Он напал, и оказалось, что ярость, которую он выказал мгновения назад, была лишь искрой огня, пылавшего внутри него. Их мечи встретились, зазвенели и столкнулись вновь, и Гарро увидел, чем была на самом деле эта потерянная душа. В урагане ударов, в искрах, высекаемых металлом, скрежетавшим о металл, он видел осколки человека, мелькавшие за ширмой безумия. Каждый выпад и каждое отражение подвергали искусство владения Гарро мечом доскональной проверке. Он мгновенно понял, что из всех, кого ему доводилось встречать на арене боя, это противник был самым смертоносным. Каждый его удар был отбит, каждый выпад был встречен вовремя. Воин против воина, они сражались и сражались. Время исчезло, и, в конце-концов, остались только мгновение и поединок, пойманный внутри него. Они боролись с переменным успехом, выискивая места для крошечных надрезов и ран, но не находя возможности нанести решающий удар. Каждый был для другого равноценным противником. Они продолжали битву в поисках крошечной бреши или момента невнимательности, подразумевавших смертельный удар. Они скрестили мечи и, неожиданно, удерживая их в таком положении, продолжили напирать друг на друга изо всех сил своих взбугрившихся улучшенных мышц.
(Кербер): “Я знаю, кто ты — предатель! Грязь! Шлюхин сын!”
(Гарро): “Я знаю, кто ты — как и я, Адептус Астартес. Человек, которого Сигиллит послал меня найти”.
(Кербер): “Лжец! Я Кербер, волкодав у врат преисподней. Мне отказано в смерти!”
(Гарро): “Нет, брат. Твой ум затуманен. Помоги мне! Прорвись сквозь пелену безумия! Вспомни, кто ты!”
(Кербер): “Я Кербер!”
Используя все свои силы, воин оттолкнул Гарро и отшатнулся назад, создавая между ними дистанцию. Он указал мечом туда, где стояли Варрен и Рубио, готовые присоединиться к схватке.
(Кербер): “Зови своих братьев-ублюдков, если посмеешь — я прикончу вас всех!”
(Гарро): “Нет! Этот вопрос мы разрешим между нами”.
(Кербер): “Тогда умрешь первым. А они последуют за тобой в ближайшее время”.
(Гарро): “Послушай меня. Кербер — миф. Это имя из предания, легенда — и ничего более. Тебя зовут не так. Он — это не ты”.
Последовало мгновение нерешительности, и Гарро ухватился за него. Если он сейчас потерпит неудачу, то единственным финалом будет смерть.
(Гарро): “Я Натаниэль Гарро, странствующий рыцарь Малкадора Сигиллита, верный слуга Императора Человечества. А ты…”
(Кербер): “Кто я?”
(Гарро): “Тебя зовут Гарвель Локен. Этот мир — Исстван III, где твой примарх и твои боевые братья предали тебя и бросили умирать”.
(Кербер): “Нет…”
(Гарро): “Ты знаешь, что это правда. О тебе не забыли”.
(Кербер): “Нет. Нет! НЕТ! У меня нет братьев! Остались только предатели! Я… я сам себе Легион, и я буду убивать вас, пока за мной не придет смерть!”
(Гарро): “Тогда делай это!”
Гарро раскрыл пальцы, и Вольнолюбец выпал из его руки. Он откинул голову назад и открыл незащищенное горло. Покрытый шрамами воин поднял меч, медля на пике движения.
(Гарро): “Я не могу побить тебя, так что я не даю отпор — лишь выбор, тот же самый, что встал передо мной, когда я оказался в этом мире. Убъешь меня — погубишь брата по оружию, и это самое действие сделает тебя предателем. Присоединишься к нам — и докажешь, что ты все еще верен Императору”.
(Кербер): “Императору?”
(Гарро): “Император защищает”.
(Локен): “Да, это так”.
***
Там, где потерпел неудачу клинок, слова и дела принесли победу. Ведь даже глубочайшие бездны безумия не могут поколебать преданность и верность настоящего Адептус Астартес. Потерянный сын был найден, миссия завершена. На текущий момент.
(Варрен): “Гарро, “Грозовая Птица” готова к отлету”.
(Гарро): “Понял. Я приведу его”.
(Варрен): “Он мог бы убить тебя на месте. Ты пошел на смертельный риск, чтобы спасти его от самого себя”.
(Гарро): “У меня не было выбора, Варрен. Ты был прав. В этой войне мы потеряли достаточно своих собратьев”.
(Варрен): “И это еще не конец”.
(Гарро): “Локен, пора отправляться”.
(Локен): “Куда?”
(Гарро): “На Терру. И в будущее”.
(Локен): “Почему вы пришли за мной? Я был мертв, забыт. Зачем воскрешать меня?”
(Гарро): “Ты последний, Локен. Последний из тех рекрутов, которых Сигиллит приказал мне разыскать”.
(Локен): “С какой целью?”
(Гарро): “Ответ на этот вопрос мы узнаем вместе, брат. Настоящие испытания начинаются для нас сегодня”.
Пленник посмотрел вверх, когда дверь камеры открылась. Цепи толщиной с запястье прижимали его к голой каменной стене, нависали, словно ржавые змеи. Его силовую броню отключили, и её мёртвый груз удерживал его тело, словно оковы. На стенах узкой камеры из чёрного камня заблестели капли воды, когда внутрь вошёл человек с факелом. Отблески огня сверкнули в глазах пленника, который смотрел на посетителя, закутанного в дымчато-серую рясу. Под широким капюшоном можно было разглядеть улыбку.
Железная дверь захлопнулась позади. В камере было слышно лишь шипение факела.
— Так значит, это тебя поймали. Я здесь, чтобы задать вопросы. Уверен, ты это понимаешь.
— Делай, что должен. Я не боюсь твоих методов.
Раздался тихий смех.
— Я здесь, чтобы найти ответы, а не резать тебя на куски.
Когда человек подошёл ближе, пленник увидел под капюшоном блеск чёрных глаз. Гость был на голову ниже космодесантника, хотя доспех и ряса делали его крупнее. Узник моргнул. Его зрение было острым, но словно не могло сосредоточиться, как если бы в человеке было нечто неразличимое, неопределённое. Он покосился на тёмный уголок камеры, словно ожидая чего-то.
— И ради каких вопросов меня заковали?
— Вопросов верности.
Человек поднёс факел ближе, чтобы мигающий свет достиг тускло-серого доспеха пленника.
— На тебе боевые доспехи легионов, но нет геральдики или знаков верности. Мы — те, перед кем преклоняем колени. Таков путь вещей. Ты не представлен, неизвестно кому верен и вошёл в мои владения. В лучшем случае ты загадка, в худшем…
— Это допрос или проповедь?
— А разве выбор так мал? Допрос подразумевает, что мы враги, а я не хочу в это верить. Проповедь означает, что я пытаюсь тебя переубедить, что мне не нужно. Я просто говорю то, что знаю.
— Эти цепи говорят об обратном.
— Когда-то на этом мире нарушение границ владений каралось смертью. Будь благодарен за то, что я оставил тебе доспехи.
Человек в рясе поставил факел в металлическую скобу, на полированных чёрных перчатках блеснули золотые блики. Тусклый свет загнал тени в уголки камеры, и пленник увидел, что к стене прислонены его болтер и цепной меч.
