Так предполагается, во всяком случае.
Некоторые из его соседей, которые прожили рядом восемнадцать лет и детей которых он нанимает на работу, смеются над его верой. Называют «богобоязненным».
Прочие же вместе с ним посещают маленькую часовню на кромке полей.
Сейчас сезон темнотравья, и мужчины с мальчиками находятся в полях. Впереди две недели тяжелого труда.
Сегодня в небесной вышине много кораблей. Войсковые транспорты. Перевозчики боеприпасов. Они пролетают мимо, и Олл жмурится на солнце. Он узнает их. Фермер, колонист, верующий — кем бы он ни был, внутри он все еще «из Армии».
Он узнает их.
И испытывает старое ощущение, которое напоминает ему о висящей над камином лазерной винтовке.
[отметка: — 68.56.14]
В Баррторе, к востоку от реки Борос, Сто одиннадцатая и Сто двенадцатая роты Ультрамарина размещены в городах-префабрикатах на краю леса. По команде магистра Одиннадцатого ордена Вареда они сядут в «Лэндрейдеры», «Рино» и длиннобазные наступательные «Рино» и отправятся в порт Нумин на погрузку.
Командование Сто одиннадцатой недавно перешло к Экриту от Бриенда, который пал на Эмексе. Это была тяжкая потеря для роты. Экрит — хороший начинающий командир. Он жаждет настоящего боя, который вернет Сто одиннадцатую в форму и продемонстрирует им, что он достойная замена любимому Бриенду.
— Никогда не видел человека, который бы так рвался преодолевать трудности, — произносит Фрасторекс, капитан Сто двенадцатой. — А вы, сержант Анхиз?
— Нет, сэр, — отвечает Анхиз.
Они присоединились к Экриту на насыпи под деревьями. Она образует естественную наблюдательную площадку. Им видна пойма реки, лагеря рот Несущих Слово, которые совершили высадку прошлой ночью, палаточные городки Армии и площадки титанов. Боевые машины отключены, они дремлют, стоя рядами, словно гигантские металлические деревья. По магистрали внизу с грохотом движется колонна бронетехники и буксируемых артиллерийских орудий. Мелькают низко летящие перехватчики. Синяя дымка.
Экрит ухмыляется. Фрасторекс — ветеран, старик. Экрит понимает, что Варед возложил на Фрасторекса роль наставника на время перелета. Рота — это немало, командование ею нельзя принять с легкостью.
— Знаю, не следует торопить войну, — говорит Экрит. — Знаю, знаю. Я читал Махулия, Антакса, фон Клаусвица…
— И Жиллимана, надеюсь, — замечает Фрасторекс.
— Слыхал о нем, разумеется, — отвечает Экрит.
Они смеются. Даже стоящий навытяжку Анхиз вынужден скрыть улыбку.
— Мне нужно сосредоточить своих людей на цели. Практической угрозе, не теории. Пока им не потребуется мой личный пример, я могу только произносить множество воодушевляющих речей.
Фрасторекс вздыхает.
— Сочувствую. Помню, как принял командирский жезл после смерти Некта. Мне нужен был лишь первый соперник, чтобы пролить кровь. Проклятье, я в нем нуждался. Мне было необходимо, чтобы они сплотились вокруг меня против врага, а не объединились против меня, как чужака.
Экрит кивает.
— Это правильно, сержант?
Анхиз задумывается.
— Совершенно верно, сэр. Теория — только звук. Концентрация на битве заставляет людей забывать о прочих делах. Это отличный способ привязать их к новому командиру. Дайте им знакомое ощущение. Разумеется, в случае капитана Фрасторекса ему так и не удалось сплотиться с нами или доказать свою достойность.
Все трое громко хохочут.
— Хотелось бы, чтобы с организацией дела обстояли получше, — говорит Экрит. — Масштабы этой мобилизации смехотворны. Только логистика все тормозит.
— Говорят, что мы улетаем сегодня, — произносит Фрасторекс. — Самое позднее — завтра. Что потом? Две недели на корабле, и будешь по самые уши в крови орков.
— Жду не дождусь, — говорит Экрит. — Потому что здесь никогда ничего не произойдет.
[отметка: — 61.20.31]
Если начинаете многими, а заканчиваете одной победой, то промежуточные затраты приемлемы.
Жиллиман перечитывает написанное. Эта мысль изначально принадлежит не ему: ее произнес член племени воинов Т'Ванти. Он всего лишь… отшлифовал ее.
Он даже не уверен, думает ли он так же, однако все военные концепции и афоризмы стоит записывать, хотя бы для того, чтобы понять, как мыслит враг.
Племена воинов верили в это. Они были благородными союзниками, одаренными бойцами. Разумеется, низкотехнологичными, и близко ничего похожего на его легион. Т'Ванти согласились служить в качестве ауксилий. Со стороны Жиллимана это был дипломатический ход. Если он позволяет аборигенам разделить с ним победу, они смогут принять на себя ответственность за поддержание Согласия на своей планете. Однако в тот день перемещения орков были необъяснимы, по толпе проходили непредсказуемые всплески своеволия. Вопреки всякому здравому смыслу они повернули на запад. Силы Жиллимана задержались на целый день. Племена воинов двинулись вперед самостоятельно и заняли холм в Кундуки, в буквальном смысле слова обезглавив командование зеленокожих.
Казалось, что Т'Ванти наслаждаются своими достижениями и абсолютно не замечают потери восьмидесяти девяти тысяч человек.
Жиллиман задумчиво вертит в пальцах стилус. Чтобы гибнуть в таких количествах, нужна дисциплина. Это одна из причин, по которым в его покоях на стене висит кордулус, клинок Т'Ванти. Он полагает, что у него наиболее дисциплинированная военная сила в Империуме, что вполне справедливо, учитывая качества прочих легионов. Но он не уверен, что даже его Ультрамарин сможет проявить столь высокий уровень дисциплины, уровень Т'Ванти.
— Им никогда не придется этого делать, — размышляет он вслух.
Жиллиман откидывается назад. Кресло изгибается, поддерживая бронированную громаду его тела. Он имеет облик человека, но является гораздо большим, куда большим, чем даже гиганты-транслюди из его легиона. Он — примарх. Во вселенной осталось лишь семнадцать подобных ему существ.
Он — тринадцатый сын Императора человечества. Владыка Ультрамарина, Тринадцатого легиона. Среди себе подобных он один из наиболее человечных. Некоторые больше похожи на ангелов. Некоторые… наоборот.
Издалека его можно спутать со смертным. Только приблизившись, осознаешь, что он куда больше походит на бога.
Говоря кратко, он красив. Красив, как регент на старинной монете, как хороший меч. Но в нем нет привлекательности ритуального оружия, как в Фулгриме. Он не ангел, как Сангвиний. В нем нет пронзающей сердце ангелоподобности. Его красота иная.
