Орнет вывел Маккоя с поляны и повел в лес, по одной из тропинок. Это была довольно широкая тропинка, хорошо «протоптанная», о чем можно было судить по множеству сломанных веток по обочинам. И кроме того, тропа была шире размеров орна.
— Скажите мне, — обратился доктор к новому приятелю. — Здесь водятся какие-нибудь животные?
— Животные?
— Другие существа, способные к движению, подобно вам, но не умеющие говорить и не обладающие интеллектом.
— Конечно, да. — Ответил орнет. — Но мы держим их подальше от себя, — Каким образом?
Раздался еще один залп статического электричества.
— Не волнуйтесь, — снова отозвался Маккой. — Меня в настоящий момент значительно больше интересует все, что связано с работой.
— Здесь, — сказал орнет.
Они пришли на еще одну поляну. Эта была шире предыдущей, на которой осталось большинство людей с «Энтерпрайза». Здесь не было замечательных построек из орнов. Но зато в середине лежал большой камень: длинный, продолговатый, бурого цвета, неправильной цилиндрической формы, довольно глубоко ушедший в землю.
Маккой подошел к нему, осмотрелся по сторонам и спросил орна:
— Где же тут работа?
— Вод здесь, — отвечал орнет.
— Вы имеете в виду кого-то установившего этот камень, его работу? Хмм. — И стал рассматривать камень, На нем имелись следы, которые можно было расценить как результат работы инструментом. «Обтесанный чем-то острым камень? — подумал доктор. — Возможно, металлом. Или, может быть, зачем этим существам специальные инструменты, если они могут превратить в них собственные тела?»
— Нет, нет, — возразил орнет и снова засмеялся, так что Маккою ничего не оставалось, как посмотреть на него с удивлением и смятением. — Это и есть работа. — Сделав паузу, орнет уточнил:
— Эта штука работает.
— Штука? — удивился Маккой, рассматривая камень. И задумался: «Может быть, внутри камня находится какая-нибудь машина? Такие случаи уже бывали раньше…»
Вдруг камень начал двигаться. Он продвинулся немного. Маккой отпрянул. А камень снова переместился примерно на фут в его направлении. И хотя он сдвинулся, но все вокруг осталось без изменений: почва на месте, где был камень, выглядела совершенно нетронутой, без каких либо видимых отпечатков и следов. Просто каменная глыба внезапно оказалась ближе к Маккою, чем прежде.
— Ждать, ждать, — произнес орнет, очень довольный сам собою. — Работает не ЭТО — указательное местоимение, а «ЭТО» — имя собственное.
У Маккоя перехватило дыхание.
— Я не знаю, как правильно произносить ваше имя, — обратился он к существу эт. — И название вашего вида тоже.
Наступила длительная тишина, эт посмотрел на него. Маккой понял его. Но как именно происходило все, он вряд ли смог бы объяснить. Лишь был уверен на сто процентов в том, что существо на, него смотрело. Доктор был слишком удивлен и, к своему смущению, испытал благоговейный ужас в ту минуту. И поэтому он не придумал ничего иного, кроме как стоять и смотреть на это чудо.
Существо не обладало однозначными физическими свойствами. Эти сведения из первого отчета были близки к истине. Странность физических свойств совершенно не заключалась в том, что его очертания были нечеткими как в тумане. Совсем нет. Оно было таким же плотным, как любой участок Швейцарских Альп на фоне, ясного и чистого неба…Также сохранялось и ощущение веса, тяжести, плотности, но одновременно, — потусторонности. В то же время у наблюдателя возникало чувство, что эта потусторонность может внезапно возобладать над реальностью. Такого чувства никогда не бывает, если вы стоите рядом с горой. Маккой был уверен, что сколько бы он ни обращался к горе под названием Юнгфрау: «Гора, иди» — она все равно останется стоять там, где была. Однако при рассматривании эт, сохранялось впечатление, что эта каменная глыба может не только двигаться без всякого предупреждения, а вообще, при желании способна на многое — В любом случае, — доктор в конце концов овладел собой, — доброе утро.
— Доброе утро, доктор! — ответило эт. Никаких колебаний, никаких трудностей с произношением, хотя голос даже после перевода, по-видимому, вообще исключал всякие мысли о синтаксисе: в нем слышались звуки землетрясений, снежных лавин — какой-то скрытой, огромной, контролируемой силы, способной внезапно развернуться во всю ширь с необратимыми и непредсказуемыми последствиями.
Маккой глубоко вздохнул и попытался справиться с охватившим его волнением. Затем он произнес:
— Сэр, мадам, или что-то другое, отличное от первого и второго, вы понимаете, какой смысл заложен в слове — доктор?
— Мы не применяем это слово в том значении какое оно имеет, но я полагаю, что общепринятый его смысл нам вполне понятен, — ответило эт.
«И никаких проблем с синтаксисом, Бог ты мой! С Керазус может случиться обморок. Еще чуть-чуть, и он наверняка случился бы со мной!» — подумал Маккой, а вслух произнес:
— Могу ли я вас исследовать, подобно тому, как это было проведено с присутствующим здесь вашим другом?
— Можете.
Ничего больше — только шум деревьев в лесу. Маккой откашлялся, достал свой сканер, провел его быструю рекалибровку — хотелось, чтобы он воспринимал поступающую информацию сразу по всем каналам именно для этого случая. Нажав «пуск», доктор стал обходить существо эт.
— Не возражаете, если я дотронусь до вас? — спросил Маккой.
— Я в вашем распоряжении, «Ему знакомы также сложные идиоматические выражения. Боже мой! Зачем тебе велосипед?» После короткой паузы исследователь дотронулся ладонью до камня. Он был теплым. Сканер поглощал информацию так быстро и в таком объеме, что было трудно ориентироваться по звукам, сопровождающим обычно этот процесс. Доктору оставалась только информация, которая сообщалась его собственными органами чувств, которые выдавали крайне мало: внешняя поверхность напоминает гранит или что-то в этом роде. Маккой подумал, что истинные кремниевые породы можно определить путем измерения их радиоактивности. Это следует сделать позднее.
— Можно задать вам вопрос? — спросил он.
— Задавайте, — раздалось дружелюбное ворчание, — Сколько на планете представителей вашего вида?
— Все.
Что это? Разновидность юмора? С ним шутят?
Маккой снова откашлялся.
— Хорошо. У вас есть проблемы с нашей системой исчисления?
— Думаю, что мы достаточно в ней разбираемся Наши числа лежат в пределах от девятисот тысяч до миллиона.
«Почему и каким образом?» — подумал доктор и произнес:
— Мой друг, носящий имя, которое мне трудно произнести, сообщил мне, пока мы шли сюда, что вы выполняете какую-то работу. Можно спросить, что вы делаете?
