— Хорошая вещь, — сказал он. — Волшебная вещь. Хочу.
— Закончим — получишь, — добродушно ответил Цветков. — Так что из этого барахла нам нужно?
Колдун просиял, потом слегка нахмурился.
— Волосы — хорошо, — сказал он, задумался на мгновение. — У белого вождя растут волосы на лице?
— Еще как, — радостно откликнулся Цветков и вытащил один из пакетиков.
— Совсем хорошо, — кивнул Нгеле. Обернулся, опасливо поглядел на алтарь. Сморщился от какой-то внутренней борьбы.
— Ну что еще? — настороженно спросил Цветков.
— Очень опасно, — ответил колдун. — Может быть, пусть белый вождь поживет столько, сколько ему дадут боги?
— Так, — рявкнул Че Гевара. Колдун съежился и втянул голову в плечи.
— Духи будут очень сердиться, — жалобно сказал он.
— Ничего страшного, пусть сердятся, — отрезал Че Гевара и размашисто зашагал к алтарю.
Нгеле шумно вздохнул и с надеждой покосился на Цветкова, но лицо белого колдуна излучало неумолимость. Он был очень странный человек, этот русский, — знал очень многое, но ничего не понимал. Нгеле презирал его и боялся. Больше того — он знал, что Цветков презирает и боится его. Русский хотел разобрать колдовство, как тушку вареной птицы, — съесть мясо, а кости с потрохами выкинуть. И Нгеле никак не мог объяснить, что птиц без костей и потрохов не существует и что кости могут оказаться острыми и поранить нёбо, что потроха бывают налиты ядовитой желчью… Нгеле исполнит ритуал, который в последний раз проводили много поколений назад, и бородатый белый вождь из-за моря не будет умирать, когда его убивают, но плата за это падет и на него, и на его землю, и на многих, многих людей… и, конечно, на самого Нгеле. Правда, тут колдун надеялся выкрутиться: пусть духи берут кровь этого русского, а его оставят в покое. В конце концов, его заставили.
Нгеле хитро ухмыльнулся и потрогал Броненосца, подвешенного на шнурок из кожи окапи, самого редкого и чудного животного, чьи волшебные свойства усиливали любую магию и защищали того, кто ею пользуется. Он хитрый, он сумеет заморочить злых духов так, чтобы они перепутали его с белым колдуном. И Нгеле станет первым колдуном, который избежит расплаты за вмешательство в судьбу. Станет самым сильным колдуном в Конго, а то и во всей Африке. А заодно получит волшебный ящичек, который что угодно может сделать восхитительно холодным, как чистая вода, взятая ночью из тайного родника.
Никаких животных у водопоя сейчас не было — лишь в отдалении от берега лежали в мутноватой воде неподвижными мокрыми бревнами несколько крокодилов, ожидая, когда придет их еда. Это было идеальное место для засады. Макс же, животное сухопутное, выбрал себе место на берегу — там, где тростники слегка отступали от берега, на вытоптанной многочисленным зверьем узкой полоске взрытой глины. Набросав на землю сухих стеблей, Макс уселся поудобнее и приготовился ждать.
Он почти задремал, убаюканный гудением москитов, солнечными зайчиками, отражающимися от воды, запахами нагретой солнцем травы и навоза. С поляны доносился монотонный рокот барабана, к которому добавлялся иногда низкий, горловой напев колдуна. Откуда-то издалека доносились глухие удары — будто какой-то гигант из тех, кто построил древний город, бил по земле набитым мешком. Удары приближались, к ним добавился отдаленный треск ломающихся растений — но Макс не осознавал этого, воспринимая звуки как часть ритуала. Голос Нгеле вплетался в барабанный бой все чаще, просительные, успокаивающие ноты исчезали, — это уже была не просьба, а требование, приказ. Барабан смолк. Колдун заговорил повелительно и резко; в его голосе звучало торжество. Еще один удар о землю — и тростники затрещали совсем близко… Макс поднял голову, приходя в себя. Колдун произнес длинную фразу, в которой звенела исступленная, яростная радость, и замолчал. Грохнул барабан, сливаясь со звуком… прыжка, сообразил Макс. Кто-то гигантский передвигался прыжками, неуклонно приближаясь к поляне…
Макс вскочил на ноги, и внезапно Нгеле заверещал, как попавшая под колеса дворняга. Секунду зверолов стоял, прислушиваясь, пытаясь понять, что происходит — нападение? Часть ритуала? Или беседа с духами вышла из-под контроля? Протяжно закричал кто-то из кубинцев, воздух прорезала автоматная очередь. Макс сорвал с плеча винтовку и, оскальзываясь, бросился на шум, слепо ломясь сквозь заросли.
Последние стебли тростника загораживали обзор; Макс видел только блеск чешуйчатой, коричнево-зеленой пятнистой шкуры, которая, казалось, заполнила собой весь мир. Время загустело, воздух стал шершавым, и Макс чувствовал, как трется о него кожа на мучительно медленно поднимающихся руках. Он попытался отбросить лист, который мешал прицелиться, — медленно, мучительно медленно. Увидел взмах хвоста, увидел, как мягко, будто тряпичная кукла, падает забежавший за спину ящера Цветков. Нгеле воздел руки; тираннозавр сделал последний прыжок, кошмарные челюсти обрушились на колдуна, и в этот момент Макс наконец продрался сквозь пустоту и выстрелил.
Отдача едва не сломала ему ключицу, но почувствовал боль он только через несколько часов. Пуля попала в мощное бедро тираннозавра, в бронированное сплетение огромных мышц и сухожилий. Будто в замедленной съемке, Макс увидел, как на блестящей плотной шкуре ящера появляется кровавая воронка; выплеснулись фонтанчики крови, какие-то ошметки, куски; тираннозавр дернулся, и Макс готов был поклясться, что на кошмарной морде проступили недоумение и обида. Рев ящера обрушился на мир, раздирая реальность в клочья.
На шкуре тираннозавра проступали кровавые пятна — видимо, кубинцы продолжали палить из автоматов, и ящер кричал от ярости и боли, а Макс все никак не мог перезарядить винтовку, но продолжал бороться с заевшим магазином, оглушенный, почти ослепленный этим жутким воем, ужасным запахом тухлого мяса из разинутой пасти, усеянной темными зубами, гневным взглядом крошечных, упрятанных в складках сухой кожи, налитых кровью глаз, — пока до его сознания не дошли глухие удары и громкий всплеск.
Забыв о винтовке, он смотрел, как уплывает раненый тираннозавр. Его тираннозавр, его надежда на будущее. Чудовище, живущее, чтобы убивать и есть…
Макс очнулся и с ужасом оглядел поляну, готовый завыть, подражая улизнувшему ящеру, — но кубинцы уже бежали к нему. А над телом Нгеле стоял бледный, но спокойный Че Гевара с уже ненужной колдуну медицинской сумкой на плече. Мария, всхлипывая, трясла за плечи Цветкова — и по ее лицу было видно, что русский жив, что если и ранен — то не смертельно, и все обошлось… Не повезло колдуну, подумал Макс почти весело. Не зря он боялся гнева духов.
Цветков вдруг со стоном поднял голову и слабо схватил Марию за руку, останавливая тряску. Безумным взглядом обвел поляну, сфокусировался на команданте. Спросил:
— Он успел?
— Кажется, успел, — ответил Че. — Надеюсь…
— Надо срочно послать курьера к Фиделю.
— Для начала надо выбраться отсюда, пока наш ископаемый приятель не вернулся и не привел друзей, — отрезал Че. — Разрывные его не берут, я правильно понял?
— Я промахнулся, — ответил Макс. — Может быть, если бы в голову…
Команданте рассеянно кивнул. Объяснения Макса были ему не слишком интересны — Че внимательно и настороженно оглядывал своих кубинских товарищей. Но те уже пришли в себя и шумно делились пережитым, хлопая друг друга по плечам и размахивая руками. Бесполезные автоматы лежали под ногами. Никто из них не был даже ранен; Че Гевара перевел дух и нахмурился, увидев, как кубинцы обошлись с оружием. Но с выговором можно было и подождать.
— Успел, — проговорил Цветков и безвольно обмяк на руках у Марии.
Она снова расплакалась. Одной рукой Мария смывала с лица Цветкова кровь, другой — аккуратно поддерживала голову. По ее щекам текли крупные слезы, но черты были совершенно спокойны и неподвижны — будто не с раненым она возилась, а с огромной и едкой луковицей. Внезапно Цветков приподнялся и пристально уставился на Марию. В его глазах плескалось горячечное веселье.
