+И снова — не преувеличивай, мой король шутов,+ прошептала Цилия в сознании Ашантуруса.
— Опасности — это пища и питье для нашего рода, — промурлыкал Кассаис, частично вернув себе прежний апломб. — Я не слишком высокого мнения о шансах Йегары на выживание, но Вайл и я определенно слеплены из более прочного теста. Все истинные архонты Комморры тонко понимают, в чем игра отличается от реальности. Такова игра, которую мы разыгрываем друг с другом каждый день.
+И снова ты недооцениваешь показную храбрость комморритов,+ с долей самодовольства ответил Ашантурус. +Это создания, вскормленные в гнезде из острых лезвий, а не в тепличной среде искусственного мира.+
— Действительно, — сказал Вайл, искоса поглядывая на Кассаиса с его довольно-таки неуклюжими речами. — Решено, мы с Кассаисом поучаствуем в пьесе. Ты сказал, что будет три акта. Пусть Йегара берет на себя первый, чтобы показать, как не следует это делать, Кассаис возьмет второй, чтобы разогреть толпу своей вздорной похвальбой, а я — третий, чтобы продемонстрировать, как правильно поведать историю, от которой у всех слушателей застынет кровь в жилах.
+Они принимают пьесу за возможность снова рассказать старые страшилки,+ прошептала Цилия.
+И это идеально подходит нашим целям,+ подумал в ответ Ашантурус.
— Все будет так, как вы прикажете, — с поклоном сказал Ашантурус. — Вы можете отказаться в любой момент, если, посмотрев на пример в лице Йегары, вдруг не захотите продолжать.
— Мне начинают приедаться твои сомнения, мастер труппы, — холодно ответил Вайл. — Не тяните время, готовьте свое представление.
Ашантурус снова поклонился, отошел назад, а потом быстро шагнул в сторону, где теперь стояли Йегара, Цилия и облаченный в серое Солитер. Под маской-домино Пестрого сияла широкая ухмылка.
Глава шестая
Рассвет / Рассказ предателя
В глубинах пустоты холодно мерцали звезды, по орбитам кружились планеты. Перед зрителями появился Ашантурус, теперь полностью облаченный в белые одежды, с золотым посохом в руке, и заговорил нараспев звучным голосом:
— Во времена рассвета возник наш народ,
и боги привели его занять свое место
на великом колесе реальности.
Похожие на призраков дети света появились из-под земли вокруг мастера труппы. Они осматривались светящимися глазами, изучая все вокруг себя, и безмолвно выражали невинную радость, видя, что они не одни. Огромные тени-силуэты, что двигались на фоне звезд, теперь стали яснее очерчены, сначала мерцанием потусторонних глаз, а потом блеском корон или украшенных драгоценностями одеяний, в которые были облачены эти боги, наблюдающие за всем с высоты.
Запел высокий женственный голос, настойчиво отдающийся в ушах рефрен, призывающий детей собраться вместе. Вскоре к нему присоединились другие голоса: мужские, женские, высокие и низкие, и каждый из них пел на собственный мотив. Постепенно они материализовались на звездном небе. Ашантурус называл имена богов по мере их появления:
— Великий Азуриан и его возлюбленная Гиа,
мудрый Хоэк и Цегорах-обманщик,
дальновидная Лилеат, смертоносный Кхейн,
трудолюбивый Ваул, старуха Морай-Хег…
и двое, что любили нас больше всех,
двое, от которых мы пошли:
Иша, мать урожая, и Керноус-охотник.
Цилия приняла роль Иши, Ло'тос стал Керноусом, богом красной луны. Некоторые из других богов были благородны, другие — свирепы, но все их голоса сливались воедино в великую песнь, которая то поднималась, то снова затихала по всему залу, пока Иша и Керноус танцевали вместе. Крейданн Цилии выпускал крошечные, звездоподобные искры, которые взрывались, испуская ароматные облака над аудиторией. Эти запрограмированные галюциногенные газы были специально нацелены на то, чтобы усилить и преувеличить то, что воспринимали зрители.
Тем временем дети богов слетались вослед Керноусу и Ише, словно листья на ветру. Они вихрем кружились перед грандиозным хором, становясь все менее и менее похожими на детей по мере того, как следовали по стопам своих создателей. Дети выросли, их конечности стали длинными, а сложение изящным, и теперь они танцевали, полные достоинства и уверенности.
— Проходило время, и боги учили нас
Всему, что только могли мы узнать,
И в свою очередь мы узнали, зачем мы нужны им.
Тленное владычество Смерти простерлось по великому колесу,
Неизбежный конец настигал всех, кто стоял перед ней.
Костлявые череполикие фигуры Храдхири Ра и его собратьев, Шутов Смерти, поднялись из тьмы, словно призванные словами Ашантуруса, и боги внезапно отступили. Голоса хора стали неровными и воинственными, когда на сцене возникли эти мрачные силуэты. Шуты Смерти начали повсюду преследовать детей богов, но проворные танцоры уклонялись и уворачивались от кос, со свистом рассекающих воздух, и только смех слетал с их губ.
Теперь некоторые танцоры вооружились для защиты собственными клинками, что яркими дугами разноцветной энергии метались рядом с темными металлическими лезвиями жнецов. Центральный конфликт распался на множество отдельных водоворотов света и тьмы, где без конца бушевала неистовая акробатическая схватка. Ашантурус заговорил снова, на сей раз обращаясь непосредственно к зрителям:
— В это время гибельной распри услышьте же историю о борьбе, триумфе и скорби из более поздней эпохи. Услышьте историю того, кто когда-то, совсем недолго, был господином этого дома. Вслушайтесь в его слова и спросите себя, поступили бы вы иначе.
Вдруг с одной стороны сцены оказался Ольтанир Йегара. Он стоял один в круге света и не двигался, охваченный страхом, в то время как всюду вокруг него, будто кометы, по-прежнему кружили танцоры, сражающиеся с живыми подобиями смерти. Воинственное пение хора мало-помалу угасало, пока не превратилось в шелест на заднем плане, подобный звуку волн, омывающих берег. Последний Йегара стоял с широко раскрытыми глазами и потел, пытаясь что-то сказать. Из тьмы, где сидели зрители, донесся издевательский смешок — Вайл или Кассаис решил оповестить окружающих о своем презрении.
Этот звук как будто что-то внезапно и глубоко изменил в последнем Йегаре. Он вскинул голову так резко, словно кто-то схватил его сзади, его губы зашевелились, и он начал говорить высоким голосом, будто напевая:
— Давным-давно мои предки нашли это заброшенное царство,
когда бежали от ужаса, что еще не бросил тень на эту сцену.
Тяготили их страх и спешка, когда явились они в Траурную Марку,
потому они завладели ей, хоть и жили здесь отсталые дикари,
невежественные создания, что были брошены на произвол судьбы,
когда ушли их древние повелители.
Круг света расширился, и стало видно, что пока Ольтанир говорил, за его спиной возникла живая картина. Однако сам он не повернул головы, чтобы взглянуть на нее — более того, казалось, что он вовсе не может ею пошевелить. Позади него стояла группа эльдаров, разодетых в роскошные одежды, и их возглавляла решительно выглядящая воительница с блестящими черными волосами. Гладкокожие лупоглазые аборигены Траурной Марки преклоняли перед ними колени, поднося им отполированные морские раковины и рыбу с серебряной чешуей.
