— Именно так, и если вам это непонятно, то у вас большие проблемы. Но вы не поняли мой вопрос, капитан. Почему вы здесь, сейчас, в этом месте, в этом времени, одетый в эту форму?
— Я… — Шеридан задумался. — Я не знаю. Разве это важно?
— Вселенная приводит нас туда, где мы можем сделать больше всего добрых дел. Г'Кар говорил мне это, и его слова совпали с тем, во что верим мы, минбарцы. Я здесь потому, что я верю, что именно тут мое истинное место. Здесь я могу сделать больше добра, чем смог бы, оставаясь на Минбаре. Та'Лон тоже верит, что его призвание — быть здесь, а не работать слугой или телохранителем в Г'Хамазаде. Мы с ним занимаем такие положения, в котором мы можем принести больше всего пользы. А вы?
— Я не знаю.
— Значит, нет. Я советую вам, капитан, поскорее отыскать свое истинное место. Линия фронта проведена. О, нет, не между землянами и минбарцами, или нарнами и центаврианами, но между Светом и Тьмой. Третьего пути не дано.
— И вы, я полагаю, на стороне Света?
— Мне хотелось бы думать именно так.
— Тогда где же, — полушутливым вопросительным тоном произнес Шеридан, — получается, я? На стороне Тьмы, да? Вашего врага?
— Вы стоите одной ногой в каждом из двух миров, капитан. Сейчас вы разрываетесь пополам. Вам придется решать, чему вы останетесь верны.
— Тому же, чему был верен всегда. Моему народу.
— Но кто олицетворяет ваш народ? Кто из вашего народа имеет право приказывать вам, что делать, что говорить, чьи интересы отстаивать? Если сам ваш народ окажется расколот, то какую сторону вы выберете? Тьмы, Света, или будете притворяться нейтральным? Возможно, скоро вам предстоит сделать свой выбор, капитан, и если вы окажетесь не готовым к нему, то вы не сможете его пережить.
— Что вы знаете о выборе?
По лицу Неруна скользнула тень улыбки.
— Давайте-ка, я расскажу вам историю, капитан. Она началась много тысяч лет назад…
* * *
Минбарская женщина, что когда-то, миллион лет назад, была сатаи Деленн из Серого Совета, моргнула и попыталась сделать глоток. Ее горло было сухим и горело болью. Оно потеряла счет времени, сидя в этой камере, но она помнила, что не ела и не спала с тех пор, как ее привели сюда. Она испытывала страх, одиночество и сомнение в своем предназначении. Она сомневалась даже в том, что она — это она, и если бы не мистер Уэллс, который каждый раз саркастически называл ее по имени, Деленн стала бы сомневаться и в том, как ее зовут.
— Так, сатаи Деленн, надеюсь, вы хорошо отдохнули?
Уэллс сел в свое кресло и небрежно щелкнул выключателем, отключив электрошоковое устройство, которое мешало ей заснуть. Он поставил локти рук на стол, посмотрел на нее поверх сцепленных пальцев.
— Сегодня мы поговорим с вами об организации вашей армии. Я, конечно, понимаю, что…
— Я больше ничего не скажу вам, — резко сказала она. Уэллс поднял вверх бровь. Как она уже знала, это было выражение сардонического удивления, почти веселья.
— Вам придется применить силу, чтобы вырвать это из меня.
— Ах, понятно. И что же послужило причиной этого неожиданного всплеска упорства, м-м-м? Чему я обязан возвращением вашей решительности?
Что она могла ему сказать? Что ей было видение Валена, такое же, как тогда, когда она ребенком потерялась в его храме, и была одинока и испугана. Что она совершила ужасающее открытие, в которое невозможно поверить.
Что она поняла, что Вален был землянином. Могла ли она сказать ему это? Или же, если она доверит это хоть одному разумному существу на свете, это станет лишь подтверждением ее безумия? Или ее проклятия? Или символом гибели, утраты ее великой судьбы и священного предназначения?
Она всегда верила, что если она умрет, то кто-то другой займет ее место. Но кто это может быть? Синевал? Его коснулась Тьма, так, что он сам не мог заметить или понять этого, но это пятно лежит на нем. Ленанн? У него не достает ни смелости, ни веры в себя. Хедронн? Он полагает, что от него ничего не зависит. Бранмер? Он умер. Драал? Он сомневается в собственных силах. Нерун? Его… больше нет.
Некому было заменить ее, и когда она исчезнет, падет Серый Совет, как пали рейнджеры, и единственной надеждой для сил света останется один-единственный нарн.
— Разумеется, я могу применить к вам силу, чтобы добыть эту информацию. К сожалению, получилось так, что мисс Александер в данный момент чувствует себя не вполне хорошо. По всей видимости, с ней случился припадок прошлой ночью. Она сейчас в медицинской лаборатории, и пройдет еще несколько дней до того момента, когда она сможет вновь выполнять свои обязанности. Несомненно, для вас это повод порадоваться?
— Как можно радоваться, если другому живому существу больно?
— Я не знаю. Это вы должны рассказать мне. Вы радовались, когда завоевали Землю? Вы радовались, когда предавали огню нашу цивилизацию? Радовались?
— Нет!
— Ах, сатаи Деленн. Можете лгать мне, сколько вам угодно, но не лгите самой себе. Ведь вы радовались, правда? Но все было в порядке. Ведь вы были безумны тогда. Не в своем уме. И, таким образом, ваши действия вполне извинительны, так ведь? Их можно объяснить, разложить по полочкам и забыть, как будто не было ничего, кроме случайного стечения обстоятельств.
Объясните же это родственникам всех тех, кто погиб там! Вы можете сделать это? Что вы сказали бы им? Как вы можете смотреть в глаза всем этим вдовам, сиротам и родителям, лишившимся детей, и лгать им?
— Я не могу, — прошептала она.
— Можете ли вы заявить им, что вы не испытывали радости от всего того, что вы натворили?
— Я не могу.
— Тогда как же вы можете говорить это самой себе?
— Я… не могу.
— Ну вот, видите. Еще вопрос. Как вы можете продолжать жить, когда ваши руки обагрены кровью стольких людей?
— Я… не… Нет. Я должна. Вы не понимаете. Вы не можете понять. Да, я была не права. Мы все были не правы. Нами управляли гнев, ненависть и страх, и мы набросились на тех, кого посчитали виноватыми. Нам показалось, что за все в ответе вы, и мы ударили по вам, без причины, без всякой логики.
И теперь вы стали плодом нашего безумия. Вы одиноки, мистер Уэллс, точно так же, как были одиноки мы. Вы одиноки в своем страхе, в своем гневе и ненависти. Мне нечего сказать вдовам, сиротам и родителям, потерявшим детей, кроме этого.
Но заклинаю вас, не следуйте по нашему пути! Мы ошиблись. Если вы пойдете по нашим следам… Если вы станете союзниками Тьмы, чтобы удовлетворить вашу собственную потребность в мести, то вы станете ничем не лучше нас, и ваши ошибки будут такими же горькими, как наши.
