— А сейчас ты хотела бы спросить?
— Нет... может быть да.... Нет. Ее так давно не интересует ни моя жизнь, ни его. Что ей беспокоиться о его смерти?
— Что будешь делать теперь?
— Не знаю.
И так далее...
— ... Я немного знала Президента Корвина. Он иногда заходил поговорить с отцом — когда я была маленькой. Конечно, они знали Деленн, и знали друг друга еще с войны.
— ... В конце концов, я, разумеется, стала Рейнджером. Отец меня к этому не подталкивал и у меня были и другие варианты, но я никогда никогда не рассматривала их всерьез. Рейнджеры были.... да, героями. Они не какие–то наемники. Они хранят мир, они защищают нас... они посредники и судьи, и многое другое. С чего бы мне желать чего–то другого?
Она вздохнула.
— Меня приняли конечно. Думаю, президент Корвин дернул за свои ниточки, а если и не он, то командор Та'Лон точно. Я продвигалась быстро — куда быстрее, чем заслуживала. Та'Лон говорил насчет своей отставки через год или около. Он не был прежним с тех пор, как погиб Г'Кар.
— Ты знала Пророка?
— Я встречалась с ним несколько раз. Я однажды слышала, как он говорил. Это было... захватывающе. Столько убежденности, страсти и опыта...
— Я говорил с теми, кто встречал его. Они все говорили то же самое.
— Я не удивляюсь. Как бы то ни было — Та'Лон собирается уйти. Не знаю, что он будет с собой делать. И так же не знаю, что он же сделает.
— Я думаю, что он хочет, чтобы я была Первым Рейнджером, когда он уйдет.
— Ты?
— Это в самом деле так смешно? Нет, извини. Не отвечай. Я знаю, что не готова к этому. Не думаю, что вообще когда–то буду готова. И даже не знаю — хочу ли я.
Рейнджеры... вот что я выучила и что я видела. То что случилось с тобой раньше... Это правило Рейнджеров — быть строгими к возможным нарушителям. Есть целое множество законов Сообщества, оговаривающее вещи, вроде достойного обращения с заключенными, права на честный суд и так далее. Несколько лет назад насчет этого был большой спор между нами и центаврианами.
Рейнджеры им не следуют. Мы освобождены от множества правил. Я думаю, что мы должны быть свободны от каких–то, иначе просто не смогли делать свою работу, но...
Мы даже не пытаемся уделить им внимание. С какой стати? Мы особенные.
И кроме того нет войны, чтобы на ней сражаться, и нет настоящих врагов.
Так что же мы делаем? Все что мы можем — это слоняться вокруг и убеждать окружающих что мы важные? Мы нужны только во время войны, а во время мира — просто валяем дурака и путаемся убедить остальных, что мы еще нужны? Боже, это так трудно сказать но...
Я не знаю что мы делаем.
Я думала насчет того, хочу ли я быть Первым Рейнджером или нет, и смогла найти только один повод для этого, и это - "чтобы мой отец гордился мной".
А этого теперь уже не будет.
...
Прости.
Я просто не могу...
Извини.
Она снова всхлипнула — лишь на секунду и взяла себя в руки. Она заговорила о чем–то другом, о политике. И неожиданно он понял что говорит:
— Ты можешь пойти со мной.
Она посмотрела на него прекрасными, наполненными слезами глазами.
— Что?
— Ничего. Извини. Ничего. Что ты говорила?
— Я... — она запнулась и замолчала.
Ее голова неожиданно мотнулась из стороны в сторону и она подобралась. Джек тоже огляделся вокруг, пытаясь увидеть что же привлекло ее внимание. Тут не было ничего, ничего...
... кроме мерцающего света.
Он вздрогнул, когда светящаяся женщина появилась из ниоткуда, соткавшись из самого воздуха. По ее коже пробегали искры, и ее волосы были похожи на струящееся золото. И она висела примерно в шести дюймах над землей.
Он видел ее прежде, совсем недавно, уголком глаза, смутным клочком тумана на ветру. Он следовал за ней к дому Декстера.
Он вскочил на ноги, в безрассудно–отчаянном порыве готовый защищать его знакомую. Она была Рейнджером и куда лучшим бойцом чем он, но он об этом даже не задумался.
"Я не собираюсь причинять тебе зло." — сказала женщина. Голосом внутри его головы. Телепат, разумеется. Разве не говорил Декстер что–то насчет того что его дочь — телепат?
Что значит что ее мать должна быть...
О.
Она, очевидно, тоже поняла это.
— Ты моя мать. - недоверчиво прошептала она.
Джек тихо отошел в сторону. Они не заметили его ухода.
* * *
Дералайн устала от ожидания. Она только и делала, что ждала, с тех пор как прибыла в Йедор. Сначала в камере, потом в комнате на рейнджерской базе. Ей не позволяли ни покидать ее, ни разговаривать с кем–либо.
Хуже всего — она не знала, жив ли еще ее дед.
Единственным, кто хотя бы говорил с ней, был Леннан, Рейнджер. Он не говорил ей ничего про деда, но с другой стороны — уверял ее, что о нем хорошо заботятся. Он пытался успокоить и утешить ее, но она не слушала.
Он даже не сказал ей, что же они сделали дурного, Никто не жил в Широхиде, ее дед был родом оттуда — она это чувствовала, но не могла точно объяснить. Крепость подходила ему, и он подходил ей. Почему ее объявили запретной землей?
Леннан не сказал ей. Она ничего не знала.
Затем, через несколько недель после того, как они покинули Широхиду, к ней пришел гость.
Он был стариком, его кожа была блеклой и в морщинах, его глаза ввалились и потускнели. Узор из мелких шрамов покрывал его лицо, изрисовав кожу бесчисленными бледными линиями. В чем–то они напомнили ей длинные бледные отметины на скулах ее деда. Он не носил одежды рейнджера, воина или жреца. Он, должно быть, был мастером, но Дералайн не знала символа гильдии, который он носил.
Он остановился, увидев ее, и медленно выдохнул воздух.
— Значит это правда. — пробормотал он. Она неподвижно сидела на полу, сдерживая гнев. Она будет спокойна. Она будет подобна камню, как ее дед. Он никогда не сердился. Она будет подобной ему. Она не будет сердиться.
Она не будет сердиться.
— Я слышал... — хрипло проговорил он. — ...но... Как твое имя, дитя?
Так называл ее дед.
— Мое имя Дералайн. — холодно ответила она. — И я не дитя.
Он тихо хмыкнул.
— Я Немерант, Дералайн, Мастер гильдии стеклодувов.
Она слегка кивнула.
— Зачем ты здесь?
— Я просто хотел сам увидеть тебя. Я слышал... Бродяга вернулся, после всех прошедших лет, и привел с собой юную девочку. Ты, полагаю, внучка Парлэйна?
— Да... Он в порядке? Мне не позволяли его видеть. Он...?
— Он жив. Не думаю, что краткое пребывание в камере убьет такого. Он всегда казался бессмертным. Мы думали что он мертв, все мы. Когда Затренн умер два года назад, я думал, что я последний. Я действительно так думал, а теперь, увидев его снова, словно ничего не случилось...
