Поднявшись на лапы, Джордж неспешно затрусил в загон Браука. Прошло еще мгновение, и он оказался в объятиях Уокера. Он принялся гладить пса, а тот преданно облизывал его лицо. Нависнув над друзьями, туукали молча наблюдал трогательную сцену воссоединения.
— Ясно видно, что вы — добрые друзья, — объявил, наконец, Браук. — Счастливы соединившиеся, двое с одной планеты, ласкающие друг друга. Увы, увы мне, я лишен такого счастья.
— Эгей, не грусти, — отозвался Уокер. — Мы здесь, и мы утешим тебя.
Грушевидные глаза воззрились на Марка.
— Знаешь ли ты саранг а туратх? Возникает ли у тебя после этого щекочущий убари?
— Э, боюсь, что нет, — вынужден был признаться Уокер.
— На меня можешь даже не смотреть, — торопливо добавил Джордж.
— Я слышу надежду, ваша нежность трогает до глубины души, навевает покой. — Туукали уселся на свои нижние щупальца. — Как это хорошо, иметь сострадающего друга, с кем можно говорить. Я уже устал есть всех тех, кого сначала помещали вместе со мной.
— Ты хочешь сказать, есть вместе с ними? — неуверенно спросил Уокер.
— Нет. — Пилообразные челюсти клацнули друг о друга. — Ты слишком понятлив и умен для того, чтобы неверно меня понять.
Уокер медленно и неохотно кивнул.
— Теперь я вижу, как можно испортить самую непринужденную беседу. — Невзирая на весьма неприятную картину, которую подсказывало ему воображение, Уокер решительно уселся на дерн, а Джордж опасливо полакал воду из цистерны. — Скажи мне вот что, Браук: почему ты так реагируешь на другие существа? Почему ты так враждебно отнесся ко мне, когда виленджи бросили меня в твой загон? Ведь ты ничего не знал обо мне, ни как об индивиде, ни как о представителе другого вида.
Туукали сделал то, чего Уокер прежде не видел. Браук сел. Даже не сел, а как-то сложился посередине, а так как у него не было задницы, то в результате получилось нечто похожее на огромную кучу желтовато-зеленого меха, из которой бесцельно торчали четыре щупальца разной толщины и длины. Глазные стебли, покачиваясь, выступили из тела еще больше, а зловещая пасть, скрытая мехом, почти полностью исчезла из вида. Чудище стало выглядеть если не менее опасным, то, во всяком случае, не таким угрожающим.
— Когда меня похитили и доставили на этот корабль, я потерял разум и рассудок. Я ранил четырех этих молчунов, несмотря на какую-то наркотическую дрянь, которую они мне впрыснули.
Лакавший воду Джордж поднял голову от цистерны:
— Э, слушай, это же хорошо, детинушка! Никто из моих здешних знакомых не мог противостоять им так успешно.
Два огромных глаза перехватили восхищенный взгляд пса.
— Я вовсе не горжусь тем, что я сделал. Туукали — мирные существа. Нам нужно только, чтобы нас оставили в покое, не мешали бы нам петь наши песни и сочинять стихи. Вторгшись в наш покой, пришли ненавистные виленджи, украли наши души. Они украли меня. — Щупальца, способные с корнем вырывать деревья, яростно сплелись в клубок. — Я был так несчастен.
Уокер понимающе кивнул:
— Я тоже пытался им сопротивляться. Боюсь, что без особого успеха. Но я пытался.
Не желая ударить в грязь лицом, Джордж осторожно промолвил:
— Думаю, что я тоже куснул одного из них, когда он меня схватил.
— Очень долго, — сказал друзьям Браук, — мой разум был помрачен. Я лишился речи и забыл о приличиях. Я яростно бушевал, слепо дрался. Мой гнев был так силен, что однажды я едва не разорвал наложенные на меня путы. — Он указал на электрический барьер, преграждавший ему путь к коридору. — Но чем глубже проникаешь в этот барьер, тем сильнее становится поле, и мне в конце концов пришлось отступить. Несколько дней после этого я приходил в себя. — Глаза опускались и поднимались на своих стеблях. — Я не мог двигаться и питался болью моего гнева. — Голос его гремел как раскаты грома. — Но пока еще случаются такие моменты, когда я позволяю разочарованию и отчаянию овладевать мною. Горе отчаяния выплескивается, но не приносит мне облегчения, я ничего, ничего не могу поделать!
— Успокойся, детинушка, успокойся. — Встревоженный Уокер отдалился от Браука на несколько шагов. — Мы друзья, ты помнишь? Рифмы и разум, говоря друг с другом, обмениваются радостью?
Успокоившись, Браук посмотрел на встревожившегося человека:
— Неплохо, неплохо.
Уокер поразился, вдруг поняв, что он сделал. Он подсознательно усвоил манеры и стиль речи туукали. Напротив, Джордж посмотрел на двуногого друга странным взглядом.
— Марк, ты точно никогда не бывал на других планетах?
— Насколько я знаю, нет. Хотя иногда моя профессия казалась мне какой-то инопланетной. — Он встал и отряхнул штаны. — Тебе надо научиться смирять характер и подавлять раздражение, — сказал он Брауку. — Есть вещи, которые ты не в силах изменить. Сдержать себя — это не значит сдаться. — Он многозначительно взглянул в сторону коридора. — Как говорим мы, оптовые торговцы, может наступить день, когда у тебя появится шанс убить врага, и ты должен быть морально к этому готов.
«Интересно, — подумал он, — они переведут аналогию или поймут мои слова буквально?»
Туукали был велик, громогласен и устрашающ, но он был интеллектуален. Он не сказал в ответ ничего, предпочтя сделать неопределенный жест всеми четырьмя щупальцами. Уокер надеялся, что это признак понимания.
— Правильно, — тявкнул Джордж. — Все это означает, что не надо есть друзей.
— Так, значит, вы мои друзья? У меня нет друзей, — уныло проворчал Браук.
— Теперь они у тебя есть. Двое друзей. — Выказав мужество, какого Уокер не предполагал в своем четвероногом друге, дворняга подбежала к высившемуся стеной туукали и лизнула кончик одного из щупалец.
Уокер затаил дыхание.
Оба глаза чудовища удивленно воззрились на крошечного песика. Уокер знал, какими стремительными могли быть движения туукали. Если великан захочет, если жест Джорджа хотя бы в малейшей степени разозлит Браука, то пес будет проглочен мгновенно и целиком.
Вместо этого Браук молча ждал, когда Джордж перестанет его лизать и отойдет.
— Итак, кажется, у меня есть друзья. Друзья с малоподвижными суставами, неповоротливыми языками, необычным сочувствием. Я принимаю ваше присутствие и ваше предложение. — Он внимательно взглянул на пса. — Тем не менее больше так не делай.
— Понял, — с готовностью ответил Джордж. — У нашего вида это признак любви.
— А у нашего вида, — возразил туукали, — таким жестом пробуют пищу на вкус.
— Именно поэтому виленджи так долго держат тебя в изоляции? — поинтересовался Уокер, желая поскорее сменить тему. — Из-за того, что ты… э… постоянно обедал теми, кто пытался с тобой контактировать?
