– Лорд-командующий, я ваш заложник, Хостер, – сообщил он, ухмыляясь до ушей. – Но все зовут меня Хос.
Нашел чему радоваться.
– Кто все?
– Друзья… братья…
– Я тебе не друг и не брат. – Парень мигом перестал улыбаться, а Джейме добавил, обращаясь к его отцу: – Поймите меня верно, милорд. Как верноподданный вы должны знать, что лорд Берик Дондаррион, Торос из Мира, Сандор Клиган, Бринден Талли и эта женщина, Бессердечная – мятежники и враги короля. Если мне станет известно, что вы укрываете их или чем-то им помогаете, я пришлю вам голову вашего сына. Помните об этом, хоть я и не Риман Фрей.
– Я помню, кто вы, Цареубийца, – помрачнел лорд.
– Вот и хорошо. – Джейме сел на коня и направил его к воротам. – Желаю вам хорошего урожая и всех радостей королевского мира.
Лорд Бракен поджидал его за пределами арбалетного выстрела на одетом в броню коне, в доспехах и высоком шлеме с конским плюмажем.
– Они спустили лютоволка, – сказал он, как только Джейме подъехал. – Решено, значит?
– Решено и подписано. Ступайте домой и засевайте ваши поля.
Бракен поднял забрало.
– Надеюсь, что полей у меня прибавилось?
– Пряжка, Вудхедж, Медовый Цвет с пасекой. И Арбалетные холмы.
– А как же мельница?
– И мельница тоже. Господская.
– Ладно, сойдет на первое время. – Бракен кивнул на Хостера, едущего позади с Пеком. – Это его вам дали в заложники? Провели вас, сир. Слабак, вместо крови водица. Вы не смотрите, что он длинный такой: любая из моих девочек переломит его, как гнилой прутик.
– Сколько у вас дочерей, милорд?
– Пять. Две от первой жены, три от третьей. – Сказав это, Бракен спохватился, но было поздно.
– Пришлите одну из них ко двору. Она получит место фрейлины при королеве-регентше.
Бракен потемнел, понимая, что Джейме имеет в виду.
– Так-то вы платите Стонхеджу за дружбу?
– Быть фрейлиной королевы – большая честь. Внушите это девице: до конца года она должна быть во дворце. – Джейме, не дожидаясь ответа, тронул золотыми шпорами Славного. Отряд с развернутыми знаменами двинулся следом, и пыль из-под копыт скоро скрыла и лагерь, и замок.
На пути в Древорон ни волки, ни разбойники не тревожили их, и обратно Джейме решил ехать другой дорогой. Авось, боги пошлют ему Черную Рыбу, или Берику Дондарриону вздумается напасть.
Пока они ехали вдоль реки, настал вечер. Джейме спросил заложника, где на Вдовьей ближайший брод, и юноша привел их к нему. Солнце уже закатывалось за два травянистых холма.
– Сиськи, – показал на них Хостер Блэквуд.
– Между ними должна быть деревня, – сказал, вспомнив карту, Джейме.
– Да, Денежка, – подтвердил парень.
– Там и остановимся на ночь. – Там могли остаться жители, знающие что-нибудь о сире Бриндене или разбойниках. – Чьи сиськи-то? Я позабыл. У Блэквудов они зовутся не так, как у Бракенов.
– Да, милорд, уже сотню лет. Раньше они назывались Материны Сиськи. Холмов два, видите ли, и они похожи на…
– Вижу, на что. – Джейме вспомнилась женщина в шатре и темные крупные соски, которые она пыталась прикрыть. – А сто лет назад что стряслось?
– Эйегон Недостойный взял в любовницы Барбу Бракен, – начал повествовать юный книжник. – Пышная, говорят, бабенка была. Король, охотясь близ Стонхеджа, увидел эти холмы и назвал их…
– В честь возлюбленной. – Эйегон Четвертый умер задолго до рождения Джейме, но рыцарь помнил кое-что из истории его царствования. – Потом он эту Бракен сменил на Блэквуд, так ведь?
– Да, на леди Мелиссу, Мелли. Ее статуя стоит у нас в богороще. Намного красивее Барбы Бракен, но хрупкая, тоненькая. Барба говорила, что Мелли плоская, как мальчишка, и король Эйегон, услышав это, подарил Мелли…
– Барбины сиськи, – засмеялся Джейме. – Откуда, собственно, началась вражда между вами и Бракенами? Что об этом говорят летописи?
– Их мейстеры пишут одно, милорд, а наши другое, порой много веков спустя. Корни этой истории уходят далеко, в Век Героев. Блэквуды были тогда королями, а Бракены мелкими лордами, разводившими лошадей. Нажившись на этом промысле, они не стали платить надлежащую дань сюзерену, а призвали наемников и свергли своего короля.
– Это когда же?
– За пятьсот лет до прихода андалов. Или за тысячу, как в «Подлинной истории» говорится. Никто толком не знает, когда андалы переплыли Узкое море: в «Подлинной истории» написано, что четыре тысячи лет назад, а некоторые мейстеры утверждают, что всего две. Все даты со временем путаются, и история заволакивается туманом преданий.
Тириону это понравилось бы – они бы с этим парнем всю ночь толковали. На миг Джейме забыл все, что держал против брата, – но только на миг.
– Значит, вы ссоритесь из-за короны, которую кто-то у кого-то отнял в те еще дни, когда Бобровым Утесом владел дом Кастерли? Из-за королевства, не существующего самое малое пару тысячелетий? Столько лет, столько войн, столько королей… пора бы уж и мир заключить.
– Заключали, милорд, много раз заключали. И мир, и браки. Нет ни одного Блэквуда без крови Бракенов, ни одного Бракена без крови Блэквудов. При Старом Короле мир длился полвека, но тут случилась новая ссора, и старые раны открылись. Так всегда бывает, по словам моего отца. Пока люди помнят зло, причиненное их предкам, мир невозможен. Наша с Бракенами взаимная ненависть тянется через века, и отец говорит, что конца ей не будет.
– Когда-нибудь да будет.
– Не думаю, милорд. Отец говорит, что старые раны никогда не затягиваются.
– У моего отца была своя поговорка: добей раненого врага, мертвые мстить не станут.
– Мстить могут их сыновья, – застенчиво возразил Хостер.
– Значит, надо убить также и сыновей. Спроси Кастерли, если мне не веришь. Спроси лорда и леди Тарбек и Рейнов из Кастамере. Спроси принца Драконьего Камня. – Красные облака над западными холмами напомнили Джейме завернутых в багряные плащи детей Рейегара.
– Поэтому вы и убили всех Старков?
– Не всех. Дочери лорда Эддарда живы. Одна только что вышла замуж, а другая… – «Где ты, Бриенна? Нашла ли ее?» – …другая по милости богов забудет, что она Старк. Выйдет за дюжего кузнеца или толстого лавочника, нарожает ему детей и не будет бояться, что какой-нибудь рыцарь размозжит их головки о стену.
– Боги милостивы, – неуверенно произнес Хостер.
«Хорошо, что ты в это веришь». Джейме пришпорил Славного.
Деревня Денежка оказалась куда больше, чем он полагал. Война, судя по обугленным домам и фруктовым деревьям, прошлась и по ней, но на каждый сгоревший дом приходилось три отстроенных заново. В густеющих синих сумерках Джейме видел свежий тростник на крышах и вытесанные из сырого дерева двери. Между утиным прудом и кузницей стоял старый дуб. Корни его ползли по земле, как толстые змеи, к стволу были прибиты сотни медных монет.
