Выбранным местом для переговоров оказалась восьмикилометровой ширины равнина посреди развалин промышленной зоны размером с континент. Война пришла на Говрию задолго до Детей Императора. От огромных башен кузниц, литейных и залов сборки остались лишь расплавленные груды металла, всё ещё тлеющие и горящие спустя много месяцев после того, как их разрушители нашли себе новые цели. Лишь немногие из миллиардов когда-то трудившихся здесь людей уцелели, и теперь контуженные отчаявшиеся смертные ютились в руинах заводов, когда-то очищавших и перерабатывавших химикаты для растущего Империума. Обслуживаемые ими механизмы теперь в большинстве своём были сломаны, разбиты ещё во время орбитальной бомбардировки или втоптаны в землю наступающими пехотинцами, облачившимися в костюмы защиты от радиации. Избежавшие уничтожения заводы теперь работали бесконтрольно, закачивая кислотные химические соединения в переполненные хранилища, кипящие под вечными зимними небесами Горвии. Волны настоящих морей мышьяка бились о берега из ржавеющего металла, а догорающие башни сверкали, словно факелы. Выбранная Архорианом равнина была редким пятном открытой поверхности среди леса искорёженных железных балок и покосившихся цилиндров-хранилищ. Даже там отравленная отходами земля почернела. На ней стояли шестнадцать тяжеловооруженных воинов Эйдолона, а линзы их шлемов сверкали сиреневым цветом в вечных сумерках. Отряд возглавлял сам Разделённая Душа, возвышавшийся даже над самыми грозными из своих последователей, и тяжёлый плащ его развевался на жарком ветру. Когда-то пышные волосы теперь спутались и свисали на коже, скреплённой штырями из чёрного железа. В огромных латных перчатках Эйдолон сжимал сверкающий громовой молот, а над его нагрудником вздымались гротескные трубки органа. Глотка словно вываливалась из горжета, она отвисла, раздулась и выросла, обретя возможность извергать смертельный вопль — любимое оружие Эйдолона.
Подобны ему были и собравшиеся вокруг какофоны — воины из братства, погрузившиеся ещё глубже в порок благодаря вдохновлённым аптекариям. Их органы укрепляли и раздували, рвали и сшивали, накачивали стимуляторами до такой степени, что почти не оставалось крови, пока легионеры не превратились в нечто среднее между воином и оружием. Теперь они жили лишь для того, чтобы создавать разрывающие нервы в клочья потоки смертельного звука.
Фодеон тяжело шагал к своему господину, и с каждым шагом его сабатоны глубоко погружались в чёрную грязь. Воин не отрывал взгляда от северного края равнины. Как и большинство своих братьев, оркестратор шлема не носил, и его бледные ноздри раздувались, втягивая горький запах химикатов. Голос уже огрубел от притока адреналина и боевых наркотиков.
— Где он?
— Он уже здесь, — лениво поднял громовой молот Эйдолон, вглядываясь в дрейфующую дымку. — Разве ты его не видишь?
— Не вижу, — с недоумением уставился на развалины Фодеон, дёргая пальцами сплавленные клавиши пушки-органа.
Его слова заглушило внезапно донёсшееся с севера крещендо. Раздался грохот чего-то, похожего на выстрелы макропушек, и земля под ногами Детей Императора содрогнулась. Взорванные изнутри башни начали оседать. В небе вспыхнули прожектора, затем появились светящиеся следы трассеров от выстрелов. А потом вспыхнули сотни крошечных огоньков: линзы шлемов, фонари на орудиях, очертания танков, артиллерийских подразделений и бронированных шагоходов Детей Императора.
Фодеон сплюнул на землю, разглядев прорывающиеся на равнину войска. Его пушка-орган начала дрожать, набирая ноты до уровня, способного разрывать плоть и крушить металл.
— Вот тебе и доверие.
— Хахаха! — расхохотался Эйдолон, не сходя с места даже тогда, когда мимо пролетали первые болты. — Да уж, думаю о нём нам можно забыть.
Он повернулся на юг, высоко поднял громовой молот и включил энергетическое поле. В ответ на жест воины самого Эйдолона немедленно вышли из укрытия, переходя на бег. Появившиеся «Лэндрейдеры» с грохотом устремились вперёд, к зоне поражения. Эйдолон повернулся обратно к врагу.
— Я всегда ненавидел Архориана. Ах, как это будет восхитительно.
Призванные им воины наступали, используя гравициклы типа «Скимитар» и транспортные «Лэндспидеры», чтобы быстрее добраться до врага. Передовые отряды бросались в бой по обе стороны от командной группы, чтобы защитить его от окружения. Сквозь нарастающий рёв двигателей порывалось рычание болтерных очередей, повергавших легионеров. Над разбитой землёй вспыхнуло пламя. Эйдолон врезался в передние ряды врагов, сокрушая их ударами молота.
— Ну где же ты, братец? Разве ты не хотел обсудить со мной вопросы командования легионом? — Молот обрушился над одного из воинов авангарда Архориана, пробив грудную клетку и подбросив тело высоко в воздух. Обратным взмахом Эйдолон поверг на землю ещё одного легионера. По обе стороны от Разделённой Души шли на прорыв какофоны, воплями звуковых пушек прокладывая себе путь сквозь наступающую пехоту. Воины Архориана, столь же превосходно обученные и снаряжённые, как и все Дети Императора, отвечали на это контратаками.
— Тебе не удастся узурпировать власть в легионе, Эйдолон, — раздался по каналу связи голос Архориана. — Твоя гордыня всегда была велика, но то, что ты намереваешься сделать сейчас… истинная ересь.
Эйдолон расхохотался, проломив лицевую пластину оглушённого легионера, и шагнул в сторону, нанося удар другому.
— Так что же, ты всё ещё цепляешься за старую вертикаль власти? Ха. Ты ведь мог преклониться передо мной, тогда бы я нашёл тебе… применение. Архориан, ты хороший солдат, но господин из тебя никакой.
Разделённая Душа вёл своих воинов всё дальше на север, в бой с врагами, выглядящими как они, сражавшимися как они. Его легионеры несли потери, но скорость и ярость наступления давала им преимущество. Над головами проносились эскадрильи «Грозовых птиц», выпускавших ракеты, и горело небо. В самое сердце битвы гордо шли «Презревшие», огнемёты дредноутов ревели, а когти рвали врагов на части. Наконец, воины Архориана начали отступать. Дисциплинированно, с боевом, но отступать.
— Однажды Фулгрим вернётся к нам и спросит, кто остался верным ему, — вновь заговорил Архориан.
Эйдолон взревел, повергая чемпиона врага, и во главе с какофонами ринулся вверх по склону.
— Верным? Верным?! Это слово ничего не значит для нас. Вера для робких слабаков, не способных выдержать мучительные откровения!
Строй армии Архориана начал распадаться. Отделения стойких терминаторов из Гвардии Феникса сдерживали натиск врага, пока основные силы отступать в укрытие за огромными хранилищами химикатов. Бой сместился с открытой равнины в узкие проходы между башнями. Танки стреляли в упор, прокладывая себе путь через пехоту, выли звуковые пушки, раскалывая керамит и взрывая адамантовые колонны.
