Руви Наберри стряхнул опилки с жилета и задумался, где же он ошибся в своей жизни. Обычно он задерживался на мгновение, чтобы посмотреть на падающие стружки, свидетельствующие о работе, проделанной в мельчайших деталях, но сегодня на это не было времени. Сегодня, несмотря на все его усилия, он был не нужен дочери.
Она исчезла. Он не видел ее уже несколько дней, разве что на голограммах, когда она произносила последние предвыборные речи, а потом еще и сегодня утром, когда она и другие кандидаты отдавали свои голоса в прямом эфире на всю планету. Странно было думать о том, что его младшая дочь пытается стать королевой планеты, а он не может признать ее таковой.
Люди, конечно, знали. Добиться полной анонимности было невозможно, даже с отработанными колесами Демократической машины НАБУ. Но никто не собирался подрывать прикрытие Амидалы. Позже, если она добьется успеха и ее правление будет благоприятным, ее семья и друзья взорвутся от гордости, но это будет до окончания срока ее правления. Теперь НАБУ нужна была королева.
Руви вернул свои мысли назад, пока они не забежали слишком далеко в будущее. Она может и не победить на выборах. Она очень хорошо справлялась во время кампании, но это не всегда было признаком успеха. Руви оставил политику давным-давно, за исключением тех случаев, когда какая-то причина заставила его вернуться и он использовал свои обширные связи за пределами мира, и он не был новичком в ее работе. Все всегда может обернуться неожиданно.
И если уж быть честным с самим собой, то он почти надеялся, что так оно и будет. Если она проиграет, то сможет остаться собой, и сотни глаз не будут следить за каждым ее шагом. Руви ни на секунду не сомневался, что его дочь искренне хочет стать королевой, но это была не та надежда, которую он питал к ней. Прежде всего он хотел, чтобы его дочери были счастливы и служили планете, находящейся за пределами этого счастья. Быть избранной могло бы сделать ее счастливой, но это всегда будет связано с чем-то другим.
Очевидно, он все еще собирался голосовать за нее.
“Руви, время идти!- Крикнула Джобал из их хорошо обставленного дома.
В отличие от мужа, Джобал Наберри почти не сомневалась в том, как пройдет этот день, и она не чувствовала его недовольства возможным исходом. Их дочь была молода, и с ширмой вокруг ее общественной жизни, которую традиция НАБУ поддерживала для нее, не было никаких причин, почему она не могла двигаться дальше, когда ее время подошло. Джобал, конечно, была очень горда, но в то же время ей было дико любопытно, как поведет себя ее дочь. Это было странное чувство, Руви ее совсем не понимал, но Джобал никак не могла избавиться от этого. Она подумала, что это, по крайней мере, хороший баланс для ее оговорок.
Ее внимание привлекла семейная голограмма, и Джобал долго смотрела на нее. Изображение запечатлело Падме и ее сестру в саду, когда они были маленькими детьми, тщательно пропалывая упорядоченные ряды овощей. Падме настояла на том, чтобы разбить огород, и большую часть работы делала сама, уверенная, что добытую ею пищу можно будет раздавать тем, кто в ней нуждается. Даже в этот момент прошлого Падме была силой, с которой приходилось считаться. Джобал было это известно. Она видела это с тех пор, как девочки были маленькими. Раскрытие этого потенциала так рано в жизни Падме было подарком, и Джобал знала, что ее дочь не растратит его впустую.
Руви встретил ее в гостиной, и она протянула руку, чтобы стряхнуть последние опилки с его одежды. Она сморщила нос, когда тонкое облачко наполнило воздух, но не потому, что ей это не нравилось, а потому, что ей всегда хотелось чихнуть. Муж наклонился и поцеловал ее.
- Прекрати, - сказала она.
“Это же праздник!- сказал он. Он решил не дуться из-за этого, догадалась она, и она оценила это.
- Ты можешь отпраздновать это позже.- Она протянула ему шляпу и повела в прихожую, после того как он взялся за нее.
Она села, чтобы застегнуть туфли, и убедилась, что он надел что-то еще, кроме садовых Сабо.
“Ты готов?- спросила она.
- Чтобы наша дочь стала королевой НАБУ?- сказал он.
Он долго молчал, положив одну руку на дверь, но не открывая ее.
“Знаешь, я думаю, что да, - сказал он. “До сих пор я не был таким, но она так много работала, и я уважаю это.”
- Интересно, от кого она унаследовала свою трудовую этику, - сказала Джобал, по большей части риторически, но Руви никогда не позволял себе ничего лишнего.
“Ты хочешь сказать, что это наша вина?- спросил он.
“Когда ей было семь лет, она работала в экспедициях по оказанию помощи за пределами нашей планеты, - заметила Джобал. “Я просто чувствую, что это могло бы способствовать ее призванию.”
“Наверное, ты права, любовь моя, - сказал он.
Он предложил ей руку, и она взяла ее. Вместе они вышли во двор и присоединились к своим соседям по дороге на избирательные участки.
Шив Палпатин в последний раз перечитал налоговый законопроект. Официально он видел его впервые, поэтому постарался сделать вид, что внимательно изучает документ. Правда заключалась в том, что он был занят несколькими другими вещами и только проверял законопроект, чтобы убедиться, что ни одна из деталей, которые он требовал, не была упущена.
Разумеется, он будет голосовать против. Этот законопроект станет катастрофой для НАБУ и нескольких других систем Среднего Кольца. И на этот раз, по крайней мере, законопроект не пройдет. Он добавил достаточно вопросов по существу, которые Торговая федерация не сможет проглотить, чтобы гарантировать, что их союзники проголосуют против. Но это был бы еще один шаг вперед. Во всяком случае, следующие три законопроекта он уже написал.
- Сенатор, пора, - сказал один из его помощников.
Палпатин позволил им вести себя к палатам Сената, кивая всем нужным людям, когда они пересекались в коридорах по пути к своим капсулам. Его лицо было спокойным, вежливо заинтересованным тем, что говорили вокруг него. Это выражение не было редкостью в сенатских коридорах, но Палпатин усовершенствовал его давным-давно. Довольно скоро он выйдет в центр внимания, и его коллеги увидят, что эта вежливость исчезла, но это тоже будет притворством. Никто никогда не видел его настоящего лица, чистого гнева, который горел в нем.
Но когда-нибудь время придет.
Падме Наберри сделала последнее, что могла. Она голосовала за себя, когда кандидаты отдавали свои голоса. Она была уверена, что каждый из них сделал это, но для нее, по крайней мере, это был последний шаг, чтобы доказать самой себе, что она готова. Она достаточно доверяла себе, чтобы стать королевой. Самонадеянность этого-думая, что она намного лучше своих товарищей—немного раздражала ее, но у НАБУ был для этого надежный предохранитель.
Она не будет править как Падме, если выиграет. Никто даже не узнает, кто такая Падме, если все пойдет по плану. Она будет носить одеяния и нести ответственность за корону НАБУ, и она полностью отдаст себя этому, даже до такой степени, что откажется от своего собственного имени на время своего правления. Это была традиция, но в то же время и утешение—напоминание о том, что ее роль больше, чем она сама, что она будет действовать в услужении, а не эгоистично ради собственной выгоды.
Она действительно не понимала этого до того утра, когда ее избирательный бюллетень скользнул в короб. Она думала, что анонимность была для ее защиты, и в каком-то смысле так оно и было, но она также должна была защитить кого-то еще. И это было время. Ее время.
Время Амидалы.
Глава 2
