Сапёр отполз обратно. Скользкие плитки вдруг показались ему тонким льдом.
— Худ меня побери, если знаю, но прыгать и проверять точно не буду.
— В этом я с тобой согласен, — прогудел трелль. Он вернулся туда, где лежал Икарий, и снова взял друга на руки.
— Эта дыра может расшириться, — сказал Крокус. — Я предлагаю идти. В любом направлении. Только подальше отсюда.
Аспалар сомневалась.
— А как же Искарал Прыщ? Может, он там где-то без сознания лежит?
— Худа с два, — ответил Скрипач. — Судя по тому, что я видел, бедолага до сих пор падает. Я одним глазком только посмотрел, и все кости тут же взвыли: «Погибель!» Думаю, тут я положусь на свои инстинкты, девочка.
— Печальная смерть, — сказала она. — А он мне почти начал нравиться.
Скрипач кивнул.
— Наш личный домашний скорпион, ага.
Крокус пошёл прочь от ямы, остальные последовали за ним. Если бы они задержались ещё на несколько минут, то увидели бы, как из зияющей бездны поднялось облачко желтоватого тумана, загустело так, что стало совсем непрозрачным. Туман ещё некоторое время висел в воздухе, а затем начал растворяться, и когда наконец исчез, пропала и бездонная яма. Мозаика снова стала цельной.
Мёртвый Дом. Город Малаз, сердце Малазанской империи. Нечего нам там делать. Более того, на то, чтобы выдумать внятное объяснение, не хватило бы даже моей искушённой изобретательности. Боюсь, нам пора уходить.
Как-то.
Но это всё для меня чересчур — этот Путь, — и хуже того, мои преступления — словно раны, которые никак не хотят закрываться. Не могу сбежать от собственной трусости. В конце концов — и все они это знают, хоть и не говорят, — мои эгоистичные желания взяли верх, посмеялись над силой характера, над моим обетом. Я ведь мог уничтожить великую угрозу, уничтожить навеки.
Как же способна дружба отвратить от подобной возможности? Как способна душевная привязанность восставать, словно божество, будто само изменение стало чем-то демоническим? Я трус. Предложение свободы, прекращение, конец жизни, посвящённой одному обету, — вот самый великий ужас для меня.
Вот простая истина… тропы, по которым мы идём очень долго, становятся жизнью, темницей в своём праве…
Апсалар прыгнула вперёд, кончиками пальцев коснулась плеча, косичек, а затем — пустота. Инерция увлекла её дальше, туда, где ещё миг назад были Маппо с Икарием. Она полетела в зияющую черноту.
Крокус закричал и схватил её за ноги. Его тоже потащило по плиткам к бездонной яме, но сильные руки рыбака ухватили его и удержали.
Вместе они вытащили Апсалар на край бездны. В дюжине шагов от них с противоположной стороны стоял Скрипач — крик даруджийца стал для него первым признаком беды.
— Они пропали! — закричал Крокус. — Просто раз — и провалились, Скрип! Вообще без предупреждения!
Сапёр тихо выругался и осторожно присел на корточки. Мы здесь незваные гости… Он слыхал рассказы о Путях, где нет воздуха, где смертные сразу умирают, если решаются ступить на них. Какая гордыня — думать, будто все миры обязаны склониться перед человеческими нуждами. Незваные гости — этому владению на нас плевать, нет здесь никаких законов, которые бы требовали о нас заботиться.
Впрочем, то же самое можно сказать и о любом другом мире.
Он тихо зашипел, медленно поднялся, пытаясь подавить волну горечи, вызванной внезапной гибелью людей, которых уже начал считать друзьями. И кто следующий?
— Ко мне идите, — проворчал он. — Все трое — осторожно. — Он порылся в мешке и вытащил моток верёвки. — Нужна связка — если один упадёт, остальные его вытащат. Или все вместе пропадём. Договорились?
В ответ они с готовностью кивнули.
Да уж, мысль о том, чтобы в одиночку бродить по этому Пути, — не из приятных.
Спутники быстро перевязались верёвкой.
Четверо путников прошли ещё примерно тысячу шагов, прежде чем воздух задрожал — это был первый ветерок, который они почувствовали с того момента, как вышли на Путь. Все пригнулись — что-то огромное летело прямо у них над головами.
Скрипач запрокинул голову к небу, хватаясь за арбалет.
— Худов дух!
Но три дракона уже пронеслись мимо, не обратив на людей никакого внимания. Они мчались в небе, выстроившись клином, словно стая гусей. Все они были похожи друг на друга — чешуя охряная, размах крыльев в пять крупных повозок. Позади извивались длинные хвосты.
— Глупо было бы думать, — пробормотала Апсалар, — что только мы используем это Владение.
Крокус фыркнул.
— Видал я и побольше…
Скрипач слабо улыбнулся.
— Да, парень, это я знаю.
Драконы уже почти скрылись из виду, когда вдруг — все трое — повернули, спикировали к земле и провалились сквозь плитки пола.
Несколько минут все молчали, затем отец Апсалар откашлялся и сказал:
— По-моему, мы сейчас кое-что поняли.
Сапёр кивнул.
— Ага.
Проваливаешься, когда попадаешь туда, куда шёл — даже если толком не собирался туда попадать. Он вспомнил про Икария и Маппо. Треллю незачем было идти с ними до самого города Малаза. В конце концов, Маппо ещё нужно вылечить друга, привести его в чувство. Для этого ему необходимо найти безопасное место. Что до Искарала Прыща… Стоит небось сейчас под скалой и орёт на бхок’аралов, чтобы верёвку спустили…
— Ладно, — сказал Скрипач, выпрямляясь. — Похоже, нам просто надо продолжать идти… пока не прибудут место и время.
— Маппо с Икарием не пропали, не погибли, — сказал с явным облегчением Крокус и зашагал вперёд.
— И верховный жрец тоже, — добавила Апсалар.
— Ну-у, — протянул даруджиец, — хорошие новости не приходят без плохих.
Скрипач на миг задумался об этих трёх драконах — куда они ушли, какое задание привело их туда, но потом лишь пожал плечами. Само их появление, исчезновение и, самое важное, глубокое безразличие по отношению к четырём смертным стали отрезвляющим напоминанием о том, что мир в действительности куда больше, чем очерчивают дороги человеческой жизни, человеческие желания и цели. Фантастическое пике, в которое превратилось это путешествие, было на деле лишь крошечной последовательностью шагов, ничуть не более важных, чем возня в муравейнике.
Миры живут себе без нас — бессчётные, бесконечные истории.
Сапёру показалось, будто горизонты его сознания расступаются, растягиваются во все стороны, и чем дальше они раздвигались, тем меньше становился он сам.
