— Из большой экспедиции в Верхнее Конго до сих пор ни один не вернулся назад, — с чувством процитировал он на русском. — Вернешься со мной, Мария? Буду звать тебя Машка, а морду перекрасим, чтоб детей не пугать.
Мария недоуменно моргнула и обернулась к Максу.
— Товарищ Цветков, похоже, сейчас способен говорить только на родном языке, — объяснил он. — Хочешь, переведу?
Мария уже набрала воздуху, чтобы ответить что-то желчное, но осеклась: по лицу Макса она вдруг поняла, что перевести он может и перевод ей не понравится. Несколько секунд она внимательно смотрела в глаза зверолова, потом покачала головой.
— Я знаю, что он звал меня с собой, — сказала она. — Так?
Макс с кривой усмешкой кивнул:
— Ты догадлива, ведьма. Но…
— А больше мне знать не надо, — жестко ответила Мария и повернулась к Цветкову. Тот уже снова потерял сознание — лежал, приткнувшись затылком в ее ладонь, неподвижный, землисто-бледный.
— Как хочешь, — сухо ответил Макс и отошел.
— Не думаю, что об этом стоит рассказывать кому попало, — твердо сказал команданте. Макс с сожалением оглядел гигантские трехпалые следы — единственное свидетельство того, что тираннозавры по-прежнему существуют.
— Под кем попало вы имеете в виду моих коллег-зоологов? — мрачно спросил он и тоскливо оглянулся на Марию. — Не стану: кто ж поверит… Напомните мне, команданте, чтобы я на досуге рассказал вам о мегатерии из Боливии. С ним мне тоже здорово не повезло.
— Напомню, — кивнул Че. — Мне это намного интереснее, чем вы думаете.
Совсем рядом раздался визгливый хохот, хохот маньяка-идиота, только что лишившегося остатков разума. Макс оглянулся. В десятке метров от него появилась из зарослей пятнистая слюнявая морда и тут же скрылась — гиены пришли на кровь, но еще опасались приближаться к непонятным двуногим животным крупнее себя. Оставалось еще одно дело. Макс вяло кивнул команданте и двинулся туда, где уже кружили грифы и мелькали в высокой траве тени каких-то мелких зверьков. Животные покрупнее боялись людей, но мелкие падальщики уже готовы были пировать.
Чудовищный удар сорвал с Нгеле очки и вдавил их в лоб. Теперь Макс мог видеть тусклые, но все еще разноцветные глаза. От Нгеле мало что осталось, но главное было на месте. Под сбившимся набок массивным ожерельем скромно поблескивала фигурка Броненосца. Макс наклонился и, стараясь не смотреть на кошмарное месиво из мяса и костей, разрезал кожаный шнурок. Серебристый металл был испачкан кровью; особенно много ее было на мордочке фигурки — будто Броненосец только что поедал кровавое мясо. От этой мысли Максу стало нехорошо. Вздрагивая от отвращения, он вытер фигурку платком; отбросил испачканную тряпку в траву и запрятал Броненосца в карман. Тут же зачесались глаза.
Макс взглянул на команданте и хмуро сказал:
— Нгеле как минимум дважды заморачивал людей, которые приходили послушать вас, просто из желания проверить действие Броненосца, вы знаете об этом? И неизвестно, что именно они видели и что из этого выйдет. В следующий раз, когда вам понадобится этот предмет, скажите мне, что надо с ним делать, а не действуйте через кого-то еще.
— Договорились, — ответил Че и протянул Максу темные очки.
ГЛАВА 15
ПОХИЩЕНИЕ
Ла-Игера, Боливия, октябрь 1967 года
Здесь была ночь — но луна стояла высоко в чистом небе, яркая, огромная, синеватая, — будто еще один ход в совсем уж иные пространства. Юльке даже не понадобилось включать фонарик, чтобы осмотреться. Линза выкинула ее в банановую рощу. Длинные, изрезанные по краям листья отбрасывали иссиня-черные тени; они слабо шевелились то ли от незаметного ветерка, то ли сами по себе. Гроздья плодов казались тушами гигантских чешуйчатых броненосцев, свернувшихся в клубки и повисших на ветвях. Но единственными звуками, которые услышала Юлька, был шелест листьев и дружный, налетающий волнами звон цикад.
Несколько минут Юлька сидела, обхватив себя руками, все еще парализованная страхом. Потом паралич сменила дрожь, озноб, от которого стучали зубы и ходили ходуном коленки. И только потом наконец пришли слезы.
Юлька не знала точно, сколько она провела времени, сидя на теплой твердой земле и рыдая в колени. Брюки промокли от слез и соплей, горло болело, глаза опухли и чесались — но когда слезы иссякли, Юлька поняла, что ужас отступил. Она снова была собой — невыносимый груз знания и воспоминаний спрятался в глубине мозга, окутанный плотным коконом. Все еще всхлипывая, Юлька выкурила несколько сигарет подряд, сердито втаптывая окурки в сухие земляные комья. Рот наполнился горечью от смолы, никотин, казалось, капал из ушей — но теперь она готова была жить дальше.
Первым делом хотелось понять, куда ее занесло. Между банановыми деревьями вилась узкая тропка, и Юлька пошла по ней, не задумываясь особо о том, что делает. Вскоре она оказалась на грунтовой дороге, довольно ровной, но покрытой толстым слоем мягкой пыли, которая взвивалась из-под ног призрачными фонтанчиками. Дорога вилась между полями и огородами, на которых иногда стояли хижины на высоких сваях, крытые пальмовыми листьями. Было довольно прохладно, но посеревшая, жесткая трава у обочины, запах сухой пыли, тепло, идущее от плотно укатанной земли, — все говорило о том, что днем здесь царит жара. Участки при хижинах становились все меньше, а сами они — больше, сваи сменили каменные фундаменты, дорога окончательно превратилась в улицу, и Юлька поняла, что входит в какой-то поселок.
Вскоре она увидела на обочине жестяную табличку с надписью: «Ла-Игера». Название отчетливо ассоциировалось у Юльки с Боливией; она была уверена, что где-то уже его слышала. Недалеко же ее забросило. Она-то надеялась очутиться в другой стране, а лучше — на другом континенте. В идеале — где-нибудь в Подмосковье, например. Хотя… неплохо бы узнать, переместилась ли она во времени — оказаться в Подмосковье двадцатых, например, да еще посреди зимы было бы очень неприятно.
Юлька прошла еще немного; у обочины стоял грузовичок, и она облегченно вздохнула: если ее и занесло в прошлое или будущее, то не слишком далеко. Присмотревшись к машине повнимательнее, она решила, что, скорее всего, попала в прошлое: формы у грузовичка были округлые и замысловатые, и его морда напоминала самодовольного, но симпатичного жука с большими круглыми глазами-фарами. Впрочем, это еще ни о чем не говорило: бог знает какие автомобильные ископаемые могли сохраниться в боливийских деревнях.
Поселок оказался небольшой; минут через десять Юлька уже вышла на площадь, которая по всем признакам была его центром: небольшая церковь с одной стороны, бар — с другой, а посередине — пыльный квадрат утоптанной земли с несколькими чахлыми деревцами, изображавшими сквер. По левую руку — беленое здание, лишенное всяких изысков: просто одноэтажный параллелепипед с дверью и рядом узких окон. У дверей стояли двое в форме; увидав их, Юлька на цыпочках отступила и прижалась к стене. После стычки у монастыря вооруженные люди в форме ей совершенно не нравились. Мелькнула даже сумасшедшая мысль, что это Алекс каким-то образом вычислил, куда она попадет, и прислал своих людей.
Юлька присмотрелась и увидела еще несколько человек — часовые стояли по всему периметру здания. Надо уходить, подумала она. Кого бы там ни сторожили — появление из темноты девицы солдат не обрадует. В лучшем случае ей начнут задавать неудобные вопросы. Не сводя глаз со здания, Юлька сделала осторожный шаг назад. Под ногу подвернулось что-то мягкое, и тут же раздалось истошное мяуканье; Юлька взвизгнула от неожиданности и оглянулась. Крупный кот с шумом и возмущенными воплями карабкался по водосточной трубе; потом шум превратился в грохот, водосток заходил ходуном. Юлька успела удивиться тому, что один несчастный кот способен на такой разгром; щеку обдало ветром, в жестяной трубе появилось несколько дырочек, и она с грохотом обрушилась на землю. Только теперь до Юльки дошло, что в нее стреляют. Она на четвереньках поползла к углу здания, всхлипывая от страха. Вслед раздалось еще несколько выстрелов, а потом начальственный голос совсем рядом проорал:
