— Припадок. У меня часто бывают припадки. После болезни, которую подцепил на островах.
— Я видела лицо, — сказала Лорен. — Может, на полу, а может — просто перед глазами. Это было лицо старика. Воротник его камзола был зеленым, борода седой, и он был очень похож на вас.
Вот тут я не выдержал и влепил ей пощечину.
— Ты лжешь! Ты не могла…
— Я говорю правду! Не бейте меня! Я не понимаю, в чем дело! Кто это был?
— Думаю, мой отец. О боги, как это странно…
— Но что случилось? — повторила она.
— Я ведь уже ответил. Иногда у меня бывают припадки, и людям кажется, что они видят лицо моего отца на стене замка или на полу. Ты не беспокойся. Это не заразно.
— Глупости, — сказала она, — Вы лжете.
— Сам знаю, что лгу. Забудь, что ты видела.
— Почему?
— Потому что я тебе нравлюсь. Разве ты забыла? И потому, что завтра я собираюсь проучить Гарольда.
— Это верно.
Внезапно меня опять затрясло, и она быстро накинула на меня одеяло и протянула бокал с вином. Я выпил с удовольствием. Лорен прильнула ко мне, положив голову на мое плечо, а я обнял ее за талию. За окном завывал ветер и слышался дробный стук капель дождя. Начинался шторм. В какое-то мгновение мне показалось, что кто-то постучал в ставни. Лорен всхлипнула.
— Какая страшная ночь, — сказала она.
— Ты права. Закрой дверь на засов.
Пока она орудовала у двери, я передвинул кресло, чтобы сидеть лицом к окну. Затем вытащил Грейсвандир из-под кровати, отложил ножны в сторону и загасил все свечи, кроме одной, стоявшей на столике справа от меня. Усевшись поудобнее, я положил шпагу на колени.
Лорен села рядом со мной.
— Что будем делать? — спросила она.
— Ждать.
— Чего?
— Сам не знаю. В такую ночь всякое может случиться.
Она вздрогнула и прижалась ко мне.
— Я думаю, тебе лучше уйти, — сказал я.
— Знаю. Но мне страшно. Вы ведь сможете защитить меня, если я останусь?
Я покачал головой.
— Я не уверен, что сумею защитить самого себя.
Она дотронулась до Грейсвандир.
— Какая прекрасная шпага. Никогда такой не видела.
— Другой такой и нет.
При каждом моем движении отблески света играли на клинке, и он то казался забрызганным оранжевой нечеловеческой кровью, то становился холодным и белым, как снег или грудь женщины.
Я подумал о Лорен, которая видела моего отца, когда со мной пытались войти в контакт. Выдумать она не могла: описание было слишком точным.
— Какая ты странная, — сказал я.
Свеча мигнула четыре или пять раз, прежде чем она заговорила.
— Я немного ясновидящая. Моя мать знала больше, чем я, а бабушка была колдуньей. Мне до нее далеко. Я ведь почти ничего не умею и много лет ничем таким не занималась. К тому же я всегда теряю больше, чем получаю.
Она вздохнула.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил я.
— Я наколдовала себе мужа, и мне страшно вспомнить, каким он оказался. Если бы я не произнесла тогда заклинаний, все было бы по-другому. Потом мне захотелось иметь красивую дочку и…
Лорен умолкла на полуслове, и я понял, что она плачет.
— В чем дело? Не понимаю.
— Я думала, вы знаете, — сказала она.
— Что именно?
— Моя маленькая девочка стала первой жертвой Круга. Я думала, вы знаете, — повторила она.
— Прости, я не хотел…
— Лучше бы у меня не было этой силы. Я никогда больше ею не пользовалась, но она не оставляет меня в покое. Я вижу вещие сны, предзнаменования и, зная все наперед, ничего не могу изменить. Как бы я хотела, чтобы она покинула меня и ушла к другому!
— Так не бывает, Лорен. Ты хочешь невозможного.
— Вы уверены?
— Да. Таких, как ты, много.
— Вы ведь тоже обладаете какой-то силой?
— Да.
— Значит, чувствуете, что там, за окном, кто-то есть?
— Да.
— И я чувствую. Как вы думаете, что ему надо?
— Он ищет меня.
— Зачем?
— Чтобы испытать мою силу. Он не может не задумываться, какую опасность я для него представляю.
— Рогатый?
— Вряд ли.
— Почему?
— Если я действительно тот, кого он должен бояться, с его стороны будет глупо искать меня в стане врага. Скорее он пошлет одного из своих слуг. Может, дух моего отца пытался меня предупредить… трудно сказать. Если его слуга поймет, кто я такой, рогатый успеет подготовиться к битве. Если его слуга меня убьет, рогатому не о чем будет беспокоиться. Если я убью его слугу, рогатому станет известна моя сила. В любом случае он останется в выигрыше. Зачем же ему рисковать собственной шкурой?
Мы ждали, глядя на причудливые тени в углах, а фитиль догорающей свечи отсчитывал минуты.
Лорен первая нарушила молчание.
— Вы сказали, слуга рогатого может понять, кто вы такой. Кто вы такой?
— Человек из дальних стран, который случайно здесь оказался.
— И рогатый вас знает?
— Думаю, да.
Она отпрянула от меня.
— Не бойся, — сказал я. — Я не причиню тебе вреда.
— Я боюсь, и ты причинишь мне вред! — воскликнула она. — Я вижу! Но я хочу тебя. Почему я хочу тебя?
— Не знаю, — ответил я.
— Там кто-то есть! — Голос ее стал истеричным, сорвался на крик. — Близко, совсем близко! Слушай! Слушай!
— Заткнись! — резко сказал я, почувствовав холод и покалывание в области шеи. — Пойди спрячься под кровать.
— Я боюсь темноты.
— Уходи немедленно, или я применю силу. Ты мешаешь.
Она молча повиновалась. Несмотря на ураган, я услышал свист рассекаемого воздуха и скрежет карниза, на который опустилось что-то тяжелое.
Я увидел горящий взгляд красных глаз и быстро отвернулся. Существо осматривало меня с головы до ног.
Рост его превышал шесть футов, по обеим сторонам черепа росли большие ветвистые рога. Обнаженное тело пепельно-серого цвета было бесполым. Распростертые крылья сливались с ночной мглой.
В правой руке демон держал короткую шпагу из тяжелого черного металла, клинок которой был испещрен рунами. Левой рукой он вцепился в решетку окна.
— Входи, если хочешь, но потом пеняй на себя, — громко сказал я и направил острие Грейсвандир ему в грудь.
Демон фыркнул. Он фырчал и хихикал, неподвижно стоя на карнизе, а затем вновь попытался встретиться со мной взглядом. Если бы мы посмотрели друг другу в глаза, он узнал бы меня, как та кошка, которую я убил, направляясь в замок Ганелона.
Демон заговорил, и голос его звучал как фагот, только не играющий, а произносящий слова.
— Ты — не он. Ты слабее и старше. Но… эта шпага… Она может принадлежать ему. Кто ты?
