— Продержусь. Необходимо выиграть немного времени, уйти в лес…
— Хорошо. — Аттон посмотрел на убитых монахов. — Твой настоятель явно недооценил тебя…
— Да, вообще меня готовили совсем для другого. Ты спас мне жизнь, Птица-Лезвие. Да и себе тоже. Им нужно было убрать нас обоих, сразу… А в идеале, я должен был убить тебя, а потом они, соответственно, меня… — Мерриз пошатнулся, но удержался на ногах…
— Ты — меня? — Аттон спешно собирал вещи. — Даже, если бы очень захотел, то вряд ли…
— Я вижу… Ты убил Дессу. Он был великим бойцом, одним из лучших… Он убил твоего отца…
Аттон замер с раскрытым ртом.
— Что? Что ты сказал?
Мерриз, сплюнул кровью и тихо произнес:
— Он убил твоего отца, Могильщика. А после этого, твоего дядю, Кузнеца. Я расскажу…Но позже… Надо убираться отсюда, возле деревни нас ждут оседланные олени…
— Подожди… — Аттон, не в силах сдвинуться с места, присел. Когда мы встретились в Бадболе, ты знал кто я… Ты уже тогда знал, что моего отца убили монахи?
— Не знал… Но сейчас, уже ничего не решить. Надо уходить отсюда…
— Уходить? — Аттон закинул мешок за спину. — У меня есть большое желание добить тебя, монах…
Мерриз провел рукой по лицу, сквозь грязь и кровь блеснул изумрудный огонь.
— Ты думаешь, я не понял это, воин?
Аттон затоптал костер.
— Хорошо, монах… Уходим. Но не в деревню. Пойдем лесом, к реке… Там перевяжем тебя, передохнем, и полезем в гору…
— Принц… Ваше Высочество! — Манфред попытался открыть глаза. В голове гудело, словно тысячи священников били в бронзовые колокола, невыносимо болели зубы.
— Выпейте, Ваше Высочество… — Манфред слышал женский голос, так, словно уши его были забиты ватой. Он постарался рассмотреть лицо склонившейся над ним женщины, но видел лишь какой-то смутный треугольник. К губам понесли что-то горячее. Он сделал глоток и поперхнулся.
— О, Иллар… Какая гадость…
— Пейте, Ваше Высочество пейте… Это очень вам поможет… — мужской голос гулко отдавался в голове, вплетаясь в непрерывный колокольный звон. Манфред сделал еще глоток и закашлялся.
— У него пробито легкое… Он потерял много крови…
— Это я? Вы говорите обо мне? — Манфред попробовал встать, но чьи-то мягкие и сильные руки удержали его.
— Вот, выпейте еще, Ваше Высочество! Вам нужно успокоиться… Опасность вам не угрожает…
— Меня… Меня хотели похитить…
— Ну что вы. Ваше Высочество! Вас, всего-навсего, хотели убить… Но сейчас это уже в прошлом… Успокойтесь, вас перевяжут, и вы отдохнете…
— Кто вы?
— Друзья…
Манфред попробовал повернуть голову, но увидел лишь размытые серые тени.
— Нет. У меня нет друзей…
— Не надо так трагично, Ваше Высочество! Теперь друзья у вас есть…
Они лежали на краю глубокой расселены в скалах, и смотрели вниз, на огромное пятнистое чудовище, пожирающее лесного тура. Дракон, размером с небольшую замковую башню, аккуратно вырезал длинным серповидным когтем ровные куски мяса и бережно отправлял в пасть, усаженную в три ряда белыми кольями зубов. Потом долго и задумчиво жевал, оглядывая окрестности узкими желтыми глазами.
Мерриз с нескрываемым восторгом смотрел на чудовище, по потом перевел взгляд на отвесные скалы вокруг, и тяжко вздохнул. Аттон, глядя как дракон уписывает быка, истекал слюной. Последний раз они ели два дня назад, когда совместными усилиями наловили в быстром холодном ручье крабов-пауков. Окрестные скалы были пустынны, птица и зверь ушли в долины.
Мерриз, стараясь, чтобы не заметил Аттон, смахнул с глаза слезинку, и сжал челюсти. Аттон сел на край и покосился на монаха..
— Ты думаешь, что я не замечаю твоей боли? Потерпи. Еще один переход, и мы выйдем к Зайлл-Туану. Там есть место, где живут древние знахари. Они тебе помогут. С такой дырой в голове, как у тебя, не справится, пожалуй, ни один другой лекарь…
— У нас нечем заплатить…
— Не переживай монах… Вот… — Аттон пошарил в мешке и достал маленький сверток.
— Что это?
Аттон улыбнулся и высыпал на ладонь несколько темных предметов.
— Ты собрался расплачиваться сухарями?
— Нет, монах… Ни за что не догадаешься… Это смола Свийри…
— Джайллар… Ведь это… Не может быть… Сколько это стоит?
— Много монах, много.
— Смола Свийри содержится только в мозге некоторых редких пород летающих псов… Где ты достал ее?
Аттон рассеяно взмахнул рукой и перегнулся через край.
— Да так. Маркиз один подсобил…
Мерриз посмотрел вниз, на чудовище. Дракон, как настоящий гурман, снимал самым краешком когтя нежнейшее мясо с шеи тура, и был настолько поглощен этим занятием, что даже пригнул к туше голову.
— Не заметит он тебя, Птица-Лезвие?
Аттон посмотрел на монаха, как на маленького ребенка.
— Он уже давно заметил нас, монах. Еще, наверное, как только мы подошли к подножию этой горы… Вставай, пойдем. Нам нужно торопиться, пока твои мозги окончательно не вывалились на землю…
— Куда пойдем? — Мерриз в недоумении оглядел отвесные скалы вокруг.
— Как куда? Туда… — Аттон указал рукой на восток, и поднял дорожный мешок.
— А… Там ведь… Дракон… — Мерриз с сомнением посмотрел на Аттона.
— А что дракон? — Аттон усмехнулся. — Не бойся, монах… Драконы людей не едят. Мы для них, что-то вроде колючей гусеницы — горькие на вкус и отвратительные на вид… Это только в сказках драконы питаются исключительно принцессами и рыцарями… — Он закинул мешок за спину и начал спускаться вниз. Мерриз, с опаской глядя на чудовище, последовал за ним. Обойдя дракона справа, Аттон остановился, и, скинув мешок на землю, вытащил из-за голенища нож. Мерриз смотрел на него с удивлением.
— Ты собрался напасть на дракона?
— Нет. Я отрежу немного мяса от его трофея.
— Мне казалось, что это меня ударили мечом по голове, а не тебя, Птица-Лезвие… Ты хочешь пойти к дракону?
Аттон пожал плечами.
— Этого быка ему вполне хватит чтобы насытиться. Я думаю, что он не станет возражать, если я отрежу небольшой кусок. Нам нужно хорошо поесть, чтобы идти вперед. Спой песенку…
— Что? — Мерриз оторопел.
— Спой песню, какую-нибудь, или расскажи притчу… Ты ведь мастер на такие дела… А они это любят…
— Кто любит?
— Кто… Драконы, конечно же…
Аттон неспешно пошел, обходя длинный полосатый хвост. Дракон перестал есть и посмотрел на него, пригнув огромную голову. В узких желтых глазах не было ничего животного, и Мерризу показалось, что дракон больше удивлен и заинтересован происходящим. Монах, глядя, как Аттон обходит могучие кривые лапы, набрал в грудь побольше воздуха, и не обращая на дикую боль в голове, заговорил:
