– Лорд Аврелиан расправился с неисчислимым количеством вражеских воинов и почти полчаса вырывал камни из земли, чтобы добраться до вас.
Ангрон оскалил ряды железных акульих зубов.
– И?
– И вы должны его поблагодарить. Его поступок был благородным, несмотря на постоянную трусость их Легиона. Чтобы спасти вас, он прошел через кошмар. Мне никогда не доводилось видеть, чтобы воин переносил подобный обстрел и срывал с неба десантные корабли силой одной лишь злобы. Вам не подобает такая неблагодарность, сир. Вы выше этого.
Каргос заметно отступил от Кхарна. То же самое сделали Джеддек и Скане. Кхарн холодно улыбнулся их тревоге.
Они ждали злости. Ждали, что их мрачно проигнорируют. Чего они не ждали, так это хохота. Ангрон снял напряжение, низко и печально рассмеявшись.
– Я учту это, Кхарн.
Примарх зашагал прочь, выискивая на опустошенном перекрестке Валика достойное оружие.
Когда он ушел, Кхарн осел на землю. Несколько мгновений он просто дышал, сдавшись перед болью, поселившейся в его теле после многих часов беспощадной схватки. Легионер мог сражаться целыми днями – если необходимо, то и неделями – однако способность переносить невзгоды не полностью отменяла пределы возможностей смертного.
Это действие тоже повторялось по всему охваченному войной городу. Солдаты пользовались всеми возможностями для отдыха – реалия войны, которая тоже никогда не попадала в саги. Легион никогда не сражался сам по себе. Он двигался с последовательными поставками снабжения и выброской боезапаса, или же останавливался и не шел дальше. Орбитальный штурм проходил по тем же правилам. Как только захватывали существенный плацдарм, его усиливали сверху и использовали в качестве точки немедленного пополнения запасов.
Кхарн слушал вокс-переговоры посадочных модулей Пожирателей Миров, направлявшихся к Валике и другим окрестным перекресткам с грузом боеприпасов, гранат и сменных зубчатых полотен для цепных топоров, в которых Легион нуждался несколько часов назад. Также он слышал командующих Несущих Слово, которые почему-то только сейчас подходили к точкам соединения, после того как Пожиратели Миров приняли на себя удар на передовой по всему городу.
Руны на ретинальном дисплее надоедливо напоминали о повреждениях доспеха, но это могло подождать. Также они докучали ему тем обстоятельством, что рана вновь открылась, несмотря на кровоостанавливающие способности тела. Она как обычно затягивалась, чтобы предотвратить потерю крови, но снова открывалась при движении. Кровь то текла, то переставала на протяжении более чем двух часов. Смертный умер бы за считанные минуты.
– Твои жизненные показатели весело трезвонят, – передал по воксу Каргос. – Дай взглянуть.
– Нужен просто герметизирующий состав, – ответил Кхарн. – Брось. Заживет.
Каргос грохнулся наземь рядом с капитаном, отстегнув шлем и сняв его.
– Арматура-то, а? Я бы предпочел Калт. У них, по крайней мере, было преимущество внезапности, а его почти достаточно, чтобы компенсировать минусы от того, что приходится сражаться вместе с этими ублюдками Несущими Слово.
Неожиданно для себя, Кхарн усмехнулся. Каргос так действовал на братьев. Впрочем, апотекарий еще не закончил.
– Я видел, как ты задушил Ультрадесантника-эвоката цепью от оружия. Это было прекрасно.
Даже сидя, Кхарн отвесил насмешливый театральный поклон.
– Не самый благородный из моих поединков.
– Не могу представить себе ни одного боя за всю историю Двенадцатого Легиона, который можно было бы описать как «благородный».
Кхарн опустил голову, вопреки здравому смыслу надеясь, что непрекращающееся давление в затылке ослабнет хотя бы на несколько минут. Но Гвозди хотели, чтобы он встал. Хотели, чтобы он убивал, иначе они очистят его разум от всех прочих чувств.
– Был один, – произнес он. – Один благородный бой.
– Аа, – ухмыльнулся Каргос, продемонстрировав свои металлические зубы. – Ночь Волка не в счет. Нам обоим известно, что Русс никогда не позволит, чтобы она попала в имперские архивы. Он же не сможет смириться, что в архивах оказалось поражение его драгоценных бойцовых собак, да? Только не от нас. Не от никчемного Легиона с огнем в головах.
Вокруг них кружилась пыль. Кхарн вдохнул ее, ощутив вкус гари на ветру. Запах города, ободранного до костей.
– Что-нибудь слышно про Аргела Тала? – спросил он.
– Ничего. Возможно, это хорошие вести. Возможно, он умер, а не решил нас бросить.
На сей раз Кхарн не рассмеялся. Однако он ощутил себя слегка виноватым из-за улыбки. Гвозди переписывали его чувства, но не могли лишить все веселья. Во всяком случае, пока что. Он сравнительно недолго носил их. Ему доводилось видеть достаточное количество старейших ветеранов вроде Джеддека, которые ничего не ощущали вне резни. Ни улыбок, ни слез, ничего. Мертвый взгляд и монотонное бормотание, пока их не выпускали на врага. Только тогда они могли чувствовать. Только тогда могли переживать гамму эмоций, а не просто таращиться в никуда с лицами, подергивающимися в болезненном раздражении.
– Никчемный Легион, – проговорил Кхарн. – Хотелось бы знать, продолжают ли они так отзываться о нас.
Это было не вполне вопросом. А если и было, то он не ждал ответа.
Каргос сплюнул на обсидиан, в который превратилась земля после плазменных разрядов.
– Тот Волк-вожак, которого ты убил, – произнес он. – Герой. Забыл, как его звали.
Кхарн почувствовал, что уголки губ снова растягиваются в улыбке. Уже вторая за две минуты. Какая редкость. Когда он заговорил, в его речи появился насыщенный и обрывистый акцент с удлинением гласных и грубыми созвучиями.
– Аэвалрифф, – почти что прорычал он, подражая голосу мертвого Волка. – Барсарк Тра. Носитель Змеиного Клыка. – Кхарн даже ударил себя кулаком по нагруднику, как делал Волк.
Каргос ухмыльнулся.
– Да, точно. Он был таким гордым! Плохо умер.
– Все умирают плохо. У нас жестокие жизни, и такие же смерти. – Кхарн поднялся на ноги, потянувшись к шлему, который бросил несколько секунд назад. Каргос последовал за ним, надевая свой шлем.
– Почему у тебя совсем нет шрамов? – поинтересовался Каргос. – Твое лицо до сих пор такое же, как при рождении.
Апотекарий провел рукой по собственному лицу, которое – как и большинства Пожирателей Миров – представляло собой панораму толстых швов и накладывающихся друг на друга шрамов.
– Мастерство.
– Ха! Как скажешь, – Каргос двинулся к ближайшей группе сервиторов, которые, наконец-то, сгружали с десатных кораблей и челноков ящики с припасами и тяжелую технику. – Кхарн? – окликнул он. – Центурион?
