На Минбаре, в опустошённом мире, зашевелились ворлонцы. В том месте, где Вален однажды одержал победу, а позже вернулся к своему народу, эти ангелы света были полностью поглощены работой.
Безмолвная и глубокая тьма начала просачиваться из храма Варенни, и Колесо Звёздного Пламени — что очищало потерянных и спасало души проклятых — утонуло в её тишине.
* * *
Взгляд на Деленн… взгляд на Шеридана… Его рука сжимала её руку под столом, и он иногда бросал быстрые взгляды в её сторону. Г'Кар знал о болезни, что уже довольно скоро должна была разлучить их, но он не создавал из этого проблемы. Шеридан был воином, готовы сражаться и умереть ради дела, которое считал правым. Если Деленн и должна была восстановить галактику после грядущей войны, то это Шеридан является гарантом того, что в галактике останется что восстанавливать.
— Некоторые из нас были врагами. Некоторые из нас воевали в прошлом, но прошлое ушло. Всё должно быть отложено ради общего блага, а что может быть большим благом, чем всеобщее спасение?
Шеридан кивнул, но он не улыбнулся, как это сделала Деленн. Возможно его мысли были о собственном будущем и о том, насколько коротким оно будет. Г'Кар знал однако, если путь существует, то этот путь будет найден. Пока есть надежда, есть и будущее.
* * *
В складке гиперпространства, меньше чем в часе полёта от Эпсилона-3, ждали четыре корабля, каждый из них был олицетворением надежды своего народа, каждый их них нёс технологии, пережившие тысячелетие, и каждый из них был готов выполнить задачу, ради которой был создан.
Капитан Декстер Смит молча сидел на своём мостике, мостике, что так часто посещал призрак другого человека, и ждал сигнала, который пошлёт его вперёд.
* * *
За ними сидели дрази и бракири, представлявшие свои народы в Соединённом Альянсе. Они оба были честолюбивы и талантливы, и всё же они оба желали отложить свои разногласия ради будущего. Их единение было рождено трагедией, да, но всё же это было единение.
Каждые из нас перенёс великую боль, великое страдание, великую потерю… и всё же наши испытания сделали нас более сильными. Трагедии прошлого рождают победы настоящего и будущего. Пока мы помним павших, их смерть не будет напрасной.
* * *
На Казоми-7, молодой минбарский художник, носивший Стража после падения Беты Дюрана, убил шестнадцать людей за один безумный день, включая поэта из собственной расы. В конце концов он был пойман и убит буллоксианскими стражниками.
Крошечная слезинка застыла в его глазах, когда он умер.
* * *
Пустое место, где он надеялся, будет сидеть представитель центаврианин, возможно даже Моллари. Он снился теперь Г'Кару по ночам, и сны эти были кошмарами. Ни одного слова, ни одного звука. Прима Центавра была захвачена тьмой, что сама и породила.
Не все здесь, кто должен был быть. Одни погибли, другие заняты собственными проблемами, собственными проблемами, собственными страхами. Нас мало, но если мы не объединимся сейчас, тогда уже никто не объединится. Человек не может не бояться. Мы будем бояться вместе, и вместе мы найдем способ уничтожить этот страх.
* * *
На Приме Центавра, на улицах столицы, когда знать гуляла на вечеринках и пировала в своих пышных дворцах, и когда крестьянах голодали и истекали кровью в своих лачугах, какой-то сумасшедший проповедовал прохожим в течение многих часов подряд, не прерываясь, ни на питьё, ни на еду, ни на отдых.
А в конце своей речи, он упал там, где стоял, и лишь крик его стал ещё громче. Он взывал к дворцам и к лачугам, и кричал он, что Тень грядёт, и что Центавр падёт.
* * *
Дальше сидел Синевал, слушавший речь очень внимательно, но чьи глаза были полны гордыни. Непомерные амбиции и убеждённость ясно читались на его лице. Он тщательно наблюдал за Г'Каром, впитывал каждое его слово. Воин, что шагнул во тьму и вышел из неё свободным.
— Ничто и никто не может быть важнее, чем общие потребности. Ни одна душа не может отделиться от остальных. Ни одна раса не может жить в изоляции от остальных. Если мы не сможем жить… и бороться… вместе, то мы лишь умрём по одиночке.
Глаза Синевала просияли, и уголки его рта дёрнулись в улыбке. Воин заметил смысл, скрывавшийся за словами Г'Кара, и понял его.
* * *
Соновар провёл большую часть ночи, беседуя с рамде так'ча Козоном. Они говорили о прошлом, о будущем, о Валене, о грехе, который не был понят, об искуплении… Они также говорили о Таролине-2 и спасении минбарской расы, их трансформации из еретиков, не погнушавшихся заключить союз с чудовищами, в расу, что вновь последует за учением З'ондара.
Когда беседа закончилась, Козон собрал свои корабли, своих жрецов и своих инквизиторов и отправился в путь… чтобы обратить неверующих. Или убить их.
* * *
И наконец Г'Кар перевёл взгляд на место своего самого старого союзника — Бестера. Его не было здесь, но другие были. Капитан Бен Зайн, солдат и хранитель закона, и Донн, телепат и эмиссар. Оба внимательно слушали его, и ни один не показал своих эмоций.
Если один урок, что мы должны были вынести из нашего прошлого — ничто не кончается. Жизнь продолжается, надежда продолжается, вера продолжается. Как бы ни было глубоко падение, как бы ни было тяжело поражение, борьба может продолжаться. Она продолжится и после моей смерти, она продолжится и когда это место исчезнет.
Но в этот момент… наши надежды и мечты собраны здесь. Я приветствую вас всех на Вавилоне Четыре, надежде на будущее… приветствую рождение Армии Света, что отбросит наконец Тьму.
Старая поговорка говорит: для победы зла нужна лишь одна вещь — чтобы хорошие люди не делали ничего. Сейчас… давайте делать то, что должны. Давайте начнём строить наше будущее.
Речь закончилась, и Г'Кар осмотрел собравшихся. Здесь действительно было положено начало. Но он не мог знать, что здесь же был положен и конец.
* * *
На следующий день после речи, когда его слова ещё звучали в мыслях Донн, она и пятеро других стояли в сердце Великой Машины, где покоилось тело Ха'Кормар'А Г'Кара. Красота этого места не могла не затронуть никого из них, но не в этом была их цель, не в этом была причина их прихода сюда.
Так рождался конец…
* * *
Если кто-либо хочет помолиться за них, то сейчас самое время.
Свет… и тьма. Два начала слились в одно целое в её глазах, всякое различие, что существовало между ними, исчезло без следа.
Крики… боль, сожаление, позор, унижение. Она помнила всё. Она помнила его глаза, о, как они отличались от его голоса. Его слова говорили о прощении, искуплении, милосердии… даже тогда, когда он слушал её крики и игнорировал её мольбы. Его глаза… они оставались нормальными. Это противоречило всякому здравому смыслу, и она знала, что никогда не сможет этого понять.
