Запрашиваемый мир: Калидар IV
Большая полуось 4,78 а.е. — 8,6 а.е.
Температура от –37 до +87 градусов по Цельсию
Гравитация 0,7 G
0,8 земных масс [дальнейшие подробности см. «Физические характеристики Калидара IV», 1227/330 IV]
Класс планеты: индустриальный мир
СТОЛИЦА ВЫШЕУКАЗАННОЙ СИСТЕМЫ
СТОЛИЦА ВЫШЕУКАЗАННОГО СУБСЕКТОРА
Оценка: Exactus Secundus
Оптимально: Tertio Prime
География: пустынный мир класса CLXXVI [подклассы: малый улей, мир смерти 5-го уровня (класс IV)]
Имперский планетарный командующий: Лозаллио Канн (погиб)
Состояние: война
Мысль дня: Император защищает лишь верных
Калидар IV, Костовальские равнины 3265397. М41
«Марс Победоносный» с выключенными двигателями стоял на темной равнине в готовности к предстоящему бою. Почти два года он дремал в глубинах трюма транспортной баржи. Завтра он вступит в бой с орками Калидара.
Танк слегка вздрогнул, когда началась артподготовка. Снаряды, выпускаемые артиллерийскими батареями в десяти километрах от позиции танка, падали на армию орков еще в нескольких километрах впереди. Почетный лейтенант Кортейн скорее почувствовал, чем услышал сквозь броню «Гибельного Клинка» отдаленный грохот, подобный неумолимому метроному разрушения. Тонкая пелена всепроникающей пыли Калидара сыпалась с потолка боевого отделения с каждым разрывом.
Они на Калидаре лишь три дня, а «Марс Победоносный» уже требуют послать в бой.
Кортейна не тревожила эта спешка, он понимал, что скорее вступить в бой — его долг. Если бы спросить танк, и машина смогла бы ответить, то Кортейн был уверен, что «Марс Победоносный» сказал бы то же самое. Но что касается новых полков, призванных на Парагоне — родном мире Кортейна — и успевших получить боевую подготовку лишь во время долгого и опасного путешествия в варпе к Калидару… Почетный лейтенант не был уверен, что это же можно сказать и о них. Инстинкт подсказывал ему, что им нужно больше времени, что столь поспешная попытка разбить войска орков, осаждавших шахтный комплекс Урты, может быть неразумным решением.
Но он мало что мог с этим поделать. Завтра 7-я Парагонская рота сверхтяжелых танков станет центром одного из двух крупных танковых клиньев, остальную часть которых составят эскадроны «Леман Руссов» и механизированная пехота — часть большого наступления, в котором будут задействованы полки с трех миров. Сотня танков и четыре полка пехоты должны стать неожиданностью для орков, осаждавших Урту посреди богатых лорелейной рудой Костовальских равнин.
Таков был замысел. Но Кортейн с подозрением относился к подобным планам. Возможно, это толстая броня «Марса Победоносного» сделала его слишком осторожным, склонным к выжиданию за подобными стенам крепости бронеплитами «Гибельного Клинка». Возможно, но как говорили на его родине, если броситься в море, это не поможет пережить шторм.
Кортейн стоял перед тускло освещенной стеной памяти, расположенной рядом с реактором, в самом сердце «Гибельного Клинка». Имена на медных пластинах заполняли стену почти до конца — благородный список, заканчивавшийся его именем. Зеленое и красное сияние тусклого внутреннего освещения «Марса Победоносного» давало причудливые отблески на металле, то освещая, то затеняя имена героев давнего прошлого.
Первая пластина стерлась от времени, на ней сохранились лишь очертания древних боевых отличий и изогнутая линия, оставшаяся от буквы S или G. Кортейн подумал, что, возможно, другие командиры «Марса Победоносного» стояли здесь, так же, как он, перед каждым боем, пытаясь разобрать имена тех, кто командовал до них. Сколько раз он стоял здесь? Он не помнил, битвы и кампании тридцати лет службы слились в одну бесконечную войну, бой длиною в жизнь. Такова была жертва, которую требовал от него Император. И эту жертву Кортейн приносил с радостью. После того что видел, он был готов приносить свою жизнь в жертву Императору снова и снова, множество раз. Человечество было осаждено врагами, так же, как рудничный комплекс, осажденный орками в пустыне. И если бы не жертвы, приносимые людьми, подобными ему…
Но были люди, подобные ему, множество людей, и память о славной смерти некоторых из них увековечена на этой стене, и Империум все еще стоит. Он верил в Императора и слуг Его.
И все же он испытывал страх при мысли о смерти. Острота страха притупилась с опытом и выработанной храбростью, но все-таки страх был.
Услышав тихие шаги позади, он оглянулся. Темно-красные одеяния в сумраке, лицо под капюшоном скрыто в глубокой тени.
— Адепт-технопровидец Брасслок, — произнес Кортейн, снова повернувшись к стене.
— Почетный лейтенант Кортейн, — кивнул технопровидец. Он говорил шепотом, словно священник в соборе, его низкий голос с трудом заглушал шипение искусственных легких.
— Я увидел вашего телохранителя снаружи и предположил, что вы здесь. Но я не слышал, как вы подошли. В этой машине вы двигаетесь так же тихо, как монах в монастыре.
Технопровидец издал механический кашель, заменявший ему смех.
— А здесь, внутри «Марса Победоносного» я и есть словно в монастыре. Любой из адептов Марса — лишь смиренный молящийся перед такой машиной. У вас снова ночное бдение?
Кортейн рассеянно кивнул.
— Как всегда. Это успокаивает меня.
— После всех этих лет вы все еще нуждаетесь в успокоении? — в голосе Брасслока слышалась улыбка, которая больше не могла показаться на его лице. — Мы с вами уже старики, Кортейн. Неужели страх еще не оставил вас?
— Нет, — ответил Кортейн. — И если страх когда-либо оставит меня, я погибну. Никто не может избавиться от страха перед боем, и не стоит даже пытаться. Но когда я стою здесь, это помогает укротить страх, направить его вовне, использовать его…
— Вас успокаивает знание того, что Бог-Машина и Император наблюдают за вами — как и должно быть, — сказал технопровидец с непоколебимой уверенностью. — Многие из ваших предшественников, которых я знал, чувствовали то же самое.
— Нет, — Кортейн покачал головой и замолчал, не желая оскорбить технопровидца, чья вера была сильнее и искреннее, чем его. — Не только это, — он повернулся к технопровидцу.
Брасслок свободно стоял на тесном трапе, ведущем с орудийной площадки. Кортейн не знал, сколько ему лет. Он полагал, что, несмотря на легкую походку, Брасслок был уже древним старцем, как и многие из служителей Омниссии. Левая рука технопровидца — настоящая, из плоти — была иссохшей, как столетняя выдубленная кожа, усыпанной шрамами и пятнами. Уже невозможно было сказать, какого цвета изначально была его кожа. Брасслок положил эту руку на открытую дверь в переборке, слегка поглаживая пласталь, словно мать, успокаивающая свое дитя. Под капюшоном технопровидца, там, где у человека должен быть рот, блестел металл. Из-под одеяний время от времени высовывалось тонкое щупальце на шарнирах, будто нюхая воздух, и пряталось обратно. Правая рука Брасслока оканчивалась тяжелым металлическим протезом с широким разъемом для инструментов, который сейчас был пуст. На взгляд обычного человека Брасслок был страшно уродлив, но Кортейн давно перестал считать его вид пугающим.
