— Завтра же отправимся в монастырь, — ответил Сергей. Он чувствовал, как его несет, и не собирался останавливаться. — Пора заглянуть в берлогу Чиморте.
ГЛАВА 12
ОБМЕН
Партизанский лагерь в Катабамбе, Конго, сентябрь 1965 года
— Чего тебе, Нгеле? — раздраженно спросил Цветков.
Он никак не мог свыкнуться с манерой колдуна беззвучно возникать в палатке — старикан двигался так быстро и тихо, что, казалось, просто сгущался из сумрачного лесного воздуха. Каждый раз, обнаружив его рядом, Цветков вздрагивал от неожиданности. Вот и сейчас дневниковую запись украсила длинная загогулина, оставленная дернувшейся рукой. Внушить колдуну мысль о необходимости стучаться или еще как-то давать знать о своем появлении Андрей так и не смог.
— Так что тебе? — повторил он.
Нгеле молчал и мялся, скреб ногтями морщинистую грудь, почти скрытую ожерельем из бисера и звериных зубов. Глаза с розовыми от прилившей крови белками рассеянно шарили по скудной обстановке. Казалось, он уже успел передумать и пожалеть о своем приходе — чего бы там ни хотел. Цветков не брался угадывать: колдун был совершенно непредсказуем, он мог отмахать несколько километров сквозь лес только для того, чтобы попросить ручку или шоколад, а мог из каких-то смутных, необъяснимых соображений вдруг поделиться новым знанием — или местным суеверием, представляющим исключительно этнографический интерес, или высосанной из грязноватого морщинистого пальца байкой. Андрей с удовольствием бы послал колдуна куда подальше. Но Нгеле единственный, кто вообще соглашался разговаривать с белым человеком; а добывать информацию через чернокожих кубинских инструкторов было ненадежно и рискованно. И Цветков терпел.
— У тебя есть сладкое? — заговорил наконец Нгеле.
Цветков сердито закатил глаза и, загораживаясь плечом, зарылся в чемодан. Почему его припасы до сих пор попросту не своровали оголодавшие повстанцы — он не понимал и просто тихо радовался, пока не вспоминал, что его НЗ идет в основном на взятки и задабривание Нгеле. Шоколада оставалось полплитки. Андрей отломил дольку и протянул колдуну. Тот положил лакомство в беззубый рот, почмокал.
— Вкусно, — сообщил он.
Еще б не вкусно, подумал Цветков, ощущая голодный спазм в желудке. А колдун снова принялся мяться и вздыхать. В уголке рта появился коричневая шоколадная пенка, и Нгеле медленно слизнул ее, глядя куда-то в угол. Ну же, подумал Андрей, выкладывай, рожа обезьянья, сморщенная, твою ж дивизию…
— Я знаю, как сделать, чтобы человека убивали, а он не умирал, — сказал наконец колдун, по-прежнему блуждая глазами.
От неожиданности Цветков даже не сразу понял, о чем идет речь. Несколько месяцев Нгеле юлил, вздыхал и закатывал глаза, и Андрей успел увериться, что на самом деле колдун ничем не может помочь. И вдруг…
— Ты спрашивал, — сварливо проскрипел Нгеле, не дождавшись ответа. — Ты спрашивал. Я знаю.
— И как же? — недоверчиво спросил Цветков.
— Очень трудно. Очень опасно. Идти надо далеко, долго… Рассказать не могу, могу только сделать. Но не буду, боюсь. Духи разгневаются, очень сильно разгневаются.
Ну конечно, мысленно простонал Андрей. Здесь шоколадом не отделаешься — старый жулик знает, что эта информация нужна нам позарез, и будет торговаться до последнего.
— Может быть, гнев духов можно как-то смягчить? — осторожно спросил он. — Задобрить подарками?
— Можно, — согласился Нгеле. — Нужен совсем особенный подарок, я передам его духам, и тогда они не рассердятся.
— Большой подарок? — спросил Андрей, мысленно прикидывая, чем он располагает. Колдун может не взять деньги, в нынешнем Конго все понимают, что это — бумага; скорее всего, потребует коз или оружие, тогда все усложнится…
— Маленький подарок, — перебил колдун поток расчетов. — Маленький, но особенный.
Он замолчал и снова принялся блуждать взглядом по палатке, избегая смотреть Цветкову в глаза. «Да что ж ему нужно? — подумал Андрей. — Или это просто новая манера торговаться?»
— Так скажи же, что за подарок нужен духам, и я постараюсь…
— Скажи Тату, чтобы приказал белому охотнику отдать мне одну вещь, — сказал Нгеле. Теперь он смотрел прямо на Андрея, подавшись вперед; его скрюченные пальцы неприятно шевелились. — Он знает какую.
— Это сложно, — проговорил Цветков. — Если ты скажешь, что это за вещь, я смогу…
— Всего лишь маленький подарок для духов, — елейным голосом объяснил колдун. — Совсем маленький подарочек. Тату знает. А я сделаю так, чтобы великий вождь из-за моря не умирал, когда его убивают.
Что же понадобилось отобрать у Макса Морено этому старому жулику? Что-то уникальное — колдун несколько месяцев делал вид, что вообще не понимает, зачем понадобился Цветкову и Че Геваре, строил из себя дурака, как только речь заходила о цели операции, и явно собирался продолжать в том же духе. А тут вдруг заговорил — не больше недели прошло. Что такое есть у охотника, чего нет ни у кого другого в лагере? Неплохо бы этим заняться…
Андрей покосился на колдуна — тот стоял с независимым, почти наглым видом; куда подевалось льстивое подобострастие? Цветков всегда знал, что за слащавыми речами Нгеле кроется презрение, звериная хитрость, возможно даже — ненависть, но не слишком огорчался: колдуну было выгодно отираться при базе партизан, и он вел себя относительно привычно. Однако теперь Нгеле готов был показать зубы: он видел, что Цветков у него на крючке.
— Пусть Тату скажет, чтобы белый охотник отдал мне предмет, — повторил он. — А ты отдашь мне шоколад, весь, что остался.
Не выдержав, Андрей расхохотался в голос. Колдун немедленно надулся, сложил руки на груди и принялся смотреть в угол. Андрей подавил неуместный смех и торжественно сказал:
— Я прослежу, чтобы ты получил нужные подарки для духов, Нгеле. А теперь расскажи мне, что надо делать.
* * *
— Вы по-прежнему готовы отдать мне фигурку, товарищ Морено? — спросил Че.
Макс удивленно взглянул на команданте, на товарища Цветкова, скромно сидевшего в углу с нарочито равнодушным лицом, и пожал плечами. Казалось, про Броненосца уже все забыли; за то время, которое Макс провел в лагере, ни Че Гевара, ни колдун Нгеле ни разу не упомянули о фигурке. Макс так и носил темные очки, чтобы скрыть разноглазость, — и надеялся, что больше никто не заинтересуется тихим наемным механиком. Достаточно было того, что русский, увивавшийся за Марией, смотрел на Макса волком — видимо, заметил что-то; да они особо и не прятались. Чутье подсказывало Максу, что Цветков может быть опасен; да и Че Гевара не зря просил не упоминать о Броненосце при советском консультанте. И вдруг — спрашивает о фигурке прямо при Цветкове…
Макс молча вытащил Броненосца и положил перед Че. Цветков вытянул шею, заглядывая через плечо команданте, но тот накрыл фигурку ладонью.
— Можно посмотреть? — не выдержал русский, но команданте только покачал головой.
— Спасибо, товарищ Морено, — нарочито сухо произнес он.
Макс снова пожал плечами — не отвечать же «на здоровье», в самом деле.
— Еще одно, — сказал Че Гевара. — Мы с товарищами Цветковым и Нгеле собираемся предпринять небольшую экспедицию. Продуктов у нас, сами знаете, мало, мои кубинские товарищи — плохие охотники, а конголезцы… я бы взял в отряд кого-нибудь из них, но есть возражения. — Он скривился, но быстро взял себя в руки и продолжал: — Если бы вы…
— Товарищ Гевара! — возмущенно вмешался Цветков, но Че жестом остановил его.
— Вы готовы пойти с нами? Возможно, вам, как зоологу, это будет интересно — мы собираемся исследовать довольно дикие районы.
Макс покосился на Цветкова. Тот сидел, напряженно выпрямившись и поджав губы. Ему явно очень не хотелось, чтобы в походе участвовал Макс, чем-то он мог помешать ему. Макс заколебался. С одной стороны, он засиделся в лагере, непонятное положение и косые взгляды некоторых кубинцев успели надоесть ему, а экспедиция могла оказаться интересной. С другой — Максу не нравился Цветков, и он подозревал, что в маленьком отряде рано или поздно между ними случится ссора, и неизвестно, чем она закончится.
