Вот. Один из танцоров изменил направление движения со скоростью, на которую был способен только арлекин, и перевернулся в сторону Иврейн. Пока не было никаких признаков того, что это было нападение, а не часть представления, но Лелит не хотелось ждать, пока все выяснится. Она отвела руку назад, чтобы метнуть один из своих ножей.
И обнаружила, что ее предплечье схвачено.
Она крутанулась на месте, без колебаний и вопросов нанося удар другим клинком, но удар был отклонен плоской частью меча. Она мимолетно увидела потустороннюю маску, а затем Мереллиан атаковала.
Это был Прайдиан Призрачный Глаз — Лелит поняла это в одно мгновение, — и хозяин труппы двигался как жидкая молния. Его клинок не был продолжением руки, он был продолжением его воли — мерцающий осколок смерти, который тянулся к Лелит с жадностью самого изголодавшегося по душам нищего во всем Комморраге. Он обладал грацией и скоростью Арлекина, но, будучи Мереллиан, не использовал привычной для них вычурности; в его фальшивом лице было убийство, а его сосредоточенность была абсолютной. Это было похоже на бой с кошмаром, воплотившимся в плоть.
Однако Лелит была родом из Темного города, и у нее был немалый опыт борьбы с кошмарами.
Искусство клинка Призрачного Глаза было на высоте, но у Лелит было два оружия против одного, а ее рефлексы были столь же остры. Они сошлись в поединке на полу, делая выпад за выпадом, парируя удар за ударом, и каждый был близок к тому, чтобы нанести решающий удар, но в последний момент оказывался на волосок от него. Лелит больше не думала об Иврейн: минутная невнимательность могла стоить ей жизни, а она не Намашель, чтобы жертвовать собой ради другого.
Постепенно арлекин сдал позиции, и Лелит почувствовала, как по ее лицу расползается ухмылка, почти соответствующая той, что скрывала его черты. Наконец-то перед ней предстал настоящий вызов, какого она не испытывала уже много лет. Арлекины были одними из самых искусных бойцов среди эльдари, а их предводители, Великие Арлекины, одними из самых смертоносных, но Лелит Гесперакс была не просто равна Призрачному Глазу, она была чуть лучше его. Она начала растворяться в танце их схватки, ее ножи вращались и вспыхивали, пробивая его защиту, заставляя его сражаться все более и более сдержанно, поскольку возможности его атаки уменьшались, пока он не смог сделать ничего, кроме как помешать ее клинкам найти его плоть. Ему удалось выкроить микросекунду пространства, после чего он рванулся вверх и в сторону, сделав сальто назад, которое завершилось изящным приземлением в центре площадки. Лелит в мгновение ока оказалась рядом с ним: мышцы и сухожилия делали ту работу, для которой ей не хватало его пояса, но она не собиралась упускать свое преимущество.
Их клинки сталкивались, соскальзывали друг с друга, опять сталкивались. Лелит нанесла сокрушительный удар, прорезавший ткань его комбинезона, отклонила голову в сторону, чтобы ответный удар Призрачного Глаза не задел ни одного волоска из ее пучка, и снова бросилась в атаку. Она видела, что другие арлекины приближаются к ней, но никто из них не вступал в схватку; Лелит не сражалась бы на аренах веками, не развив периферийное зрение, чтобы точно знать, когда кто-то находится в пределах досягаемости ее клинков и, наоборот, когда она находится в пределах досягаемости их. И все же в том, как они расположились, было что-то до боли знакомое, и еще чего-то не хватало…
Намашель. Танцор, исполнявший роль Намашель, снова превратился в безликого члена хора, но Аиллуин все еще присутствовал, а Лелит сражалась с Мереллиан. Вот она на сцене, одетая в тот же черный цвет, в который превратится костюм Намашель, когда ее жизнь закончится.
Ублюдки привлекли Лелит в центр своего представления, чтобы убить ее, но Лелит не собиралась умирать.
— Я не Намашель! — прорычала она. Великий арлекин откатился от нее, снова поднялся на ноги, раскинул руки, и его маска замерцала. На мгновение он изобразил мрачную гримасу с холодным и жестоким выражением лица, обрамленную занавесом темно-русых волос. Это было стилизованное подобие, и остальные зрители, вероятно, не узнали бы его, даже если бы увидели в тот момент, но Лелит знала эти черты. Она, в отличие от большинства друкари, много раз видела их воочию.
Лелит рванулась вперед с той смертоносной скоростью, которая погубила многих противников на аренах Комморрага. Призрачный Глаз был превосходным бойцом, но он все еще был из плоти и крови, и его нельзя было назвать безупречным. Отчаянный взмах его клинка на уровне ее шеи был слишком медленным, слишком отчетливым; импульс пореза увлек его за собой и впервые слегка вывел из равновесия. Это была пустяковая ошибка, которую он исправит в промежутке между одним ударом сердца и следующим. Это было бы незаметно для любого наблюдателя, кроме того, с кем он был связан боем, но Лелит была здесь, и она заметила его ошибку, потому что сама втянула его в нее.
Не задумываясь, она сделала шаг, скользнула за его спину, левой рукой надавила на его горло и опустила его на лезвие ножа, а правую занесла, чтобы поцеловать кожу его горла…
…и музыка стихла с последним аккордом триумфа и печали. Мнемоническая ткань побледнела, и костюмы танцоров вернулись к обычному для арлекинов виду, а ярость их танца сменилась застывшей неподвижностью.
Призрачный Глаз рассмеялся.
Он был низким и мягким, как и его голос; смех того, кто нашел развлечение там, где его не ожидал. Однако он был слугой Смеющегося бога, а Лелит не доверяла тому, что божество может найти забавным.
— Ты очень хорошо танцуешь, — сказал арлекин, его горло все еще было прижато к ее ножу. — Я рад, что представление закончилось именно тогда, когда закончилось. Риллиетанн теряют каждый день, когда тебя нет среди нас.
— Тебя Вект послал? — прорычала Лелит ему в ухо. Она жаждала пролить кровь мастера труппы — сражаться так упорно, не имея в конце смерти другого, было разочарованием, сдерживаемым напряжением, от которого она жаждала освобождения. Но еще сильнее было оскорбление. Его маска, маска Мереллиан, на мгновение приняла облик Векта, и это, несомненно, было посланием для нее. Неужели Верховный владыка Комморрага послал этих самых маловероятных агентов, чтобы покончить с ее жизнью? И все же арлекины не набросились на нее со всех сторон, что, несомненно, было бы для них лучшим шансом убить ее…
— Ему хотелось бы так думать, — сказал арлекин. — Но мы не пляшем под чужую дудку. — Он прочистил горло. — Мои спутники сочтут за милость, если ты не станешь меня убивать.
Губа Лелит дернулась. Ей следовало бы убить его, чтобы дать понять, что с ней не стоит связываться, но ее окружала его труппа. Ее все еще тянуло отомстить за уязвленную гордость и испытать себя до предела, даже если этот предел будет означать ее уничтожение, но она боролась с этим желанием. Она покинула Комморраг и присоединилась к Иннари, чтобы совершить великие дела, и она победила Великого Арлекина, но это ничего не значило бы, если бы ее убили его последователи. Ей нужно было воскресить мертвого бога и убить живого, а она не могла сделать ни того, ни другого, если сама была мертва, а ее дух таился где-то в сознании Иврейн.
Она неохотно отступила назад, держа ножи наготове на случай, если все это окажется уловкой. Прайдиан Призрачный Глаз повернулся, возвращая меч в ножны на спине, и его маска снова изменилась, превратившись в непостижимый смех Смеющегося Бога.
— Я не попадусь в ловушку, — холодно, жестко и низко произнесла Лелит.
— Шутка не в том, что ловушка расставлена, — сказал Прайдиан, и в его голосе зазвучало тихое веселье. — Шутка в том, чтобы предупредить тебя о существовании ловушки и посмотреть, что ты потом будешь с этим делать.
Лелит фыркнула:
— Так ты притворяешься, что у тебя нет никаких планов? — Она резко повернула один из своих ножей. — Не оскорбляй меня.
Призрачный Глаз слегка наклонил голову в знак признательности.
— В твое отсутствие Темный город нуждается в равновесии.
