Здоровяк изобразил спираль.
«Ты не первый из солдат, кто принял Развёртывание, — говорила ему жрица. — Истина — действенное оружие, Казимир».
Пока монорельс вёз лейтенанта в глубину лабиринта Надежды, опустилась ночь. Сенка знал, что от темноты никуда не деться, пока следующая буря не очистит воздух. Хотя железную дорогу освещали фонари, полумрак города казался более гнетущим, чем тьма на столовой горе.
Более голодным…
Через две станции в вагон шаркающей походкой заползли несколько работяг. Их исхудалые, отсутствующие лица были такими же серыми, как и спецодежда. Безвольно опустившись на скамейки, пассажиры молча уставились в пустоту. Похоже, они или слишком устали для дружеской болтовни, или забыли, что это такое. Никто из них не обращал внимания на постороннего человека. Самому Казимиру соседи по вагону в мелькающем свете фонарей показались трупами на последнем переходе к Чёрной Впадине, которая принимала всех в конце бытия.
«Если Она заберёт искупленцев сейчас, они расстроятся, что умерли? Хотя бы заметят это?» — спросил себя лейтенант.
Повинуясь какому-то чутью, он обернулся и увидел ещё двоих работяг, сидевших в конце вагона. Оба носили прочные прорезиненные комбинезоны с капюшонами, спецодежду добытчиков магмы, которые влачили жалкое существование у подножия Шпилей. Несмотря на сутулость, типчики были заметно крупнее других пассажиров, и на их длинных руках вздувались тугие мышцы. Сенке упорно казалось, что соседи наблюдают за ним из-под тяжёлых век, а их выступающие вперед челюсти заполнены острыми зубами.
«Что я вообще здесь делаю?» — подумал Казимир, уже зная ответ.
Как и было оговорено, жрица ждала его на противоположной стороне города. Всадник затаил дыхание, когда Ксифаули вошла в поезд: полы её одеяния словно бы скользили над полом, как у мантии призрака. Ни грязь, ни темнота не омрачали лазурного сияния ткани, но, стоило женщине откинуть капюшон, как очарование платья поблекло в сравнении с её диковинной красотой. Все работяги вышли где-то на предыдущих станциях, и Сенка остался наедине со жрицей, но она околдовала бы гвардейца и в толпе. Мир лейтенанта сузился до мерцающих сапфирных глаз Ксифаули. Они казались невероятно яркими в тусклом свете вагона.
«Как у змеи!» — вскрикнула далекая, гибнущая часть Казимира. Внезапно пилот вспомнил жуткий приказ, который жрица отдала ему прошлой ночью. То, что он написал на стене кровью мертвеца.
Тижерук.
— Казимир Сенка, — прошелестела Ксифаули, ласково удушив вопящую тень гвардейца, — ты не подвел меня.
Женщина погладила летийца по щеке, и он вздрогнул от лёгкого прикосновения длинных острых ногтей. Попытался встать, но жрица удержала его на сиденье.
— Не двигайся, любовь моя, мы ещё не в конце пути.
«Любовь моя…»
Сердце лейтенанта запело, как у пылающего от страсти юнца, но Казимир знал, что взволнован не из-за томления или молодости, даже не из-за банальной похоти. Впрочем, Сенка не мог отрицать, что похоть отчасти влияла на его состояние, но главной причиной возбуждения была дивная таинственность Ксифаули.
«Наконец-то я разгадаю её».
Летиец и сейчас не мог ухватить суть вопросов, на которые жаждал ответить, поскольку она ускользала, не давая заключить себя в слова. Непознаваемость, однако, лишь сильнее влекла пилота к жрице, как будто силой притяжения.
На её орбиту.
— Лишь ответы помогут тебе понять суть вопросов, Казимир, — посоветовала Ксифаули.
Прежний Сенка только фыркнул бы, услышав подобное, но сейчас он преисполнился благоговейного трепета — во многом потому, что фраза прозвучала прямо в его мыслях, как и минувшей ночью. Улыбнувшись, женщина села напротив лейтенанта.
— Куда мы направляемся? — спросил тот, когда поезд выехал за пределы города и набрал скорость. Голос Казимира утонул в скрипе и лязге, но он знал, что жрица услышит всё.
— На Веритас, — ответила она. — Дорога ведёт через ущелье к Шпилю Истины.
Веритас? Высочайший из Семи Шпилей, главный анклав Спиральной Зари. Истина… Сенку пронзил осколок воспоминаний — во время помрачения Ксифаули сопровождало отродье громадных размеров. На миг летиец заметил его и сейчас.
— Это было оно? — прошипел Казимир, пытаясь обрести ясность взгляда. — Прошлой ночью… монстр рядом с тобой… другой…
— Нет никакого «другого», любовь моя, — утешила женщина. — Только ты и я.
Она улыбнулась, и лейтенант забыл обо всём.
— О, какие чудеса я покажу тебе, Казимир Сенка…
Жрецы Спиральной Зари назвали его Хрисаором. Ему ещё не исполнилось тридцати лет, но его с младенчества почитали, как святого, ибо растворённая в крови мудрость Спирали вылепила для Хрисаора тело истинного поборника веры. Облик могучего воина, в отличие от большинства Её детей, не определяли Пять Парадигм формы. Как и магусы культа, он был рождён повелевать, но, если колдуны правили обманом и хитростью, чемпион появился на свет военачальником. Последняя битва на Искуплении произошла в ранние дни Спирального Отца, поэтому Хрисаор безропотно ждал, готовя разум и плоть к грядущим походам. Ему предстояло возглавить братство, когда придёт час нести веру в новые миры. Дети Спирали всегда отличались терпеливостью, но появление еретиков всколыхнуло в полководце нечто срочное, неотступное — холодную ярость, требовавшую познать его врага.
В поисках сведений Хрисаор часто выбирался на мезу и в город, иногда подходил даже к стенам бастиона неверных, откуда наблюдал, изучал и планировал, утоляя жажду к пониманию неприятеля. Он следил из теней, как еретики совершали всё более страшные грехи, от мелкого осквернения до поругания святынь. Когда они уничтожали храмы культа по всей Плите, военачальник, охваченный порывом к возмездию, едва не выступил против них — но враг пока ещё не пересёк какую-то важнейшую, почти незаметную черту.
Сегодня поход за знанием вновь привёл Хрисаора в город.
Следуя по улицам Надежды за тремя солдатами, он держался ближе к стенам и перебегал из одной тени в другую. Люди не заходили в притоны, обычно посещаемые их собратьями — возможно, желали утолить свои страсти иными, более скверными развлечениями. Хрисаор вспомнил, что во время сожжения святилищ видел их вожака, покрытого шрамами дикаря по имени Хайнал, и сел еретикам на хвост, когда они забрели за пределы района унылых кабаков Зелёной Зоны.
— Мы ходим кругами, — пробурчал один из них.
— Только слепцу покажется так, — огрызнулся Хайнал.
— Всё равно за Зеленкой ничего интересного нет.
