В небольшом овражке, где никто не мог меня видеть, я снял шлем, налил в него мыльную воду и побрился. Затем надел свою старую драненькую одежду — черную с серебряной отделкой. Я вновь был тверд, как камень, черен, как земля, и жесток, как дьявол. Сегодняшний день будет моим днем. Я опустил забрало, одернул кольчугу, затянул пояс и пристегнул Грейсвандир. Свой плащ я заколол у шеи застежкой в форме серебряной розы, и тут меня обнаружил посыльный, сообщивший, что приготовления закончены.
Я поцеловал Лорен, которая настояла на том, что будет меня провожать, вскочил на коня — мерина по кличке Чемпион — и отправился в лагерь.
Увидев меня, Ганелон и Ланс в один голос сказали: «Мы готовы».
Я подозвал офицеров, отдал последние распоряжения. Отсалютовав, они ускакали.
— Теперь скоро, — сказал Ланс, закуривая трубку.
— Как ваша рука?
— В полном порядке. После тренировочного боя, который мы вчера провели, я чувствую себя абсолютно здоровым.
Я поднял забрало и тоже закурил.
— Да вы сбрили бороду! — воскликнул Ланс. — Честно говоря, никогда не мог представить вас без бороды.
— Так удобнее носить шлем.
— Желаю удачи всем нам, — торжественно произнес Ганелон. — Не знаю, существуют ли на свете боги, но если они есть, пусть окажутся сегодня на нашей стороне.
— Бог один, — сказал Ланс. — И я молюсь, чтобы он не оставил нас.
— Аминь. — Ганелон запыхтел трубкой.
— Мы победим! — убежденно заявил Ланс.
— Да, — согласился я, глядя на солнце, позолотившее горизонт на востоке, и слушая беззаботное пение птиц. — Все предвещает нам победу.
Докурив, мы выколотили трубки, и каждый спрятал свою за пояс. Затем мы в последний раз проверили доспехи, подтянули где надо ремни, и Ганелон провозгласил:
— Пора!
Офицеры вернулись ко мне с донесениями. Отряды были готовы.
Мы подъехали к границе Круга. Внутри него царила мертвая тишина.
— Я все еще думаю о Корвине, — сказал Ганелон. — Где-то он сейчас?
— Корвин с нами, — ответил я, и Ганелон как-то странно на меня посмотрел, увидел серебряную розу и резко кивнул.
— Ланс, — обратился он к своему другу и помощнику, — отдавай приказ.
И Ланс выхватил шпагу из ножен.
— Вперед! — вскричал он.
Ему ответило громкое эхо.
Наш авангард составлял отряд из пятисот всадников. Мы углубились в Круг на полмили, прежде чем увидели черную кавалерию, которая неслась нам навстречу. Мы сломали их строй за пять минут и продолжали скакать вперед во весь опор.
Затем мы услышали гром.
Засверкали молнии, пошел дождь.
Разыгралась буря.
Неровная тонкая линия копьеносцев, стоически ожидающих нападения, загородила нам путь. Мы почувствовали ловушку, но не остановились.
И черная кавалерия ударила по нашим флангам.
Закипела битва.
Прошло минут двадцать…
Мы сдерживали их натиск, поджидая подхода основных войск.
Затем двести наших воинов продолжили свой путь…
Люди. Мы убивали людей, а они убивали нас, эти существа с серыми лицами, двигающиеся, словно автоматы. Марионетки. Мне же необходимо было уничтожить их предводителя…
Интересно, какова пропускная способность пути, который я им открыл? Я этого не знал. Скоро…
Бешеная скачка привела нас на вершину холма, и далеко внизу я увидел темную цитадель.
Я поднял шпагу.
Мы начали спускаться, и тут на нас напали.
Они шипели, рычали и били крыльями. Значит, людей у него не осталось. Грейсвандир стала похожа на язык пламени, молнию, портативный электрический стул. Я уничтожал мерзких тварей по мере их приближения, и, умирая, они сгорали. Справа от меня Ланс прорубал дорогу, творя хаос и что-то бормоча себе под нос. Не иначе как молился за тех, кого убивал. По левую мою руку скакал Ганелон, и за хвостом его лошади струилась огненная река. Сверкали молнии, цитадель росла прямо на глазах.
В нашем авангарде осталось не более ста человек.
Когда мы подъехали к воротам, нас встретил отряд из людей и зверей. Мы атаковали.
Они превосходили нас численностью, но я не жалел, что мы так далеко оторвались от своей пехоты. Я знал, что время не ждет.
— Я должен пробиться! — закричал я. — Рогатый в цитадели!
— Он мой! — прокричал мне в ответ Ланс.
— Лично я вам не конкурент! — воскликнул Ганелон, рубя шпагой направо и налево. — Но я с вами! Креститесь, когда сможете!
Мы убивали, убивали и еще раз убивали, но вскоре они стали одерживать верх. Звери, похожие на людей, и люди, похожие на зверей, окружали нас со всех сторон. Мы отчаянно защищались, и в это время подтянулась наша основательно потрепанная пехота. Бой закипел с новой силой. Мы вновь бросились в атаку (в нашем авангарде осталось человек сорок-пятьдесят), ворвались в ворота и очутились во дворе, где на нас напал еще один отряд противника.
Двенадцать всадников, которым удалось пробиться к входу в высокую черную башню, были встречены ее часовыми и стражниками.
— Вперед! — вскричал Ганелон, спешившись и кидаясь в бой.
— Вперед! — вскричал Ланс, и я подумал, что они имеют в виду либо меня, либо друг друга.
Я решил отнести этот призыв на свой счет, отделился от сражающихся и побежал вверх по лестнице.
Я не сомневался, что найду рогатого в верхнем помещении башни. Мне придется вызвать его на дуэль и победить, потому что именно я был виновен в том, что он появился на этом отражении. Может, у меня не хватит сил, но попытка не пытка. К тому же никто, кроме меня, не знал, кто он такой.
На верхней площадке лестницы я остановился перед тяжелой деревянной дверью, запертой изнутри на засов. Я отступил на шаг, ударил ногой что было сил, и дверь рухнула с громким треском.
Он стоял у окна, человек, одетый в легкие доспехи, с козлиной головой на широченных плечах.
Я переступил через порог.
Когда дверь упала, он повернулся и теперь смотрел на меня в упор, пытаясь заглянуть в глаза сквозь прорезь шлема.
— Смертный, ты зашел слишком далеко, — сказал он. — Ведь ты смертный?
— Спроси у Страйгаллдвира, — ответил я.
— Ты тот, кто убил его, — бесстрастно произнес он. — Скажи, он узнал тебя?
— Может быть.
На лестнице послышались шаги, и я быстро отступил влево. В комнату ворвался Ганелон.
— Стой! — крикнул я.
Он вздрогнул, остановился как вкопанный и медленно повернулся ко мне.
— Это — оборотень. Кто он такой?
— Грех, который я совершил, прокляв то, что любил всем сердцем. Отойди в сторону и не мешай. Он мой.
— Я не помешаю. — Ганелон остался стоять на месте.
