Эти последние, казалось, не замечали устремленных на них жадных взглядов, продолжая невозмутимо тащить куда-то парализованное двуногое существо. Когда же все дышащие кислородом пленники рассмотрели, куда виленджи тащили свою добычу, увидели, возле какого загона они остановились, все дружно испустили смиренный стон. Когда же виленджи швырнули человека внутрь загона, остальные пленники еще раз дружно вздохнули, выразив свое сострадание. Но через несколько минут, разбившись на пары, тройки и более многочисленные группы, обитатели большого загона постепенно вернулись к своим прежним разговорам и занятиям. Они ничего не могли сделать для двуногого. И никто не мог, во всяком случае пока.
Спрятавшись за деревьями, Джордж дождался ухода пятерых виленджи, которые широким неспешным шагом пересекли большой загон и скрылись в его дальнем конце, в своем коридоре, откуда они всегда выходили в экстренных случаях. Джордж неуверенно выбрался из-за бесформенных сине-зеленых зарослей и подполз к маленькому загону, куда виленджи бросили его друга. Сбылись самые мрачные опасения пса. Между большим и малым загоном был активирован электрический барьер. Мало того, виленджи поставили на границе загонов непроницаемо черную завесу. Теперь никто не мог не только войти в малый загон, но и рассмотреть, что там творится. Маркус Уокер тоже не мог выйти, как и не мог видеть, что делается в большом загоне. Как и многие другие его товарищи по несчастью, Джордж знал, кто живет и мучается за непроницаемым барьером. Джордж уже намекал на это Уокеру, но если ему повезет, то он об этом не вспомнит.
Пес сел на задние лапы, запрокинул голову и, не стыдясь других пленников, протяжно завыл.
Когда мышцы начали повиноваться, а нервы перестали звонко дергаться, как скрипичные струны в скерцо Малера, Уокер встал. Виленджи исчезли. Там, где по идее находился большой загон, Маркус видел сияющую панораму желтовато-зеленых холмов, покрытых рядами каких-то растений, которые он сначала принял за гигантские кактусы, но потом, приглядевшись, понял, что это какие-то странные, сине-зеленые темные деревья, практически лишенные ветвей. У самых его ног протекал ручей. Присев, Уокер зачерпнул воду и, не глотая, взял ее в рот. Да, это была вода, но горькая и сильно насыщенная солями. Он решил, что станет ее пить только в том случае, если у него не останется другого выбора. Он знал, что не все минералы полезны для человеческого организма, но не смог бы отличить, скажем, селен от мышьяка.
Отвернувшись от ручья, Уокер стряхнул грязь со штанов. Слева и справа уходили вдаль иллюзорные холмы. Непосредственно перед ним вверх поднимался склон одного из них. Он превосходил высотой все возвышенности, которые Марк видел в большом загоне. Вершина холма была опутана корнями, скопление которых напоминало брошенную рыболовную сеть, над корнями стелились густые кусты, из которых местами торчали оранжевые пузыри. Кое-где виднелись участки голой каменистой почвы. Дальше справа Уокер разглядел неизменный коридор, соединявший тюрьму с кораблем. Над головой светилось желтоватое небо, по которому плыли легкие облака.
Уокеру потребовалось всего несколько мгновений, чтобы оценить протяженность иллюзорного ландшафта. Это была всего лишь искусно выполненная проекция фиктивной перспективы, так как все пространство было ограничено площадью крошечного загона, окруженного защитным электрическим полем. За пределы этого карцера Уокер выйти не мог. Было совершенно ясно, что никто не проникнет сюда и снаружи. Уокер знал, что сейчас Джордж пытается это сделать. Несмотря на то что иногда пес бывал недоволен Уокером, они оба стали за это время неразлучными друзьями.
Зачем виленджи бросили его в этот новый загон? — недоумевал Уокер. Да, он был менее комфортабельным, чем его прежнее узилище с кусочком Сьерра-Невады. Здесь он не сможет воспользоваться палаткой и лежавшими в ней пожитками, которые вдруг показались ему чрезвычайно важными.
Это было своего рода наказание. Собственно, оно было неизбежным, решил Уокер. Дисциплинарное взыскание за то, что он швырнул грязь и камни в лицо виленджи. Прокручивая в памяти все, что он сделал, все свои поступки, за которые его бросили в этот загон, Маркус не испытывал ни малейшего сожаления. Несмотря на стесненные условия, Уокер был очень рад, что смог хоть как-то отплатить виленджи за унижение — свое и других пленников. Он смог — пусть и ненадолго — вывести из строя одного виленджи. Хоть на мгновение он смог освободиться от беремени унизительной неволи. Больше того, он сумел напугать якобы всесильных похитителей, когда едва не завладел каким-то их оружием. Его поступок заставил пятерых виленджи бросить все дела и заняться усмирением пленника. Одинокого, захваченного в неволю, но непокорного человека.
Довольный собой Уокер сел на небольшое возвышение, покрытое мягким растительным ковром, чтобы обдумать свое новое положение. Но из этой затеи ничего не вышло, потому что возвышение вдруг стало двигаться.
Возвышение, правда, не успело стряхнуть Уокера с себя, потому что он стремительно соскочил с холмика, как только тот начал подниматься. Марк попятился назад и через некоторое время ощутил спиной знакомое покалывание электрического заграждения. Дальше отступать было некуда. Напрягшись и широко раскрыв глаза, Уокер смотрел, как возвышение, сладко и сонно потянувшись, повернулось к нему.
То, что он опрометчиво принял за растительность, на самом деле оказалось мехом — скорее желтоватым, чем зеленым, и скорее щетинистым, чем мягким. Белый монстр оказался высотой около девяти футов, по обе стороны массивного огромного тела открылись выпученные глаза с косо расположенными продолговатыми зрачками. Глаза помещались на концах двух боковых выростов. Спереди, из середины тела, выдвинулся еще один стебель, на конце которого обнаружилась дрожащая гибкая ноздря. Еще ниже появилась вертикальная щель. Когда она раскрылась, как дверцы шкафа, по обе ее стороны Уокер увидел по ряду ослепительно-белых треугольных зубов размером с игральные карты. При смыкании эти зубы образовывали сплошной, без промежутков, ряд. Длина этой пасти составляла без малого ярд. Шеи не было, и, судя по положению рта, можно было предположить, что у существа не было головы. Все тело представляло собой сплошную массу мышц.
По обе стороны этого чудовищного тела выдвинулись по два щупальца длиной равные глазным стеблям. Из нижнего конца туловища выдвинулись еще четыре столба, поддерживавшие тело весом, наверное, около тонны. Челюсти, похожие на медвежий капкан, смыкались и размыкались, зубы стучали друг о друга со звонким скрежетом, как соприкасавшиеся керамические плитки.
