И я, конечно.
В конце концов я, конечно, сбежал. Я хотел увидеть галактику. Все места о которых я слышал. Мне пришлось постараться, чтобы накопить достаточно для настоящего побега. Я почти год работал в шахте. Это было страшно. Я все думал про отца, и узнавал какими должны быть признаки обвала.
Вот тогда я часто думал о нем. Когда я был в тоннеле и боялся так, что представить нельзя. Я все еще не люблю подземелья.
Если он боялся хотя бы вполовину так, как я — то надо было обладать немалым мужеством, чтобы так работать. Я знал что это не навечно, и все равно должен был постоянно напоминать себе, зачем я все это делаю. А он работал там всю жизнь. У него не было ни лучшего мира, ни путешествий, ничего. Только Вентари-3, до самой смерти.
Я никогда не понимал этого раньше, и думаю что больше не смогу по–настоящему это понимать. Тот год в шахтах был единственным временем, когда я действительно понимал, что же он делал.
Я не говорю, что понимаю, что ты испытала. Я этого не сделаю. Я просто скажу что...
Извини. Мне действительно жаль.
Что ж. Если ты все–таки хочешь остаться одна, я уйду.
Джек поднялся, желая быть способным сказать что–то лучшее, желая, чтобы он мог высказать свои чувства более ярко... Он направился прочь.
— Останься. - прошептала она.
Он оглянулся на нее и снова сел рядом.
Она сжала его руку.
— Спасибо. — прошептала она, ее голос был хриплым и сорванным.
— Спасибо.
* * *
На один пугающий миг Дералайн подумала, что все они умрут. Пять Рейнджеров глядели на ее деда, с обнаженным оружием, готовые к бою. Ее дед выглядел мирно и спокойно, но ей было знакомо такое выражение лица. Призрака нигде не было видно.
— Я Леннан из Рейнджеров. — сказал их командир. — Эта земля объявлена запретной, по приказу Серого Совета. Назовите свои имена и намерения.
Ее дед отступил назад, а затем неторопливо повернулся к ним спиной и зашагал к трону.
— Оставайтесь на месте! — крикнул рейнджер.
Ее дед опустился на трон.
— Леннан... — произнес он, словно пробуя имя на вкус. — Ты напоминаешь мне того, кого я когда–то знал. Ты не приходишься родней Немейну?
Рейнджер на секунду выглядел смущенным.
— Мой прадед. — сказал он. — Как вы...?
— Посмотри на меня, Леннан. Твой прадед хорошо знал меня.
Рейнджер огляделся, рассматривая окружающее. Он взглянул на Парлэйна, сидящего на троне Широхиды так, словно был одним целым с ней. Он увидел статуи, зал и почувствовал холод воздуха.
Он явно понял все почти сразу, но не хотел в это верить.
Наконец, он больше не мог оставаться безмолвным.
— Я думал, что ты мертв.
— Очень многие думали так. Твой прадед, без сомнения, страстно желал этого.
— Эта земля объявлена запретной, по приказу Серого Совета.
— Ты хотел сказать — по приказу твоего прадеда. Не сомневаюсь, что вскоре после смерти моего братца. И почему же, хочу я спросить?
— Задавать вопросы — не мое дело.
— Слепая верность. Добродетель, если она не ошибочна. Моя внучка и я были здесь несколько недель, и все же вы явились только сейчас. Почему? Быть может, потому, что не минбарца вы искали, но кого–то иного? Возможно — чужаков, которые могут заинтересоваться этим местом? Чужака, который мог скрываться очень долго, но кто недавно покинул свою потайную камеру, чтобы передать послание, и тем открыл себя для ваших хозяев? Отсюда же и скорость вашего появления? Я прав?
Рейнджеры растерянно отодвинулись.
— Ты пойдешь с нами. — сказал Леннан. — Ты...
— Ты знаешь кто я, и не выказываешь страха. Я уважаю смелость. А я думал, что это качество, которое твой предок, среди прочих, старался искоренить в нашем народе.
— Твои обычаи мертвы.
— Пока что. На какие–то девятьсот лет.
— Это время мира.
— Который, как я посмотрю, не слишком спокоен — судя по оружию, что ты носишь.
— Это время мира.
— Во время которого минбарец не убьет минбарца. Слова Валена. Позволь преподать тебе урок, правнук Немейна. Подобные слова красивы и хороши — но это всего лишь слова. Того, за кем вы охотились, нет здесь. Он передал послание и он ушел, и вам его не найти. Что до меня — то я не уйду. Есть лишь один способ вынудить меня к этому — и он потребует нарушить святой закон Валена.
Видишь ли, законы действуют лишь на тех, кто им подчиняется.
Леннан вздохнул.
— Ты давным давно должен был умереть.
— Я думал так же, но за прошедшие десятилетия я узнал немало радости. Я мог тихо и мирно умереть в своем доме в горах, но я хотел увидеть Широхиду в последний раз, и потому я здесь. — Он подался вперед на троне. — Я не уйду вновь.
Дералайн смотрела с нарастающим страхом. Она понимала, что произойдет. Будет бой и многие умрут. Очень многие.
— У меня есть приказы, и я верный слуга Серого Совета.
— Но кто отдал тебе приказ, который ты выполняешь?
Леннан вздохнул, и выпрямился, сделав медленный и твердый шаг вперед.
— Я служу Серому Совету. Я живу ради Единственного, я умру ради Единственного. Если я умру здесь — пусть будет так, но я не умру как трус. Мои приказы ясны.
Он двинулся вперед, остальные рейнджеры — за ним. Парлэйн поднялся с трона.
— Нет! — закричала Дералайн, бросаясь вперед, и встав на пути. — Нет!
— Прочь с дороги, дитя. — грубо сказал ее дед.
— Нет. Ты не можешь этого сделать.
— Это мой дом. Это мой зал. Это мое наследство, и эти юнцы хотят отобрать его у меня. Я не позволю этого, дитя.
— Нет.
— Это могло быть твоим, малышка. Этот замок, этот зал, это имя... все это могло быть твоим.
— Я не хочу этого. - прошептала она.
Он посмотрел на нее, и она отвернулась под его взглядом. Она была готова расплакаться.
— Что ж... — наконец, сказал он. — Я сдаюсь тебе, Леннан.
Когда их вели прочь из зала, Дералайн шла, зажмурившись. Она больше не хотела видеть ни это место, ни капли крови, которые ее дед оставил на троне.
* * *
Потом они долго сидели в одиночестве, и говорили про самые разные вещи — о том и этом, доверительное молчание сменялось спором о политике... Джек нашел в ней полного жизни собеседника — порой молчаливого, порой страстного. Она была печальна, когда говорила о ее отце, и счастлива, когда вспоминала лучшие времена.
— .... Он никогда особо не рассказывал про мою мать — кроме того, что она ушла куда–то. Да, он предлагал рассказать больше — но это не казалось важным. Я всегда думала так... если она так охотно бросила нас, то зачем мне знать - кем она была.
— А сейчас ты хотела бы спросить?
— Нет... может быть да.... Нет. Ее так давно не интересует ни моя жизнь, ни его. Что ей беспокоиться о его смерти?
