Но, ладно, — вдруг всполошился сотник. — Что-то мы чересчур долго стоим на одном месте, разговариваем. Давай чего-нибудь делать, пока охрана нами не заинтересовалась.
— Не гоношись, — равнодушно бросил атаман, даже не пошевелившись. — Сразу видно что здесь на острове ты человек новенький и не знаешь местных порядков. Местной охране давно уже всё равно, что вокруг происходит. Можешь работать, можешь не работать, им без разницы.
Раз даёшь план, вырабатываешь норму, тебя не трогают. Пару танков с целыми моторами раз в месяц выдашь под разборку — им и хорошо. Всё остальное их не касается. К тому ж, сюда с проверками из центральной лагерной конторы проверяющие не добираются. Поэтому, жить здесь можно. Так что считай тебе повезло. Попал в спокойное место, где охрана так не зверствует, как в местах ближе к побережью.
Здесь тихое уединённое местечко.
По крайней мере пока к нам сюда узкоколейку не подтянули, живём спокойно, — с кривой улыбкой на лице пробормотал атаман. — Так что пользуйся последними временами, пока ещё возможно. К весне хорошая спокойная жизнь кончится.
— Да мне вообще-то без разницы когда тут ваша хорошая жизнь кончится, — невозмутимо отозвался сотник. — Я зачем к тебе пришёл-то. Привет передать и сказать что тебя помнят и скоро отсюда вытащат.
— Что? — поднял на него враз затяжелевший взгляд атаман.
Только сейчас он обратил внимание на то, что поначалу резануло глаз, а потом как-то незаметно отошло на второй план, смытое накатившим тут же безразличием. Одежда подошедшего к нему человека, назвавшегося старым знакомым, была не отсюда. Новая, и чем-то напоминающая его старую амуницию, давно, уж и не вспомнишь когда отобранную лагерной охраной, за практичность и присущее ей удобство.
— Не что, а кто, — невозмутимо отозвался его собеседник. — Компания, привет от которой я только что тебе передал. А если мне не веришь, то могу организовать встречу с Дмитрий Александровичем. Его чаще называют Димон. Надеюсь, ты помнишь такого?
— Ну так как, — глядел он на атамана со скрытой насмешкой в глазах. — Организовывать встречу? Только учти. Не здесь. Для встречи тебе придётся подойти на южный край острова. Туда где свалка старого металла и кладбище. Сюда, в отличие от меня ему хода нет. Его сразу вычислят, что он не "местный", — с кривой усмешкой уточнил сотник. — Это мы с тобой незаметные здесь существа, которых охрана в упор не видит, не смотря на разную одежду, — правильно истолковал он мельком брошенный на его куртку взгляд атамана. — У него же взгляд особый, вольный, что ли. Не такой как у нас всех. Сразу видно что человек не отсюда.
— Ты не думай, — скупо улыбнулся сотник, — я помню. Это на одежду здесь внимания охрана не обращает. А вот взгляд, взгляд свободного человека сразу просечёт. За взгляд они особо бьют, смертным боем.
— А ты?
— Я старый сиделец. И я пришёл-ушёл, — невозмутимо отозвался сотник. — Если вспомнишь прошлый год, то я тот, о ком наверняка в прошлом году много должны были разговоров разговаривать. Беглец, бесследно ушедший в болота.
— И там сгинувший, — глядя на сотника горящим лихорадочным взглядом, тихо проговорил атаман. — Значит, вернулся.
— Вернули, — с кривой гримасой на лице возразил тот. — Вернули, чтоб встречу вам организовать. И договориться как они будут тебя отсюда вытаскивать.
— Я без своих ребят никуда не уйду, — тихо, и вдруг неожиданно жёстко проговорил атаман.
— Это ты не со мной, — усмехнулся понимающе сотник. — Это ты с моим нынешним начальством, с тем самым Димоном решай. Как, в каком составе и когда они тебя отсюда вытащат. Вытащат ли. А моё дело маленькое, весточку тебе передать и ответ доставить.
Ну так как насчёт завтра? Полдень, когда у местной охраны "сиеста". Ждать на кладбище?
— Жди. В полдень буду, — буркнул атаман, отворачиваясь. Сотник вдруг стал ему неприятен, словно он почувствовал некую собственную ущербность по отношению к нему. Тот сейчас уйдёт в болота, на свободу, он же останется здесь, и дальше тянуть свою рабскую лямку…
Встреча…*
Сказать что Димон ожидал от встречи с атаманом чего-то нового, по сравнению с тем что он услышал от встречавшегося с ним до того сотника, было бы неправдой. Зная атамана, пусть и достаточно поверхностно, он заранее имел определённое представление о его характере. И как тот себя поведёт в создавшейся ситуации Димон даже не сомневался. Надеяться на то, что тот бросит своих товарищей, сам вырвавшись на волю — можно было даже не рассчитывать. Но попытаться уговорить того бежать, сейчас, когда для того есть все возможности, всё же следовало.
Не получилось. Жаль. Все глобальные проблемы Димон предпочитал решать частями, постепенно, по мере появления возможностей. А тут выходило что освобождение Паши можно было произвести не ранее весны, когда в эту самую дальнюю южную часть Торфяного плато подтянут узкоколейку железной дороги от побережья. Только тогда появится реальная возможность быстро проскочить на снующей здесь по рельсам мотодрезине во все другие лагеря, откуда потом, осторожно, по одному попытаться тайно выдернуть работающих там атамановых парней.
Иначе всё выходило слишком медленно. Расстояния здесь были столь велики, что пока доберёшься из одного конца плато до другого, да по болотам, тихо перебираясь из лагеря в лагерь, годы могли пройти. И что за этот срок стрясётся с людьми — можно было лишь догадываться. Здесь был не курорт, и люди гибли постоянно.
На дрезине же, перемещение которых никем и никак не контролировалось, можно было попытаться провернуть эту операцию быстро и незаметно, поскольку серьёзного подённого учёта находящихся на территории лагерей рабов здесь не велось. Откачка воды из копаней требовала постоянного пригляда и непрерывного цикла работ. Потому-то многие и оставались на ночёвку непосредственно возле места производства работ, зачастую на довольно большом удалении от базового лагеря. И зачастую даже без охраны, поскольку бежать отсюда, с Плато считалось что невозможно. Невозможно и некуда. Кругом простирались бездонные топи, надёжно отсекающие Торфяное Плато от внешнего мира.
Но даже этого лагерной охране показалось мало, поскольку даже такие безнадёжные побеги нет-нет, да случались. Доведённые до отчаяния люди не останавливались ни перед чем.
И сразу после побега бывшего княжеского сотника администрацией лагеря были сделаны правильные выводы. Отныне повсеместно среди рабов вводилась круговая порука. В одном рабочем лагере больше ни под каким видом не допускалось соединения членов прежних команд. Вводилась практика коллективной ответственности членов прежних групп друг за друга в случае чьего-либо побега. А совсем недавно было введено ещё одно дополнение. Теперь за чей-либо побег отвечал каждый десятый из того лагеря откуда побег был совершён.
