— Понял, — с готовностью ответил Джордж. — У нашего вида это признак любви.
— А у нашего вида, — возразил туукали, — таким жестом пробуют пищу на вкус.
— Именно поэтому виленджи так долго держат тебя в изоляции? — поинтересовался Уокер, желая поскорее сменить тему. — Из-за того, что ты… э… постоянно обедал теми, кто пытался с тобой контактировать?
— В какой-то степени, несомненно, да. Конечно, когда я закусывал каким-нибудь пленником, это оборачивалось для виленджи убытком. — Туукали отвел взгляд. — Но отчасти, я уверен, они изолировали меня потому, что я продемонстрировал им свою природную непредсказуемость. Это помешало им верно меня оценить. Мою слепую ярость они ошибочно приняли за невежество и осудили меня на заточение. Это не значит, конечно, что, если бы представилась такая возможность, я сел бы с ними в кружок и стал обмениваться любезностями. — Щупальца заволновались. — Что я сделал бы для начала — это вырвал бы их конечности, потом гениталии, потом глаза, потом…
— Я не понимаю, почему они чураются твоего общества, — заметил Джордж, — или почему не приглашают тебя на роль буяна на свои сборища. — Пес склонил голову набок. — Виленджи умеют смеяться? Ты же наверняка знаешь о них больше, чем Марк и я.
— Занимательный вопрос.
Интересно, что, когда туукали задумывался, оба его глаза начинали смотреть друг на друга, словно ища ответа в их взаимных отражениях.
— Я не наблюдал в их поведении ничего подобного. Правда, думаю, что те моменты, когда они заманивают пленников в ловушку, не совсем хорошо подходят для коллективного веселья.
— Не могу понять, почему они не находят тебя интересным, — задумчиво произнес Джордж. — Может быть, все дело в твоем к ним отношении.
Стебли глаз изогнулись, и оба глаза уставились на пса.
— Они воспринимают только мою физическую внешность, мою ярость, но не пытаются войти в контакт с моей интеллектуальной сутью, каковая и является моей подлинной самостью.
— Может быть, они так относятся к тебе, потому что ты хочешь оторвать им конечности, — высказался Уокер.
— Варвары. Они обладают технологиями, но у этих стяжателей и хапуг начисто отсутствует культура!
— Мало того что они стяжатели, они еще и похитители, не забывай, — подсказал Джордж.
— Мучительно мое положение, напрасны надежды, печален мой смех.
Уокер поджал губы.
— Ты очень хорошо владеешь словом.
— Ты так думаешь? — Темные задумчивые глаза, каждый из которых был размером почти с человеческую голову, воззрились на Уокера. Но он не дрогнул. — Как ты можешь судить? Ведь ты выражаешь свои мысли совсем по-другому.
— Да, по-другому, — с готовностью согласился Уокер, — но я сразу распознаю истинные чувства, как только слышу их выражение.
Джордж покосился на друга, но ничего не сказал. Человек пока всего лишь следовал советам пса.
— Конечно же у вас есть песни и поэмы, сочиненные для удовлетворения чисто эстетических потребностей, и эти произведения не имеют ничего общего с обычными формальными средствами передачи информации?
— Как я рад, что не вспорол тебе живот и позволил есть и пить. — Вертикальная челюсть медленно приоткрылась и закрылась.
— Я тоже очень рад, — искренне произнес Уокер. Один гигантский глаз был так близко, что Уокер видел в нем свое отражение.
— Хотите послушать сагу о моем народе?
Во второй раз за сегодняшнее утро Уокер уселся на мягкий дерн.
— Хочу больше всего на свете.
Как истинный оптовый торговец, Уокер уже давно научился лгать, и лгать эффективно. Правда, ему было весьма любопытно посмотреть, что будет делать Браук. Что касается Джорджа, то он содрогнулся. Туукали то ли не заметил этой реакции, то ли неверно ее истолковал.
Уокер ожидал мастерского красноречия от гигантского инопланетянина. Чего он не ожидал, хотя и следовало, так это многословия, которым туукали выразил свои чувства. Ожидавшие коротких рубленых стихотворных фраз пленники с Земли получили, по-видимому, бесконечную гортанную песнь, выдержанную в безупречных рифмах и размерах и повествующую об одиночестве их нового знакомого. То, что они всей душой разделяли чувство изоляции и оторванности от родного дома, не могло смягчить невероятную скуку, от которой неминуемо, рано или поздно, оба землянина рисковали погрузиться в глубокий сон. Но ни человек, ни пес не могли позволить себе такой риск, опасаясь, что вдохновенный певец может очень неблагосклонно отнестись к такому бессловесному пренебрежению к его усилиям.
Через полчаса нескончаемых жалобных речитативов Уокер, однако, понял, что надо что-то предпринять. Но как положить конец этому заунывному песнопению, чтобы не вызвать недовольства туукали? Положение спас Джордж.
Пес начал выть. Это был такой знакомый, но одновременно неожиданный звук, такое полновесное напоминание о далекой, исконной Земле, что Уокер едва не задохнулся. Он не стал копаться в причинах такого поведения пса, ибо был больше озабочен тем, как туукали отреагирует на этот вой.
Браук перестал декламировать и уставился на пса. Запрокинув голову и закрыв глаза, погрузившись на самое дно своей собачьей тоски, Джордж даже не заметил, что туукали замолчал. Уокер тщетно попытался привлечь внимание друга. Браук, казалось, подался вперед. Если гигант решит ударить, подумал Уокер, то он не сможет остановить Браука.
Мгновение, в течение которого туукали прислушивался к вою Джорджа, показалось Уокеру вечностью. Потом гигант сложился еще больше и снова принялся декламировать, на этот раз еще громче, подгоняя модуляции голоса к повизгиванию и завываниям сидевшей перед ним собаки. Испытывая невероятное облегчение, окончательно ошеломленный Уокер понял, что ему остается только одно — покорно слушать дальше. Только иногда, когда ему казалось, что чудовище не смотрит в его сторону, он прикрывал уши ладонями.
Невыносимый дуэт продолжал выть и причитать невероятно долго, и песнопение закончилось в тот момент, когда Уокер был уже готов с воплем броситься на ближайший электрический барьер. Видимо, землянин и туукали решили поздравить друг друга с удачным выступлением, ибо массивное щупальце нежно обвило протянутую собачью лапу. Ошалевший Уокер бросился к ним.
— Что это было? — спросил он, обращаясь к Джорджу и имея в виду этот немой разговор, из которого он ничего не понял.
Джордж смотрел мимо Уокера на массивное, скорчившееся тело туукали.
— Мы оба осудили твою бесчувственность. — Пес ясными глазами взглянул в лицо Уокеру. — Тебе следовало присоединиться к нам. Это бы скрепило наши отношения.
