— Это можно сделать с помощью одной фляги, — пояснил Роберто. — Только нужно бросить ее вниз, к основанию.
— А что, если использовать ее здесь, наверху? Если снести эти восемь ступеней, образуется такой здоровенный пролом, что им его не преодолеть.
Между тем мертвые внизу перегруппировались, и некоторое их количество стало подниматься по уцелевшим внизу ступеням. Первые, добравшись до пролома, просто делали шаг вперед, падали на землю и тут же поднимались, чтобы повторить попытку, но следовавшие за ними уже повели себя иначе. У края пролома они останавливались, оценивали расстояние и прыгали. Роберто покачал головой — как раз чего-то подобного он и боялся. Мертвецы не были окончательными тупицами: шедшие в задних рядах учились на ошибках передних.
— Ну, драться там, внизу, мы не сможем, это будет самоубийством.
— Но это единственный способ замедлить их продвижение, — настаивал Роберто.
— И что, на сей счет есть светлые мысли?
— Есть.
Это сказал Харбан. Он выхватил флягу из руки Роберто.
— Смотри, чтобы бросок был точным.
— Я не собираюсь ничего бросать. Верни выживших гор-каркулас домой ради меня. Это поможет горе.
Поняв намерение Харбана, Роберто похолодел.
— Невозможно! — вскричал он, вцепившись в карку. — Это не выход!
— Это единственный выход.
Высвободившись, карку разбежался и прыгнул с крыши цитадели. Роберто следил за его падением — до земли было тридцать с лишним футов. Он свалился прямо на головы мертвецам, и это несколько смягчило приземление, хотя не избавило от переломов. Даваров, не замечая врагов, поднимавшихся к нему по ступеням, тоже уставился вниз.
Мертвые окружили Харбана. Взлетели мечи. Харбан получил удар в спину, но это его не остановило. Еще один удар пришелся по левой ноге. У карку вырвался крик, но решимость его не ослабла. Он прорвался к ступеням, присел и обеими руками поднял флягу над головой, чтобы ударить в самое основание лестницы.
— Вниз! — заорал Роберто.
* * *
Миррон была поражена чистотой энергии, пробегавшей через Гориана и сеть его корней. Она содрогнулась, когда они окружили ее. Но когда стебли пронзили ее тело, не ощутила боли. Ее заполняла энергия. Она ощутила полное и окончательное единение с самой сердцевиной творений земли и Бога.
— Я чувствую тебя, Кессиан, — с дрожащим вздохом произнесла Миррон. — Я чувствую тебя.
На нее снизошло облегчение. Все напряжение, все муки смыло прочь одним соприкосновением с жизненной картой, созданной Горианом. Миррон обволакивала радость, она утопала в экстазе. Запах Кессиана, прикосновение его руки, ощущение его волос, легкое касание губ — здесь было все.
Миррон попыталась пошевелиться, но корни полностью удерживали ее на месте.
— Тебе не нужно двигаться, любовь моя, — произнес Гориан. — Все, чего ты можешь захотеть, есть здесь. Тебе только требуется потянуться к этому сознанием.
— То, что ты сотворил столь безупречно, исполнено такой чистоты, — выдохнула Миррон. — Это невероятно.
— Я очистил нас от скверны. Это дух моего народа, но он недостаточно хорош для богов.
— Это убивало тебя, не так ли, отец? — спросил Кессиан.
— Да. Но мы избавились от этого, я и ты. И теперь мы трое едины, все вместе. И мы можем навсегда быть вместе.
Миррон все же смогла пошевелить головой. Она слегка повернула ее и скосила глаза. Джеред, Ардуций и Оссакер были там, где она их оставила. Братья вцепились друг в друга, едва способные встретиться с ней взглядом. А Пол… Пол выглядел заботливым отцом, ожидающим, правильный ли выбор сделает его дочь.
— Это прекрасно, — промолвила она. — На самом деле прекрасно.
Сознание Миррон потянулось вниз, ниже прогалины, туда, где все было замутнено линиями болезненной энергии. Ниже, сквозь пряди энергии, направленной Горианом для подпитки его дела. Того, что приводило в движение мертвых и вздымало земные волны. Тысячи нитей тянулись на юг и восток, к тем, кто действовал на дальней дистанции. Она коснулась их своими жизненными линиями, лаская эти пряди, ощущая их силу, чувствуя ту преграду, которая оттесняет скверну. Превосходную замкнутую цепь.
— Это и вправду превосходно, не так ли, любовь моя? — промолвил Гориан. — Нам больше никогда не придется беспокоиться о том, что кто-то причинит нам вред. Мы слишком сильны. Таков путь богов.
— Миррон?
— Пол, это прекрасно. А вы можете двигаться. На вас никто не нападет.
Джеред кивнул. Он сделал шаг или два в их направлении и остановился на расстоянии вытянутой руки.
— Это ведь на самом деле то, чего ты желаешь? — Голос Гориана заполнил ее сознание, а вместе с ним пришло видение водопада Генастро, снегов Вестфаллена, прекрасных светлых локонов и нежных прикосновений сильных рук к ее коже. — Им никогда не найти способ навредить нам.
— Они не желают мне зла, — сказала Миррон.
— Тогда их желание — мое желание. Давайте, братья. Давай, Пол Джеред.
— Кессиан? — позвала Миррон.
— Да, мама? — Голос сына согрел ее кожу, отчего хватка корней стала еще туже. — Помнишь ту маленькую парусную лодку у нас дома?
Сквозь энергетическую карту брызнули любовь и радость.
— Моя любимая игрушка.
— Сейчас это уже не важно, — прозвучала за гранью его голоса мысль Гориана.
— Ты хотел бы увидеть ее снова? Увидеть, как она выписывает восьмерки под парусом?
— Всем сердцем, — ответил Кессиан.
— Это исполнится, — улыбнулась Миррон. — От тебя требуется только закрыть глаза. И закрыть сознание.
— Нет! — Гориан вбросил в энергетическую карту отчаянную волну страха. Корни напряглись. — Ты этого не сделаешь!
— Ах, Гориан, мой дорогой бестолковый братец. Сын всегда делает то, о чем просит мать.
Рука Миррон крепко сжалась на черепе Гориана. Она чувствовала, как Кессиан опустошает сознание. Источник его жизненной силы закрылся для Гориана. Ее сознание погружалось все ниже, к зоне поражения и недуга, обматываясь вокруг энергетических прядей Гориана. Чем ниже она погружалась, тем сильнее ощущались удары, но она держалась стойко. Сформировав собственную прядь, Миррон направила ее еще глубже, в трясину пронизанной корнями почвы, и, присосавшись к ней, потянула ее содержимое на себя.
В ее сознание, затапливая его, поползла тьма. Миррон услышала крик Гориана, ощутила его попытку разорвать прядь, соединявшую ее с глубинами земли. Отчаянно завизжал Кессиан. Корни, окружавшие их, увядали и сохли, издавая хруст. Сквозь тело Миррон, пожирая ее, протекали гниль, плесень и хворь, и она чувствовала, как каждый ее орган вопиет от боли. Ощущала, как сгущается ее кровь, сначала замедляя течение, потом закупоривая артерии. Как болезненно затрудняется и умирает в груди дыхание.
