— Но что насчет остального, мой господин? — спросил послушник. — Кое-какие фрагменты выглядят неплохо. Может, пойдут хоть на запчасти?
Расправив плечи, Себастион опустил две верхние конечности сервосбруи и разворошил содержимое контейнера.
— Их достали из тиранидских прудов переработки, верно?
Бокари взглянул на Медона, и тот кивнул в знак подтверждения.
— Так точно, магистр кузни. 49-я спасательная команда только что вернулась после высадки на корабль-улей № 78114 «Рокола». На извлеченную материальную часть есть все документы, заверенные представителем карантинной зоны. Обломки уже прошли дезинфекцию.
Сняв с пояса сканирующий модуль, Себастион прижал его к темно-красной поверхности наплечника, испещренной следами биокислоты ксеносов. На изогнутой пластине, окаймленной высокими закраинами, вставал на задние лапы геральдический лев. Магистр кузни изучил наплечник взглядом мастера-оружейника.
— У меня нет времени на восстановительные операции, послушник. Герметизирующие уплотнители на добытых фрагментах сгнили, и я сомневаюсь, что уцелевшие жгуты псевдомышц вынесут требуемую нагрузку. Все сервоприводы нуждаются в замене, но никто не откроет ради этого наши резервные хранилища.
Он передал наплечник Бокари.
— Расплавь все пластины, структурная целостность которых ниже пятидесяти процентов, а остальные отнеси на свой верстак. Если сможешь собрать из них доспех, достойный благословения, я с радостью порекомендую тебя в подмастерья.
— Благодарю, магистр кузни, — с широкой улыбкой поклонился послушник.
Себастион уже собирался вернуться к работе, но Бокари указал на второй контейнер.
— Простите, мой господин, но я принес ещё кое-что. И вам точно стоит на это посмотреть.
Двое других послушников откинули крышку, и органический глаз магистра кузни расширился.
Он увидел громоздкий торс и правую руку могучей терминаторской брони типа «Индомитус», горизонтально уложенные в ящик, из-за чего тот напоминал домовину героя-мученика. Хотя краски на металле почти не осталось, когда-то доспех явно имел глубокий синий цвет.
Заметив то же, что и их повелитель, ближайшие к контейнеру сервы остановили работу и сложили руки над сердцем в знаке аквилы. На их лицах читался благоговейный трепет.
— Где… Где вы это нашли? — с трудом выговорил Себастион.
Медон выступил вперед.
— Во внешнем пузыре корабля-улья, мой господин. Там не было гравитации, и крови тоже не было. Он вроде как просто лежал…
— Он?
— Бывший владелец брони. Я думаю, воин погиб уже давно, но мы все равно передали останки апотекариям, со всеми почестями, мой господин. Они позаботятся о теле должным образом.
Магистр кузни поднял поврежденную руку доспеха, примечая каждое пятно и шрам на металле, измеряя деформированные гнезда подключения вооружений парой микрометров. По его щеке пробежала слеза.
Рука Бокари коснулась нагрудника брони, накрыв потускневшего имперского орла.
— Состояние не идеальное, я понимаю. На латной перчатке не осталось пальцев, но оружейные крепления целы. Думаю, пока мы не найдем лучше сохранившийся доспех, этот вполне заслуживает восстановления. Четырех комплектов терминаторской брони, согласно Кодексу, все ещё недостаточно для создания полноценного отделения, но боевой дух во флоте наверняка поднимется, и очень серьезно.
— Верно, — ответил Себастион, не отрываясь от изучения доспеха. — Для Кос Императора эта находка станет настоящим сокровищем, Бокари. Дороже всего остального, сложенного вместе, и даже драгоценнее, чем жизнь любого из космодесантников. 49-я спасательная команда должна быть представлена к заслуженной награде.
Издав краткий сигнал, магистр кузни приказал грузовому сервитору отнести доспех в личное рабочее святилище. Сервы вернулись к работе, но Себастион выглядел задумчивым.
— Знаешь, что говорят некоторые боевые братья, послушник Бокари? Они утверждают, что мы оскорбляем память воинов и их орденов, бесчестно разбирая броню павших, пуская её на запчасти для собственных нужд.
Бокари нахмурился.
— Погибшим больше не нужны доспехи. Если бы я пал в бою, то хотел бы, чтобы всё мое снаряжение собрали и использовали для мести ублюдочным ксеносам.
Зрительные линзы Себастиона жужжали, пока он вглядывался в лицо неофита. Механический взгляд магистра кузни оставался холодным и отстраненным, но в нем появился оттенок горечи.
— Рано или поздно, Бокари, так и случится.
Заходило солнце, и полоса тьмы уже подобралась к вершинам гор, когда «Громовые ястребы» опустились на посадочные платформы, скрытые среди искусно обработанных скальных уступов. В их спуске с орбиты, быстром и уверенном, все же ощущалась настороженность падальщиков, окружающих намеченную жертву. Та выглядит мертвой, но, кто знает, вдруг в её теле ещё теплится жизнь?
Капитан Дэган поправил плащ, который бился на поднятом выхлопными струями двигателей ветру, едва не срываясь с гладких пластин доспеха, выкрашенных в цвет полуночи. Пока космодесантник спускался по десантной рампе на платформу, за его спиной строились для высадки два отделения Траурных Мечей. Недавно вышедший из кузни шлем висел у пояса, и Дэган держал ладонь на его гладкой, незапятнанной поверхности. В другой руке капитан сжимал тисненую рукоять болтера, ещё не знавшего ярости битвы.
— Нас никто не встречает, — недовольно проворчал Каас, юный апотекарий.
— А ты бы вышел приветствовать тех, кто собирается занять твое место? — спросил Карден, оруженосец и личный чемпион капитана.
— Довольно, — прервал их Дэган. — Нас привел сюда печальный долг, не принижайте его.
Воины поклонились, осознав, что позволили себе лишнее.
Капитан выступил из облака, образованного выхлопными газами и воздухом, стравленным из систем «Громового ястреба». На посадочной платформе, как и ожидал Дэган, никого не оказалось, но те, кто называл это место домом, наверняка сейчас наблюдали за ним.
Впереди он увидел грандиозные двери из дерева и бронзы, открытые, словно врата обезлюдевшей и давно разграбленной крепости. Впрочем, это был всего лишь церемониальный проход, за которым начинался путь в глубину горы, не ведущий к важным помещениям. Врата не использовались для обороны, от них лишь требовалось внушать благоговейный трепет тем, кто падок на подобные зрелища.
Дэган направился к проходу, Каас и Карден заняли позиции по бокам капитана, а отделения воинов в полночной броне последовали за ними, четко маршируя в плотном строю. Оруженосец нес на руке черный щит, украшенный гербом в виде двух скрещенных мечей цвета слоновой кости, другая его ладонь охватывала навершие темной сабли, висящей у пояса. Каас держал в руках древко приспущенного знамени с той же символикой, почетным знаком, что выглядел новым и одновременно казался древним.
