— Нет, — сказала Ули. — Они никого не тронули. Твой старик хорошенько их припугнул… Но они еще вернутся, по рожам было видно. Вот тогда они за все и поквитаются. Тайде не жить; ты уж прости, подруга, но больно крепко ты его за руку тяпнула — не любят они такого.
Ули рассмеялась, но Аска не услышала в ее смехе ни радости, ни веселья. Молчаливая девушка оскалилась. Глаз, не скрытый челкой, сверкнул злыми искорками; шрамы на щеке и шее покраснели. Аска ничуть не сомневалась, что Тайда жалеет лишь о том, что тогда не смогла добраться до горла парня. И второй раз она справится — пусть это и будет стоить ей жизни.
— Мы не сможем уйти, — сказала Аска. — Они… Она нас не отпустит. Она найдет нас, куда бы мы ни пошли…
— Она?
— Женщина-призрак, — сказала Аска. — У нее лицо самой смерти, а в глазах — злоба и ненависть. Даже старик Сигмун ее боится. Разве вы ее не видели?
— Видели, — тихо проговорила Силки. — Они все ее боятся. И ты права — она нас не отпустит. Поэтому мы должны ее убить.
Аске стало жутко. Будто дверь сама собой распахнулась и в дом ворвался ледяной ветер.
— А разве вы не боитесь ее?
— Аска из племени навси, — Силки покачала головой, — не забывай, что мы — кайя. А кайя ничего не боятся.
— Я знаю, — тихо сказала Аска.
Она уже слышала эти слова — их говорила Белка, девочка из племени кайя, перед тем как без оружия выйти против ужасного великана.
— Жаль, что ты не добыла нож, — вздохнула Силки. — Без него нам будет сложнее.
Силки всхлипнула и легла на тонкие сырые шкуры, дрожа как в лихорадке. Глаза ее закрылись, зубы громко стучали. На корточках Ули подползла к подруге и крепко обняла, пытаясь хоть немного согреть.
— Я добуду нож. — Аска сжала кулаки. — Мы убьем ее и уйдем отсюда. Мы… Мы пленим громовых птиц и прикажем им вернуть нас домой…
Силки через силу улыбнулась. По ее подбородку стекала тонкая струйка черной крови.
— Конечно, Аска, так и будет.
Сон никак не мог закончиться. Всеми силами Вим пытался проснуться, но вместо того лишь глубже и глубже погружался в бездны диковинных кошмаров.
Ему вновь снилось, что он рыба — сильная серебристая форель. Медленно шевеля плавниками, Вим плыл по затопленному лесу. Повсюду он видел деревья — черные стволы, оплетенные извивающимися лианами. На голых ветвях один за другим распускались разноцветные цветы, вмиг превращаясь в стайки шустрых рыбок. В мутной зеленой воде лопались огромные пузыри.
Теплая и вязкая вода походила на болотную тину. Вим не столько плыл, сколько полз сквозь нее, как червяк сквозь плотную глину. Он задыхался, зеленая слизь обволакивала жабры. Казалось, еще немного — и вода раздавит его, перетрет, точно мельничными жерновами.
Повсюду, куда бы он ни плыл, были лишь затопленные джунгли. Среди черных деревьев виднелись какие-то руины: разбитые мраморные колонны и безголовые статуи, тянущие вверх изломанные руки… Все это выглядело безжизненным и давно заброшенным, но Вим не сомневался, что стоит ему спуститься ниже — и каменные руки схватят его, вцепятся мертвой хваткой и уже никогда не отпустят. Извивающиеся лианы опутают тело, а прекрасные разноцветные рыбки будут рвать его на части.
Наверх… Нужно плыть наверх, навстречу солнцу, туда, где вода холодна и быстра. Но как Вим ни старался, что-то продолжало тянуть его в глубины.
Внизу мелькнула черная тень. Вим не увидел ее, просто почувствовал, как всколыхнулась вода, как ледяная волна поднялась из бездны, подхватила его и закружила в водовороте. Вода вокруг забурлила, как в кипящем чайнике.
Из самых глубин подводных джунглей что-то неспешно двинулось ему навстречу. Что-то очень и очень большое… Вим увидел круглый глаз размером с апельсин, похожую на таран лобастую голову и сильное мускулистое тело, заключенное в панцирь из черных пластин. Разноцветные рыбки вились вокруг распахнутой пасти с белыми треугольными зубами.
Это была огромная доисторическая рыба. Древнее чудовище, само существование которого казалось какой-то нелепостью.
Виму вдруг стало нестерпимо смешно, пусть рыбам и неведом смех. Не в силах сдерживаться, он расхохотался — все сильнее и сильнее; его чешуйчатое тело затряслось от разрывающего его смеха. Чудовище приближалось, огромные челюсти смыкались и размыкались, а он не мог сдвинуться с места.
Огромный пузырь воздуха вырвался из пасти древней рыбины. Сила, которой Вим не мог сопротивляться, подхватила его, потащила вверх, прочь от щелкающих челюстей чудовища… Мир закружился в безумном калейдоскопе, взрывался осколками цветного стекла. Что-то сжало его горло. Вим задергался, пытаясь вдохнуть, замолотил по воздуху плавниками… Руками!
Вим не понял, когда он вывалился из царства сновидений. В какой-то момент вдруг осознал, что больше нет никаких подводных джунглей и нет доисторической рыбы, плывущей за ним по пятам. Он лежал среди мягких подушек в просторной и светлой комнате.
Тонкое, похожее на шелковое, покрывало обвилось вокруг шеи, как удавка. Заплетающимися пальцами Вим сорвал петлю и еще долго лежал, пытаясь отдышаться. Где-то над головой щебетали невидимые птицы, но никогда еще их пение не казалось таким раздражающим.
Медленно, вдох за вдохом, чувство реальности возвращалось. По крайней мере, он смог четко ответить на два вопроса. Кто он: Вильгельм Вегенер, Странник. Где он: в затерянном городе амазонок, последнем городе древней Атлантиды, где-то на доисторической земле. Не самые точные координаты, но для начала сойдет.
С воспоминаниями вышло сложнее. Последнее, что Вим помнил, — прием у царицы амазонок. Как же ее звали? Ипполита? Нет… Ишта… то есть Рашти. И на этом приеме что-то случилось. Но вот что именно, наверняка сказать Вим не мог. Кажется, съел что-то не то. Судя по нелепым видениям и снам и по цветным пятнам, все еще мелькающим на краю зрения, — это был кактус-пейотль. Вим нахмурился, тщетно пытаясь восстановить цепочку событий. С чего это он стал есть кактусы? Так можно язык уколоть… И как потом разговаривать?
Вим зажмурился, пытаясь удержать последние остатки сна. Джунгли, рыбы, доисторические чудовища — что бы это могло означать? Видения таяли быстрее, чем облачко сигаретного дыма на ветру. В вещие сны Вим не верил, но тем не менее не сомневался, что иногда через сны подсознание пытается достучаться до мозга. Сказать что-то важное — пусть и языком нелепых символов. Жаль, под рукой нет подходящей линзы. Сейчас бы ему не помешало наведаться в Вену начала XX века и поговорить с одним известным человеком. Что бы он сказал по поводу его видений? Впрочем… Бывают ведь и просто сны?
