— Не знаю, Краб, не знаю… Что за люди?
— Аведжийцы… Мы тоже аведжийцы… Никто не любит аведжийцев, даже сами аведжийцы.
— Будь проклят Фердинанд, ..
— Тише, Джайллар тебя забери… Хоть и в Бадболе, а немного боязно…
— Вечно тебе боязно, Бочка. Вона, возьми Птицу—Лезвие себе в охранники…
— Так с ним на дыбу и поволокут…
— Ну ладно. Краб. Я согласен. До Бетаптица. Могу даже даром…. Когда выходим?
— Даром? Не переигрывай, рубака… Не на ярмарке в Зиффе… Хаживал с тобою по всяким дорогам, знаю, что не деньги тебе нужны, а проход свободный… А выходим? — Файя сплюнул, и посмотрел на братьев, — Да вот, завтра утром и выходим. Бери пожитки свои, да и приходи сегодня на постоялый двор хозяина Воулы. Конь, как, есть у тебя?
— Есть, как не быть…
— Продай. Пешим пойдем. В Бетаптице купишь…
Заморосил мелкий холодный дождь, Аттон встал, поправил перевязь, и, не прощаясь, пошел, обходя обширные, зловонные лужи. Пивная Бочка смотрел ему вслед, пока голова Аттона не скрылась за высокими бортами груженых телег. Потом он повернулся к братьям:
— Зачем ты взял его. Старый?
Краб запустил пятерню в густую, бороду и задумчиво уставился на мостовую. Оползень пихнул младшего брата локтем.
— Этому мечнику цены нет, Бочка… Старый знает, что делает.
— Проклятый Джайллар! За ним следят люди Щуколова, а Щуколов, братец Файя, это не голодные крестьяне, промышляющие на дорогах…
— Заткнись, Бочка… — Краб дернул себя за бороду. — Я знаю, что ты уже готов наложить в подштанники. Мальчишка… Птица-Лезвие помог мне, помог твоему брату, и будь я распоследним боравским бродягой, если не помогу ему… Даже, если все люди герцога будут потом гоняться за мной…
— Он прав, Бочка… — Вечер со злорадством швырнул пустой кувшин в ворота цейхгауза. Из-за ворот выскочили солдаты и подозрительно уставились на караванщиков. — Герцоги приходят и уходят, а род Файя уже триста лет водит караваны по всей Лаоре… Что торговцу грош — герцогу вошь… Он, конечно, странный парень, этот армельтинец, и одному Иллару известно, что у него на уме. Когда-то, если верить Старому, он убил Душегуба Крэя. Великое дело свершил, значит. Люди Душегуба не давали проходу купцам по всем трактам, от королевства, до Латеррата. Пойманных купцов они вспарывали как свиней. Мы платили половину барыша Имперским солдатам за конвой и спали в обнимку с арбалетами. В общем, паршивые были времена… Ну, чего уставились… — Вечер встал, и упер руки в бока. Солдаты, пожимая плечами, скрылись за воротами.
Дибо жестом остановил повозку, выбрался на мостовую и задумчиво осмотрел солдат и жандармов, столпившихся у мрачного серого строения, с узкими окнами-бойницами, затем указал солдатам на клетку из толстых стальных прутьев, прикрепленную к повозке.
— Стащите это дерьмо. И разместите где-нибудь рядом, да попрочнее, не ленитесь.
Потом махнул рукой вознице:
— Катись в замок. Передай моим людям, пусть разыщут Гайсера, и сообщат ему, что я жду его на улицу Желтых Листьев. То есть — здесь. Ты запомнил, болван?
Возница бодро закивал головой. Солдаты кряхтя и ругаясь стащили тяжелую клетку на мостовую. Дибо, засунув руки в рукава балахона, прошелся вдоль фасада и обратился к капитану стражников.
— Вы уверены, что он здесь?
Капитан в ответ четко кивнул и довольно ухмыляясь сказал:
— Ваши люди сбились с ног, разыскивая его по всей Аведжии. А мы нашли его у вас под носом.
— Не петушитесь, капитан. Вы просто проследили за его сыном. Кстати, где он?
Капитан махнул рукой. Из-за спин солдат двое гвардейцев выволокли отчаянно упирающего большеголового веснушчатого мальчишку, и подтащили прямо к монаху. Мальчик, одетый в аккуратную кожаную курточку, исподлобья смотрел на Дибо яркими васильковыми глазами. Капитан, улыбаясь, потер свежие ссадины на запястье.
— Кусается, сын вонючего гурпана… Его прятали соседи, вон там. — Он указал Дибо на небольшой домик с зелеными воротами. Из ворот домика, солдаты вывели подталкивая древками алебард, рыдающую старуху и двух заплаканных девушек в цветастых передниках. Дибо, поджав губы, глянул на жандармов.
— Разгоните зевак, перекройте улицу. Пускать сюда только с моего личного разрешения. Вызовите дворцовых плотников, пусть начинают сооружать виселицу.
Командир жандармов приподнял брови.
— Где?
Дибо ткнул пальцем себе под ноги.
— Да прямо здесь, болван! Вздерните на ней этих женщин. Они укрывали сына государственного преступника. Впрочем, — недовольно добавил он, — старуху зарубите прямо сейчас, от нее много шума.
Здоровенный капрал довольно крякнул, легко взмахнул алебардой и старуха с размозженной головой рухнула к его ногам. Дибо раздраженно закричал на солдат:
— Чего рты пораскрывали? Заткните девиц, и несите сети.
Солдаты, гремя оружием, засуетились перед серым домом. Дибо подошел к мальчишке.
— Ты ведь правда сын Зуи Камилла, прозванного «Мастером»?
Мальчишка гордо поднял голову, кивнул и спросил дрожащим голосом:
— А ты правда тот самый монах, сын больного триппером гурпана и клумийской сороконожки?
Стоявший рядом гвардеец пнул мальчика ногой в живот. Мальчишка захрипел и обмяк в руках солдат. Гвардеец поднял для удара тяжелый кнут. Дибо взмахнул рукой и усмехнулся.
— Пока достаточно. Он действительно сын Камилла. Поднимите его.
Гвардейцы грубо дернули мальчишку и поставили его на ноги. Дибо взял мальчика за подбородок, приподнял голову и заглянул ему в глаза.
— Позови своего отца, щенок. Пусть выйдет и сдастся на милость герцога. И тогда мы пощадим тебя.
Мальчишка изогнулся и плюнул в монаха кровью. Дибо спокойно вытер лицо, повернулся к дому и прокричал:
— Мастер Камилл! У нас в руках находится твой сын. Если ты выйдешь и сдашься властям, то его пощадят. Если нет… — Дибо громко рассмеялся. — Я буду считать до трех. Один! — Дибо сделал шаг назад. Стоявший рядом капитан гвардейцев покрутил головой.
— Эх, не выйдет… А мальчишка-то храбрец!
Дибо поднял руку.
— Два! — он повернулся к солдатам и пробормотал. — До трех считать бессмысленно, он не выйдет. Возьмите ублюдка и распните на этих воротах, вниз головой. Потом вспорите его как свинью, и растяните потроха по улице, пусть полакомятся летучие коты. Надеюсь, что его папочка увидит эту картину… Исполняйте. — Дибо отвернулся и направился к дому. Мальчик посмотрел ему вслед сухими злыми глазами и закричал:
— Когда-нибудь ты сдохнешь страшной смертью, проклятый пожиратель слизней!
Гвардеец наотмашь ударил его рукоятью кнута по лицу, заставив замолчать. Затем солдаты потащили мальчишку к воротам.
