— Он не потерпел крушение, — сказал Огвай и отхлебнул чернильно-черный напиток. — Его сбили. Не так ли, Медведь?
Возле груды шкур ярла внезапно зашевелилась одна из темных меховых масс.
— Ты сбил его, не так ли, Медведь?
Груда что-то пророкотала в ответ.
Огвай осклабился.
— Вот почему он пошел спасать тебя. Потому что сбил твой корабль. Это была ошибка, не так ли, Медведь?
— Я понял свое упущение, ярл, и приложил все усилия, чтобы исправить его, — ответил Медведь.
— Но если ты знал все это, то почему спрашивал? — удивился вышнеземец.
— Просто хотел проверить, помнишь ли ты историю так же хорошо, как я, — Огвай нахмурился. — Хотя твой пересказ не очень хорош. Я спишу это на то, что ты слишком долго пробыл в морозильнике, и твой разум еще не оттаял. Но в качестве скальда представить тебя непросто.
— Скальда?
Огвай сгорбился и оперся локтями на колени. Его белая кожа светилась во мгле, подобно льду.
— Да, скальда. Тогда я скажу это сейчас. Поведаю сказание. Гедрата, который был до меня, зацепили твои послания. Он поговорил с нами в Тра, и со мною, его правой рукою, и с другими ярлами, и с Волчьим Королем также. Скальд, сказал он. Это было бы забавно. Интересно. Скальд мог принести с собою новые сказания из Вышнего и из еще более дальних краев и изучить наши. Выучить, и пересказывать их нам.
— Значит, по-твоему, я должен стать скальдом? — спросил вышнеземец.
— А кем, по-твоему, ты должен стать? — спросил в ответ ярл. — Ты хотел познать нас, не так ли? Что ж, свои истории мы никому не отдаем запросто так. Не рассказываем первому встречному. Ты кажешься многообещающим и целеустремленным к тому же.
— Было еще имя, — сказал один из воинов эскорта позади вышнеземца. Огвай кивнул, и ветеран Тра сделал шаг вперед. Он был долговяз и седовлас, вдоль краев его кожаной маски и на высоком лбу вились синие рисунки. Из-под нижнего края маски выбивалась заплетенная в косы седая борода.
— Что еще, Эска? — спросил Огвай.
— Имя, которое он дал нам, — сказал Эска. — Ахмад ибн Русте.
— Ах да, — согласился Огвай.
— У ярла Гедрата, да упокоится его нить, была романтическая натура, — произнес воин.
Огвай ухмыльнулся.
— Да, он всегда интересовался подобным. И я. Я был его правой рукой, и он полагался на меня. Ему не хотелось показаться капризным или слабым, но сердце человека можно затронуть старым воспоминанием или запахом истории. На этом ты и решил сыграть, не так ли?
Он глядел прямо на вышнеземца.
— Да, — сказал он. — Честно говоря, после тысячи или около того посланий я был готов попробовать все, что угодно. Но я не знал, поймете ли вы смысл имени.
— Потому что мы тупые варвары? — все еще улыбаясь, спросил Огвай.
Вышнеземцу хотелось ответить "да".
— Потому что эта информация по всем меркам древняя и таинственная, и сообщение я отослал еще до того, как узнал, что у вас нет письменных архивов, — вместо этого сказал он. — Давным-давно, еще до Древней Ночи, до Внешнего Рывка, исхода человечества с Терры и Золотой Эры Технологий, жил-был человек по имени Ахмад ибн Русте или ебн Росте Исфахани. То был ученый муж, консерватор, который путешествовал миром в поисках знаний, добывая их из первых рук, дабы знать, что оно точное и подлинное. Свой путь он начал из Исфахана, который, как мы знаем, находился в Персидском регионе, и дошел до самого Новгорода, где встретился с русами. То был народ каганата Киевской Руси, часть обширной и мобильной генетической группы, в которую входили славяне, шведы, норды и варангары. Он стал первым чужаком, который вступил с ними в контакт, познал их культуру и говорил, что они являются нечто большим, чем просто тупыми варварами, как считалось раньше.
— Ты видишь здесь параллель? — спросил Огвай.
— А ты нет?
Огвай фыркнул и большим пальцем почесал кончик носа. Ногти на его пальцах были толстыми и черными, словно кусочки эбенового дерева. На каждом из них были оттиснуты или высверлены глубокие сложные завитки.
— Гедрат видел. Ты использовал имя как шибболет.
— Верно.
Наступило молчание.
— Я понимаю, что ты сейчас будешь решать мою судьбу, — сказал вышнеземец.
— Да, именно так. Решать придется мне, ибо теперь я — ярл, а Гедрата более нет с нами.
— А почему не… твоему примарху? — спросил вышнеземец.
— Волчьему Королю? Это не то решение, которым он станет себя утруждать, — ответил Огвай. — В сезон, когда ты появился, в Этте хозяйничала Тра, поэтому Гедрат был командующим лордом. Он принял тебя по своей прихоти. Теперь же я узнаю, придется ли Тра пожалеть об этом. Ты действительно хочешь познать нас?
— Да.
— Это значит познать выживание. Познать убийство.
— Ты о войне? Большую часть жизни я прожил на Терре, мире, который даже во время восстановления продолжают разрывать конфликты. На своем веку я повидал достаточно войны.
— Я говорю не совсем о войне, — туманно заметил Огвай. — Война — лишь совершенствование и упорядочение куда более ясной деятельности — выживания. Иногда, на самом примитивном уровне, быть живым означает делать так, чтобы другие люди переставали таковыми быть. Вот чем мы занимаемся. И в этом мы чрезвычайно хороши.
— В этом я не сомневаюсь, сэр, — ответил вышнеземец.
Огвай взял обеими руками кубок и задумчиво поднес его к губам.
— Жизнь и смерть, — тихо произнес он. — Вот для чего мы предназначены, вышнеземец. Там-то и находится поле нашей деятельности. Ту нишу мы занимаем. В том месте вершится вюрд. Если хочешь пойти с нами, тебе придется познать их. Тебе придется приблизиться к ним. Скажи, был ли ты когда-нибудь рядом с ними? Был ли ты когда-то в месте, где они пересекаются?
Он слышал музыку. Кто-то играл на клавире.
— Почему я слышу музыку? — спросил он.
— Не знаю, — ответил Мурза. Его это явно не волновало. Он был целиком погружен в изучение разложенной на покореженном столе огромной кучи манускриптов и карт.
— Это клавир, — сказал Хавсер и поднял голову.
День был ясным и солнечным. Белая пыль, вздымавшаяся от артобстрела армии, казалось, высушила вчерашние хляби и подарила небу насыщенный темно-синий цвет, словно футерованной бархатом крышке коробочки. Сквозь выбитые окна и дверь лился солнечный свет, неся вместе с собою звуки далекой музыки.
В здании когда-то располагалась канцелярия, возможно, по патентным правам или юридической деятельности, но бронебойный снаряд прошил его верхние этажи подобно тому, как пуля пробивает насквозь череп. Пол главного офиса, в котором они сейчас и находились, был темно-синим от упавших с полок сотен банок с чернилами, которые впитались и засохли еще пару месяцев назад. Синий пол походил на небо снаружи. Хавсер стоял в пятне света и слушал музыку. Он не слышал игру на клавире уже много лет.
