцать футов в камыши, и Уртред поспешил за ними.
Он вошел в Тралл всего двенадцать часов назад, а теперь они казались ему двенадцатью годами, если не веками. Все события, последовавшие за гибелью брата и смертью Вараша, произошли под покровом тьмы. Во тьме Уртред узрел видение, обрел свою прежнюю силу, во тьме сражался с упырями, попал под чары Талассы и увидел в гробнице Маризиана такое, что за предшествующие века видел только один человек. Точно ураган промчал его сквозь эту ночь, а ныне занимающийся рассвет сулил возвращение к здравому разуму и вселял надежду. Уртред догнал Талассу, тащившую Фуртала по прорубаемой Джайалом тропе.
— Светает, — взволнованно шепнул он. Таласса обернулась к нему. Лицо у нее было изнуренное и грязное, волосы слиплись, и она вся дрожала от холода. Уртред и сам должен был бы устать до предела, но огонь, помогавший ему сражаться с исполинским червем в гробнице, все еще бежал по его жилам. Он мог бы идти еще хоть целый день. Впрочем, им всем придется пересечь болото до того, как настанет ночь и вампиры пустятся за ними в погоню. Но у Талассы был такой вид, словно она и шагу больше не в силах ступить.
— Давай-ка его мне, — сказал Уртред, снова взваливая Фуртала на себя. Старик опять бредил, и всякое резкое перемещение только ухудшало его состояние.
Таласса поблагодарила и вновь повернулась к Джайалу, рубившему камыши. Джайал молчал все время, пока они шли по залитым водой коридорам гробницы, хотя не раз мог бы заговорить с ней. Глядя на него, Таласса никак не могла преодолеть замешательство, охватившее ее при первой встрече. Он так похож на того, другого — только по шраму их и можно различить. Тот, другой злобен и жесток — этого Джайала она помнила восемнадцатилетним, выезжающим на битву ровно семь лет назад: гордым, молчаливым и непреклонным.
Неужто он вернулся сюда за ней? И да, и нет, полагала Таласса. Он вернулся в Тралл не только из-за нее. Но она помнила, каким идеалистом он был в свои восемнадцать лет. Его подавлял отец, а ровесники, считая его идеалы устаревшими, потешались над ним. Перед нашествием Фарана эти его приятели таскались по кабакам и непотребным домам — все, кроме Джайала. Она могла себе представить, что он пережил, узнав, что его невеста сделалась частью того гнусного мира, который он некогда так презирал. Гордость была присуща ему еще с юности — она сжигала его изнутри.
Лучше бы они не встречались. Ее собственным идеалам настал конец семь лет назад, а вместе с ними погибла и всякая память о Джайале. Она была уверена, что его череп лежит в пирамиде на болотах вместе с тысячами других.
И вот теперь, по воле судьбы, они приближаются к месту битвы на болотах. Джайал рубил камыши так неистово, что ясно было, он тоже сознает это. Он оглянулся, и Таласса поймала его затравленный взгляд. В этом взоре не было радости, не было огня: проклятие давило его тяжким грузом. Он, точно призрак, явился нарушать покой ее и других живущих, чтобы вкусить жизни, которой не способен более наслаждаться.
Уртред боролся с мечущимся в бреду Фурталом. Под ноги жрецу подвернулся болотный корень, и он упал на колени. Старик скатился с него, продолжая молотить руками, несмотря на все попытки Уртреда утихомирить его. Таласса и Аланда поспешно склонились над Фурталом. Он приходил в себя.
— Где моя лютня? — ворчливо спросил он, хватившись, что она больше не висит у него на плече.
— Ты разбил ее о голову вампира, — сказала Таласса, стараясь обратить это в шутку. Старик, как видно, услышал ее — он затих и наморщил свой окровавленный лоб, стараясь вспомнить.
— Да, помню! И что же, убил я его?
— Нет, его убил другой.
— Сереш?
Таласса взглянула на Аланду: говорить или нет? Старушка, стиснув плечо Фуртала, сказала как можно мягче:
— Сереш погиб.
— Да, теперь я вспомнил, — сморщился старик. — Их было слишком много. Сереш сражался, но... Джайал, подойдя к ним, спросил:
— Как он?
— Этот голос мне знаком, — удивился Фуртал.
— Верно. Это я, Джайал Иллгилл. Я вернулся в Тралл.
Лицо старика оживилось:
— Я знал, что ты жив! Ты принес меч?
— Да. — И Джайал поднял светящийся клинок перед слепыми глазами Фуртала.
