Чёрный вихрь, неприятно похожий на те, что обрушились в своё время на Арвест, вызванные волей Атлики, продолжал разносить в клочья логово инквизиторов. Фесс видел, как из дверей в панике бежали солдаты и монахи, бросая оружие и не вспоминая более о доблести. Все, что они могли сейчас сделать, это доблестно умереть, то есть совершить необратимый поступок в отношении самих себя, что Инквизиция как-то не очень любила, предпочитая совершать оные необратимые поступки в отношении других.
Висевшая в воздухе каменная площадка коснулась площади, и прозрачный пузырь тотчас исчез. Противники очутились на истоптанном снегу, за их спинами возвышался кафедральный собор, а прямо перед ними – рушилась и разваливалась твердыня инквизиторов. По-прежнему выл ветер, подхватывая кучи битого камня, словно это были сухие осенние листья.
– Продолжим! – истерично выкрикнул Этлау. Неистовый инквизитор не собирался отступать. – Ко мне, сюда, кто истинно верует! – его голос пронёсся над площадью, и даже вой ветра не мог его заглушить.
Трое воинов-инквизиторов встали плечом к плечу. Неторопливо двинулись вперёд. Из их противников на ногах уверенно стоял только некромант, остальные его спутники либо лежали, истекая кровью, как Рысь, либо с трудом, хрипло дыша, кое-как удерживали оружие, как Прадд с Сугутором, медленно, но верно слабея от неглубоких, но многочисленных ран.
Впервые Фесс встретил противников, которых не мог одолеть на мечах, даже вернув себе память того, прежнего Фесса, воина Серой Лиги.
Некромант заскрежетал зубами. Кое-кто из бегущих инквизиторов, тех, что посмелее, начал останавливаться. К ним присоединились несколько солдат, и вот уже человек двадцать повернуло к сражающимся.
– Проклятье!..
Фесс в очередной раз отбросил напиравшего верзилу, размахнулся посохом, стараясь вновь вызвать ту силу, что сразила ранившего Рысь врага; отбил древком выпад невысоклика и тут услыхал булькающий хрип Сугутора. Гном упал уже на оба колена, из последних сил пытаясь отразить выпады толстяка. Плечо гнома было разрублено, из жуткого вида раны толчками выбивалась кровь; если ничего не сделать, через очень короткое время Сугутор умрёт просто от кровопотери.
Орк ринулся было на помощь другу, отбил выпад толстяка, но ловкий половинчик, проскользнув под мелькнувшей секирой, вогнал свой меч-бастард прямо под панцирный нагрудник Прадда, ухитрившись попасть в узкую щель.
Орк глухо взревел и распростёрся на окровавленном снегу. Секиру он так и не выпустил, но сделать уже ничего не мог.
Из горла некроманта вырвался звериный рёв. Те, кого он мог назвать своими друзьями, с кем странствовал и сражался, – лежали один подле другого, израненные и истекающие кровью. Чтобы справиться с ними теперь, достаточно мальчишки с острым кинжальчиком. А против него, Фесса, – трое врагов да ещё подбегающие копейщики и алебардисты. И мерзко ухмыляющийся Этлау, уже торжествующий победу.
Нет. Этому не бывать. Не бывать! НЕ БЫВАТЬ!
Мечи, Мечи, как же вы нужны мне сейчас! Если бы я только умел ненавидеть так, как ненавидели врага создавшие вас мастера! Я поставил всё на этот бой, я взорвал свои собственные тайники, и я проигрываю. Не знаю, какие силы призвал я на Эгест (как бы город не повторил судьбу Арвеста), но… Тьма! Ты слышишь меня? Я хочу победить!..
«Погоди, – вдруг сказал другой голос, не мягкое шипение Тьмы. Глухой, но сильный, мощный голос, исполненный силы. –Ты хочешь разрушить последние запреты. Я, обращаясь к тебе, тоже нарушаю свои собственные запреты. Великие бедствия ждут Эвиал, если ты сейчас окончательно встанешь под знамёна Тьмы. Остановись. Ты ещё можешь сражаться… ты, Кэр Лаэда!»
Фессу казалось, что подобный голос он уже слышал. Неважно где, неважно когда – быть может, это он обращался сам к себе, ибо кто ещё в Эвиале мог знать его подлинное имя, которое он носил в Долине?
Мечи. Мечи. Мечи. Алмазный и Деревянный Мечи. Маски, вы хотели их? Очень хотели? А как насчёт того, чтобы сразиться за них? По-честному, насмерть?! Они у меня в руках, видите, вы?! В моих руках! Выходите и принимайте бой, если есть у вас хоть капля того, что называют честь!..
Ответа не было. Фесс чувствовал, как из его носа, ушей, уголков рта начинает сочиться кровь. Он рвался сквозь им же возведённые барьеры. И сильнее, чем даже вновь ощутить себя полновластным магом, он хотел, чтобы в его ладонях вновь появилась бы тяжесть двух зачарованных эфесов.
Мириады призрачных голосов из Тьмы взвыли, обращаясь к нему, он не слушал. Он тянул к себе Мечи, не думая, что это ловушка, что всё это может оказаться хитроумной провокацией тех же масок, с тем чтобы заставить его раскрыть секрет тайника – он хотел победить.
Друзья лежат на камнях, и снег тает от тёплой, дымящейся крови, льющейся из их ран. Рысь,его женщина, лежит и не шевелится, даже не стонет – умерла?.. И наступающие мерзкие хари тех, кто их убил. И ухмыляющиеся Этлау с Марком за их спинами. И бездействующая магия, потому что всей воли его, Фесса, хватило только на один удар, больше он сделать ничего не смог…
Кровь мага потекла по посоху. Фесс не чувствовал боли, не чувствовал, что теряет силы, он знал лишь, что должен убить тех, кто надвигается сейчас на него, и тех, кто прячется за их спинами, и тех, кто заносит сейчас пики и гизармы над неподвижными друзьями, намереваясь добить их, чтобы уж наверняка, чтобы не смогла помочь никакая магия…
Кровь мага течёт по посоху. На его теле нет ран, но кровь словно бы сочится из каждой поры в коже. Кровь касается каменного шара, и янтарное навершие вспыхивает злым жгучим огнём. Некроманта трясёт, словно в лихорадке, он точно пытается оторвать от земли неподъёмную тяжесть, лицо его превратилось в жуткого вида кровавую маску, так что даже враги попятились при её виде; и только тогда, ощущая, что внутри всё рвётся и мясо отделяется от костей, он сумел произнести заклинание.
Нет, в его руках не появилось сказочных Мечей. Их час, наверное, ещё не настал. Но сила, то ли его крови, то ли почерпнутая всё у тех же Мечей, прорвала наконец возведённую инквизиторами завесу. Земля отозвалась глухим гулом, по стенам кафедрального собора зазмеились трещины. Грохот повторился, словно бесчисленные тараны разом задолбили в его фундамент. А Фесс, чувствуя дикое, предельное освобождение, так, словно спали все и всяческие запреты, и чётко видя разверзшуюся перед ним огненную пропасть, бестрепетно пошёл к ней, и с конца его горящего посоха одна за другой срывались чёрные тени – надёжное оружие некромантов, летящие черепа, но не просто летящие черепа – злобные голодные духи, псы, натасканные на волков, чьей пищей может служить и плоть, и душа – они вырвались на свободу и, оставляя в воздухе огненные шлейфы, ринулись к Этлау и Марку.
